Выставка Эрвина Олафа в Мультимедиа Арт Музее

В Мультимедиа Арт Музее в рамках фестиваля «Мода и стиль в фотографии» при поддержке МТС, Mediasystem Group проходит выставка выдающегося голландского фотографа Эрвина Олафа «Шанхай—Палм-Спрингс». Образ нашего тревожного, полного неопределенности времени нашел на ней Игорь Гребельников.

Эрвин Олаф, можно сказать, один из фаворитов фотобиеннале, проводимых Мультимедиа Арт Музеем: по словам Ольги Свибловой, его выставки участвовали в восьми из них. Он признанный художник и у себя на родине: два года назад шестидесятилетие Олафа чествовали тремя большими выставками в голландских музеях, а Рейксмюсеум, получивший от художника в дар полтысячи работ, разместил его фото и видео аккурат рядом с произведениями великих живописцев — так, что была очевидна преемственность. Постановочные, сложно исполненные снимки Олафа чуть ли не всегда откликаются на приемы классической портретной живописи и не только: в них легко считываются аллюзии на знаменитые фотографии, на известные фильмы. Но подобные изыски постмодернизма вряд ли бы заслужили столь высокого музейного внимания, не откликайся они и на современные политические и общественные проблемы.

Образность Олафа зачастую на грани политкорректности, а то и оборачивается скандалом: его изящное фотографическое искусство словно режет по живому. Вспомнить хотя бы цифровой портрет принцессы Дианы из проекта «Королевская кровь» (его показывали в Москве в 2005 году), с кромсающим ее плечо стальным логотипом Mercedes, автомобиля, в котором она погибла, пытаясь скрыться от репортеров. В чем только, не пожелав вдаваться в тонкости сарказма, ни обвиняли Олафа — в оскорблении памяти, в оскорблении бренда. А чего стоит его пощечина вкусу рекламной, глянцевой фотографии с их культом молодости и безудержной ретушью? Олаф набрал по объявлению пожилых моделей и продемонстрировал на них исподнее известных брендов (серию «Зрелые дамы» тоже показывали в Москве). Пожалуй, со времен Рубенса целлюлиту не оказывали в изобразительном искусстве столько внимания.

Чуткость к моменту у Олафа от его первой профессии фоторепортера: в начале 1980-х он освещал акции амстердамских левых, гей-парады, концерты альтернативных музыкантов. Но оказалось, что у постановочной фотографии не меньший критический потенциал, а работа в рекламе (он создавал кампании для многих брендов) — не помеха творчеству. Не говоря уже о совершенно другом направлении постановочной фотографии, особенно умело приправленной отсылками к шедеврам: этим огромным отпечаткам, похожим на картины, прямой путь к коллекционерам современного искусства и в художественные музеи. Режиссируя, сложно выстраивая кадры, можно достигнуть уровня обобщений «большого искусства», каковым, безусловно, выглядел уже первый громкий проект Эрвина Олафа — «Шахматные фигуры» 1988 года (за него он получил приз конкурса молодых европейских фотографов). Пешек, слонов, коней, ферзей изображали люди, облаченные в садомазохистскую атрибутику (явная перекличка с фотографиями Роберта Мэпплторпа). Пусть и насквозь искусственный, но это сильный образ игры, соперничества, войны, где победа неотделима от ужасов и страданий.

Нынешняя выставка Эрвина Олафа объединила фотографии и видео, посвященные двум совершенно разным городам. «Шанхай» и «Палм-Спрингс» снимались в 2017 и 2018 годах, когда реальное окончательно смешалось с цифровым, а между Западом и Востоком исчезла историческая пропасть — все мы теперь в одной лодке. Эти фотографии Олафа отличаются от его предыдущих проектов тем, что создавались не в амстердамской студии, а во время поездок в соответствующие города. Но помещены ли персонажи в реальный ландшафт или в декорации, созданные на местах, постановочность этих кадров принципиальна.

Получились портреты и сцены с людьми, в которых столько эмоциональной неопределенности, еще и усиленной аллюзиями на известные произведения живописи и кино, что невольно приходится воображать самые мрачные сценарии. Обитатели курортного Палм-Спрингса будто разыгрывают сцены с картин «певцов одиночества» Эдварда Хоппера и Дэвида Хокни, шанхайские фотографии порой буквально повторяют кадры «Любовного настроения» Вонг Карвая, фильма-элегии об обреченности любви. И в этой привязке к первоисточникам тоже есть что-то мучительное.

Персонажи Олафа, даже когда они в кадре не одни, кажутся одинокими, растерянными, напряженными: мы так и не узнаем, что у них случилось или случится. Подсказку дают оригинальные видеопортреты: в них герои фотографий на мгновение оживают, чтобы бросить зрителю фразы: «Почувствуй меня», «Люби меня», «Услышь меня», «Создай меня». Их голоса похожи на голоса цифровой реальности, с которой мы пока еще только учимся общаться.