Каким правозащитником стал великий физик Сахаров

Нередко встречается противопоставление Сахарова-ученого и Сахарова-правозащитника. Распространено мнение, которое повторяет текст из Большой советской энциклопедии, написанный лично Михаилом Сусловым, что в последние годы Сахаров отошел от научной деятельности. Это не совсем так. Более того, правозащитная деятельность Сахарова во многом вытекала из его карьеры и принципов ученого.

Взгляд Сахарова на мир действительно уникален. С одной стороны, размышления, куда мир двигается в целом, как он должен меняться. И это не общие рассуждения, а конкретные предложения, написанные с сугубо научных позиций человеком с серьезным авторитетом. С другой стороны — судьба отдельного человека. Например, он не только изобрел водородную бомбу, но и настаивал на необходимости переселения деревни, которая могла быть затронута последствиями взрыва при испытаниях.

Ответственность ученого

Сахаров много думает и пишет об ответственности ученого (в 1981 году в Горьком он написал статью с таким названием). Сначала речь шла об ответственности за последствия возможного применения своих изобретений. Сахаров начал выступать за запрет ядерных испытаний, считая, что власть должна к нему прислушаться.

Позже — в середине 1950–1960-х годов — Сахаров принял участие в кампании против лысенковщины. С точки зрения Сахарова (и многих других советских ученых, некоторые потом стали диссидентами), наука должна быть свободной от идеологии, ученые должны иметь возможность свободно обмениваться информацией. В 1967 году Сахаров присоединился к соответствующей петиции к властям с просьбой принять закон «О распространении, отыскании и получении информации».

Следующим этапом в его внутреннем развитии было представление, что именно ученые в силу своих знаний и степени влияния могут и должны заниматься защитой прав человека. Сахаров пишет, что вопрос о мире неотделим от вопроса о правах человека.

Права человека — внутреннее дело?

С точки зрения Сахарова, вопрос о правах человека не может являться «внутренним делом» какого-либо государства.

В силу своего статуса и секретности (которой он лишился в 1968 году после публикации «Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе»») Сахаров довольно долго был оторван от правозащитного движения. В сущности, он присоединился к нему лишь в 1970 году.

В 1970-м несколько человек, среди которых и Сахаров, создают Комитет прав человека. Это ассоциация должна была работать как экспертная группа, которая занимается в основном не юридической помощью или мониторингом нарушения прав человека, а анализом советского законодательства и предложениями по его улучшению.

Сахаров опасался, что комитет будет завален просьбами о помощи, на которые они просто не смогут ответить, однако согласился участвовать в работе.

Открытая квартира

Квартира Сахарова скоро стала одним из тех диссидентских мест в Москве, где не закрывалась дверь. В какой-то момент его жена Елена Боннэр попыталась упорядочить быт и ввести «приемные дни», но идея провалилась, и к Сахарову шли и шли люди за помощью.

Некоторое время Сахаров мог пользоваться своим статусом — позвонить по вертушке председателю КГБ Юрию Андропову, попасть на открытый (только формально!) политический процесс. В 1971 году эти возможности исчезли.

В 1972 году Сахаров дал первое интервью иностранным корреспондентам. Его квартира стала местом, где регулярно проводились пресс-конференции (в том числе 30 октября 1974 года о Дне политзаключенного СССР), а сам Сахаров — важным источником информации для иностранных журналистов и дипломатов о нарушении прав человека в СССР.

Стоит заметить, что Сахаров неоднократно критиковал западные СМИ, которые не всегда точно передавали его интервью, а кроме того, обращали внимание только на судьбу нескольких десятков самых известных политзаключенных. И тут сложно переоценить фигуру Сахарова, который выступал в защиту сотен людей, в том числе малоизвестных.

Ходоки у Сахарова

Практически каждый день к Сахарову приходили люди, которые нуждались в его помощи, «ходоки» из провинции, жаловавшиеся на местные злоупотребления и коррупцию.

Сахаров и смертная казнь

У Сахарова не было какой-то правозащитной «специализации». Он много занимался проблемой свободы эмиграции, неоднократно выступал в защиту участников знаменитого «самолетного дела» 1970 года (группа евреев сделала попытку угнать 12-местный самолет). Двое участников группы первоначально были приговорены к смертной казни, и Сахаров попросил их помиловать по аналогии с баскскими террористами, помилованными в это же время Франко.

Сахаров неоднократно призывал к отмене смертной казни — не только в СССР, но и в США, не только по политическим делам, но и по уголовным. В этом он продолжил работу своего деда, который до революции был составителем сборника против смертной казни.

Из текста выступления на симпозиуме «Международной амнистии» (1977 год):

«Я считаю смертную казнь жестоким и безнравственным институтом, подрывающим нравственные и правовые устои общества. Государство в лице своих чиновников, как все люди, склонные к поверхностным выводам, как все люди, подверженные влияниям, связям, предрассудкам и эгоцентрической мотивации поведения, присваивает себе право на самое страшное и абсолютно необратимое действо: лишение жизни. Такое государство не может рассчитывать на улучшение нравственной атмосферы в стране. Я отрицаю сколько-нибудь существенное устрашающее действие смертной казни на потенциальных преступников. Я уверен в обратном — жестокость порождает жестокость».

Сахаров и прозрачные границы

Сахарова волновала не только проблема свободной эмиграции, он отстаивал принципы свободного мира, в котором люди могут ездить на лечение, куда захотят (неоднократно ему приходилось добиваться такого права для своей жены Елены Боннэр), учиться и работать, где им хочется (например, на Западе или на мехмате МГУ, куда почти не брали евреев).

Нобелевская премия Сахарова

В 1975 году Сахаров получил Нобелевскую премию мира. Ее формулировка — за «бесстрашную поддержку фундаментальных принципов мира между людьми» и за «мужественную борьбу со злоупотреблением властью и любыми формами подавления человеческого достоинства».

Советское руководство страшно боялось, что носитель государственных секретов может остаться на Западе, поэтому, естественно, не выпустило Сахарова в Норвегию, чтобы он мог лично получить эту награду.

В нобелевской лекции «Мир, прогресс, права человека» Сахаров в окончательном виде формулирует свою давнюю мысль о соотношении мира и прав человека.

«Я с особенным удовлетворением воспринял формулировку Комитета, в которой подчеркнута роль защиты прав человека как единственного прочного основания для подлинного и долговечного международного сотрудничества. Эта мысль кажется мне очень важной. Я убежден, что международное доверие, взаимопонимание, разоружение и международная безопасность немыслимы без открытости общества, свободы информации, свободы убеждений, гласности, свободы поездок и выбора страны проживания».

В тексте Сахаров перечисляет более сотни имен политзаключенных, с которыми он разделяет эту награду.

Сахаров и свобода выражения

Во второй половине 1970-х годов важным этапом для правозащитного движения в СССР стало создание общественных групп содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР. Елена Боннэр вошла в Московскую Хельсинкскую группу, но Сахаров — нет. Он считал, что «форма индивидуальных выступлений, в которых я полностью свободен и в содержании, и в способе выражения, наиболее подходящая для меня при моем сильно выделенном положении».

Сахаров и Горький

Последней каплей для политбюро, которое давно обсуждало, как заставить замолчать академика и вернуть его в лоно науки, стало начало афганской войны в 1979 году. Сахаров дал очень жесткое интервью иностранным журналистам, в котором назвал произошедшее авантюрой и преступлением.

22 января 1980 года Сахарова без суда сослали в закрытый для иностранцев Горький. Его контакты с внешним миром стали очень ограниченными. Связующим звеном стала его жена Елена Боннэр, которая передавала иностранным корреспондентам его заявления.

В ссылке Сахаров продолжал выступать с протестами против войны в Афганистане, в защиту арестованных диссидентов, а с 1984 года — и в защиту жены, которая была осуждена за передачу его статей на Запад.

В декабре 1986 года в горьковской «квартире» (фактически принадлежала КГБ) Сахарова внезапно поставили телефон. На следующий день Сахарову позвонил лично советский лидер Михаил Горбачев и сообщил, что тот может вернуться.

Но и в этом коротком разговоре Сахаров снова говорил об освобождении политзаключенных.

Сахаров и национальный вопрос

В январе 1988 года на приеме в Кремле Сахаров передает список политзаключенных и тех, кого стоило бы освободить по соображением гуманности.

Еще одна тема, которую Сахаров поднимал с начала 1970-х и которая не утратила актуальности в перестройку,— возвращение крымских татар на родину. Сахаров неоднократно писал о вопросе в целом и выступал в защиту конкретных людей, которым не давали возможности прописаться в Крыму.

Из открытого письма Горбачеву о крымских татарах и Нагорном Карабахе (март 1988 года):

«Активистов национального движения в официальных сообщениях и заявлениях называют экстремистами, между тем все движение всегда проходило в строго законных формах с полным исключением насилия. И это несмотря на то, что дома татар в Крыму сносились бульдозерами, сжигались, хозяйства сравнивались с землей, людей доводили до самосожжения».

Сахаров и правозащитное движение в мире

Сахаров выступал не только в защиту прав человека в отдельно взятой стране. Он считал важной задачей налаживать связи с правозащитниками Запада и Восточной Европы (в частности, выступал в защиту польских и чехословацких правозащитников). В разные годы он выступал в защиту Луиса Корвалана и Пабло Неруды, китайского диссидента Вэя Цзиншэня, курдов и политзаключенных в Индонезии.

Алексей Макаров