Бен Уишоу в «Аффекте» Энейла Карии

В прокат выходит фильм «Аффект» с Беном Уишоу в главной роли, получившим за нее специальный приз на фестивале «Сандэнс» 2020 года. Юлия Шагельман призывает не верить слову «триллер» на афише: у режиссера Энейла Карии получилось скорее упражнение на тему безумия современного горожанина, где форма превалирует над содержанием.

Джозеф (Бен Уишоу) работает в службе безопасности одного из лондонских аэропортов. Днем он обыскивает, охлопывает и ощупывает нервных потеющих пассажиров, на которых зазвенела рамка металлоискателя. Каждый раз один и тот же ритуал: выньте все предметы из карманов, разведите руки; тревога, как правило, оказывается ложной, но контакт с множеством чужих тел как будто лишает телесности самого Джозефа, стирает его, превращая из человека в автомат, произносящий затверженные фразы. В перерывах коллеги шутят, обмениваются немудрящими новостями (ноутбук не подключается к новому дорогущему телевизору, такая неприятность), Джозеф же остается невидимкой. Даже когда он приносит на работу торт в честь своего дня рождения, никто не понимает, что именинник — это именно он.

По вечерам Джозеф съедает размороженный готовый ужин в своей унылой квартире, в выходные навещает родителей. Те встречают его без радости, за столом стоит неловкая тишина — трое совершенно чужих людей не знают, что сказать друг другу. При этом с первых кадров фильма в Джозефе чувствуется нервическая напряженность, как будто весь его организм удерживает одна туго натянутая струна и когда она лопнет, он просто разобьется на куски прямо у нас на глазах. Однако сначала разбивается стеклянный стакан, край которого он судорожно грызет за родительским столом. Джозеф выплевывает куски стекла, мать (Элли Хаддингтон) кричит, чтобы он не заляпал кровью ковер, отец (Иэн Гелдер) недоволен всем этим переполохом, а в герое что-то окончательно ломается.

Его приход на работу на следующий день заканчивается срывом, после чего Джозеф пускается в лихорадочное путешествие по Лондону без всякой видимой цели, по пути неожиданно превращаясь в преступника. Ручная камера оператора Стюарта Бентли следует за героем, и по мере того как нарастает его исступление, ее движения становятся все более беспорядочными — успокаивается она, только когда в фокусе оказываются другие люди. Визуальному рисунку фильма следует и работа со звуком — все более невыносимый уличный шум и горячечные обрывки мелодий композитора Тудзико Норико. В сочетании с игрой Уишоу, в каждом кадре передающего множество оттенков все ухудшающегося состояния своего героя, от маниакальной взвинченности до кататонического спокойствия, все это создает картину, работающую на уровне чисто физиологических реакций. Зритель действительно начинает ощущать дискомфорт, но при этом ничего больше.

Джозеф — не Тревис Бикл из «Таксиста» Мартина Скорсезе, для которого посттравматическое стрессовое расстройство его героя было диагнозом всей Америки, только что выбравшейся из вьетнамских джунглей, но неспособной стряхнуть с себя морок совершенных там грехов. И не Уильям из «С меня хватит!» Джоэла Шумахера, в образе которого сконцентрировалась вся подавленная тревожность рядового американца начала 1990-х. И даже не Артур Флек из недавнего «Джокера» Тодда Филипса, который, подражая Скорсезе, тем не менее сумел точно попасть в нерв нашего нестабильного времени с критикой социального неравенства, упрятанной под оберткой истории о происхождении комиксового злодея.

В отличие от этих героев и других подобных им рассерженных белых мужчин, оказавшихся не в состоянии хотя бы минутой дольше поддерживать фасад нормальности, у Джозефа нет прошлого, нет характера, нет биографии. Что свело его с ума — равнодушие большого города? Дегуманизирующая работа? Одиночество и нелюбовь родителей? Или причину следует искать в его медицинской карте и никаких социальных коннотаций она не имеет? На эти вопросы режиссер Кария и его соавторы сценария Руперт Джонс и Рита Калнеяс не отвечают — более того, они их не задают. Сложная тема психического нездоровья, которая сейчас действительно более чем актуальна, становится просто предлогом для демонстрации очередного «актерского подвига». Никому из создателей картины Джозеф не интересен — ни как человек, ни даже как носитель так и не проясненного диагноза. Они просто наблюдают за распадом его личности с вивисекторским интересом, и даже последний выдыхается задолго до того, как по экрану пойдут финальные титры.