«Ничто не стареет так быстро, как будущее»
Станислав Лем о том, зачем нужна научная фантастика
12 сентября исполняется 100 лет со дня рождения Станислава Лема — одного из главных научных фантастов XX века, придавшего этому жанру и новое измерение, и новую глубину. К юбилею Анастасия Ларина перечитала письма и эссе Лема и выяснила, что он думал о будущем и о том, можно ли его предсказать
Фото: REUTERS/FORUM/Aleksander Jalosinski
1
Нет ничего более важного, чем попытки понять, куда наш мир движется и должны ли мы этому сопротивляться или, принимая это движение, активно в нем участвовать.
2
Для некоторых писателей научная фантастика представляет собой нечто вроде чистой игры ума, интеллектуального кроссворда, а не один из разделов литературы. Меня же интересует другое — сами люди и проблемы, волнующие человека наших дней.
3
Мы чувствуем, что цивилизация в своем поступательном движении отрывается, что ее отрывают от традиционных исторических корней, поэтому она должна зондировать свое будущее, она должна сегодня принимать решения, последствия которых спасут или погубят наших детей и внуков. Такое положение дел выше наших сил, и его иногда называют future shock — шок будущего, потрясение от видения непостижимого, раздираемого противоречиями, но вместе с тем и неотвратимо приближающегося будущего.
4
Человек в состоянии овладеть только тем, что может понять, а понять он может только то, что выражено словами. Не выраженное словами ему недоступно.
5
Литература наверняка не может ни спасти мир, ни его изменить, и этого она не сделает ни традиционно, ни новаторски созданная. Тем не менее она может быть снотворным или пробуждающим средством, может быть или наркотиком и подпиткой для несбыточных мечтаний и снов, или непрекращающейся попыткой постижения сути человечества и предвосхищения его будущей судьбы. Я не говорю «средством предсказания», ничего подобного.
6
В духовной жизни литература может быть самое большее чем-то таким, чем в физической сфере является тренировка, закалка, развитие упражнениями рефлексов и способностей, то есть умственной концентрацией.
7
Футурология вышла из моды. Продолжая действовать, она функционирует как бы вполсилы и тише, причем железным или скорее золотым правилом ее сторонников и деятелей является правило тотальной амнезии. Никто из них к своим прогнозам, когда они не сбываются, не возвращается, а просто пишут ворох новых и представляют их со спокойной совестью, ибо именно так зарабатывают на хлеб с маслом.
8
Так как мир не хочет постоянно повторяться, то и литература не должна без борьбы отказываться от возможности идти с ним в ногу как захватывающая игра со скрытым замыслом, как шутка, начиненная, возможно, и драматической моралью, как смертельно серьезная игра, но не из-за прихоти писателя, а в силу необходимости.
9
Литература, исследующая человека изнутри, так сказать, не доходящая до границ видовой нормы в сумасшедшем разгоне, чтобы ее пробить, литература, опрашивающая человека, сострадающая человеку, бичующая человека, понимающая человека, прощающая и не прощающая, всего этого мне мало.
10
Видите ли, научная фантастика совсем не пророческая литература, как иные ошибочно думают. Предсказания научных и технических достижений неминуемо обречены на поражение. Даже Жюль Верн кажется нам сейчас очень архаичным. Что же тогда говорить о сегодняшнем дне, когда невозможно предвосхитить все вероятные качественно новые скачки, которые совершаются в жизни человечества благодаря успехам науки!
11
Фантастика скорее похожа на гигантскую и могущественную лупу, в которую мы рассматриваем тенденции развития — социальные, моральные, философские,— которые мы усматриваем в нашем сегодняшнем дне.
12
Свои сочинения на космические темы я всегда считал чистой фантазией. Мне даже в голову не приходило, что когда-нибудь смогу увидеть и коснуться рукой человека, который вернулся из космоса на Землю.
13
Как известно, ничто не стареет так быстро, как будущее.
14
То, что сегодня мы считаем серьезным и значительным, в будущем может оказаться просто смешным, и наоборот. Максимум, чего можно достичь,— это какого-то отблеска будущих процессов, проложить в будущее очень узкую тропку — и все. Но это и неважно. Фантаст пишет для современников, людей сегодняшнего дня.
15
Я хотел бы лишь подчеркнуть (даже если это прозвучит как вызывающий парадокс), что считаю себя весьма скептической личностью, не склонной к безответственным мечтаниям.
16
Может быть, кто-нибудь когда-нибудь решит, что фантастика является такой духовной пищей, которая в качестве топлива требуется ученым, конструирующим различные важные для государства ракеты и другие такие аппараты, и тогда ситуация в один прекрасный день обернется к лучшему.
17
В принципе, история делает из наших мечтаний и наших страхов солянку, где немало хороших кусков мяса, попадается какая-то требуха, но больше всего — рубленой капусты. Было предсказано и клонирование, и выращивание искусственных органов, и собирание людей из деталей, но сбылись эти предсказания как-то иначе.
18
Будущее абсолютно непредсказуемо.
19
Наши попытки предсказать будущее напоминают попытки предвидеть развитие сложных шахматных партий. Причем шахматы, с которыми мы имеем дело, таковы, что игрок в любой момент может — вместо того, чтобы сделать следующий ход,— выхватить из кармана нож, палку или разбить доску о голову партнера, если по какой-либо причине сочтет это нужным.
20
Я не хочу быть primus inter pares, но я хочу быть alienus. Другим в том смысле, что я пытаюсь литературой выйти из литературы во что? В Будущее? Ерунда. В действие, ясное дело. Тем самым я хочу невозможности, потому что литературой работать как лопатой или бомбой нельзя. Тем не менее я хочу этого.