Номинантов премии «Инновация» показывают в Нижнем Новгороде

В нижегородском Арсенале проходит выставка номинантов Государственной премии в области современного искусства «Инновация». Победителей объявят 27 августа, через день после этого выставка закроется (в предыдущие годы она, наоборот, открывалась сразу после церемонии награждения), так что сейчас есть шанс составить непредвзятое мнение о проектах, выдвинутых на премию. Им воспользовался Игорь Гребельников.

В прошлом году пандемийная чехарда обернулась очевидными плюсами как для выставки «Инновации» (из-за отмены других экспозиций в Арсенале ей достался весь музей, 2 тыс. кв. м), так и для самих номинантов: наградили всех, не выбирая победителей. Сейчас же выставке «Инновации» пришлось потесниться: рядом развернулись еще три экспозиции, две из которых приурочены к 800-летию города. Но даже будучи представленной не столь раскидисто, как год назад, выставка «Инновации» заслуживает специальной поездки: десять проектов из двух «художнических» номинаций — «Художник года» и «Новая генерация» — вместе больше не соберутся. При этом представленный срез нашего арт-процесса довольно чутко отражает особенности текущего момента, внятно касается общественной повестки и, в конце концов, говорит со зрителем на доступном языке. Проекты из других номинаций показаны в формате «рабочего кабинета», напоминающего родченковский: за общим столом можно изучить фрагменты проектов или детали работ, а с подробными описаниями ознакомиться на интерактивном экране.

Правда, что касается отбора работ для дальнейшего голосования жюри, то, как и в прошлые годы, не обошлось без возможного конфликта интересов. Добрая половина выдвинутых произведений была показана на тех площадках, руководство или сотрудники которых вошли либо в экспертный совет, либо в жюри. Из последнего, кстати, выпал зарубежный представитель, положенный по уставу премии: уж не следствие ли это масштабной охоты за «иностранными агентами» и «нежелательными организациями»? Впрочем, к существованию, изолированному от мирового, нашему искусству не привыкать, да и, в конце концов, разбираться с проблемами, которых касаются художники, предстоит нам самим.

Выставку открывает проект Марии Сафроновой «Что если?», достаточно прямолинейно откликающийся на милитаристскую риторику последних лет. На школьных занятиях по ОБЖ, написанных в гиперреалистической манере, дети демонстрируют умение разбирать «Калашников», надевать противогазы и костюмы химзащиты — а рядом, на полотнах из серии «Кабинеты», уже опустевшие классы с обшарпанными стенами и полагающимся учебным инструментарием от фортепиано до моделей ДНК.

Проект Елизаветы Коноваловой «Свобода. 1919. 2020» вместо мрачного будущего обращается к прошлому. Художницу заинтересовала женская фигурка в барельефах решеток Большого Каменного моста: в изображении, скрытом многими слоями краски, не сразу удалось распознать статую Свободы скульптора Николая Андреева (автора памятника Гоголю на Никитском бульваре). В 1919 году бетонное изваяние женщины с поднятой рукой украсило монумент Советской Конституции на Советской (ныне Тверской) площади Москвы. В 1941 году этот обелиск вместе со статуей Свободы (неофициальным названием скульптуры) снесли: голова чудом уцелела и хранится сейчас в Третьяковке. Однако снос не помешал сохраниться изображению всей композиции на гербе Москвы вплоть до 1993 года, а также стать элементом чугунного орнамента Большого Каменного моста. Проект Коноваловой состоит в возвращении монументального образа статуи Свободы — но не того оригинального, из Плана монументальной пропаганды, а пожившего свое, покрытого слоями краски, мутировавшего в обмылок: изображение напечатано в том размере, какой был у статуи на Тверской площади,— более шести метров. Таким образом, в год принятия поправок к Конституции явилась инкарнация — пусть и в виде баннера — изваяния, некогда призванного символически защитить и прославить Основной закон.

Несколько неожиданным при таком контексте может показаться выбор объекта в проекте Елены Слобцевой «Культура материалов» — это металлическая скоба. Конструкции из скоб выстроены словно актеры на сцене, а на заднике средствами компьютерной анимации запущен их некий свободный танец — холодный и безрадостный. «Скоба связывает, стягивает, но и травмирует, разрушая поверхности и оставляя шрамы,— поясняет художница.— Этот материал также ассоциируется с временными сооружениями и метафорически связывает времена». Но, как знать, не рисуют ли нам современным эзоповым языком еще и образ синонимичного предмета — скрепы.

Перформанс Николая Голикова и Владимира Ермаченкова «Симбионт» представлен в виде 16-минутного видео, но и происходящее на экране пробирает. Обнаженный мужчина опутан металлическими тросами и подвешен словно в гамаке, время от времени его конечности непроизвольно подергиваются. Садомазохистский флер тут не обманывает: время от времени подвешенный получает слабые разряды тока, его дергающиеся руки и ноги ударяются о металлические пластины, возникает подобие музыки, которую можно послушать в наушниках. Человек тут — часть музыкального инструмента, управляемого неким алгоритмом, но еще и метафора современного индивидуума, вынужденного постоянно откликаться на месседжи, звонки и прочие радости нынешней коммуникации. «Симбионт» выглядит эффектно, но сильно смахивает на опыты Стеларка, классика этого направления в искусстве, который еще несколько десятилетий назад использовал свое тело как интерфейс для различных технологических систем: одних только перформансов с подвешиванием в его творческой биографии двадцать пять.

А вот инновационное прочтение русской классики, предпринятое выпускницей ГИТИСа Евгенией Ржезниковой, в чем в чем, но во вторичности не упрекнешь. Ее инсталляция «Картотека гоголевских ландшафтов Российской империи» — по сути, аттракцион, в котором предлагается поучаствовать зрителю. Стоит начать читать в микрофон фрагмент «Мертвых душ», где Чичиков усаживается в бричку, как постепенно оживает экран, на котором начинают в ритме чтения психоделически сменяться, перетекая друг в друга под музыку и народное пение, открыточные виды России — от средней полосы и Черноземья до Сибири и Дальнего Востока. Все это дополнено анимацией и прочими визуальными кунштюками, переводящими прозу Гоголя в полноценный сюр. Конечно, того же эффекта великий писатель добивался простыми словами: «Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли…» — но мы ведь на премии в области современного искусства. Хотя бы и государственной.