Сексапил снова в моде

Короткие топы-шторки Jacquemus на одной пуговице, едва прикрывающие грудь, облегающие все изгибы тела платья Versace, будуарные наряды в стиле героев сериала «Bridgerton» — в осенне-зимних коллекциях дизайнеры предлагают множество вариантов раздеться со вкусом и не выглядеть при этом вульгарной. После долгих месяцев локдауна, бесконечных историй, которые сочиняли люксовые маркетологи для клиентов и журналистов, сложных концептуальных решений в дизайне, уродливой асексуальной моды и попыток одеть мужчин и женщин в одно и то же в мире моды все перевернулось с ног на голову, а точнее, вернулось на круги своя — женщины вновь хотят наряжаться и раздеваться. И дизайнеры, как опытные дилеры, немедленно предоставляют все необходимое. Выглядеть секси, как в 1990-е, снова стало модно, но кое-что все-таки изменилось в угоду времени. Быть обнаженной отныне не равно быть сексапильной. «Коммерсантъ. Стиль» разбирается, что такое «новая сексуальность» и как ее подчеркнуть.

Сексуальность, как и любой тренд, возникала и угасала в циклах моды. Можно, конечно, начать отсчет с одежд времен античности — открытая спина, глубокий вырез, складки — или вспомнить времена, когда обнаженная лодыжка сводила с ума, но массовая мода на соблазнительные наряды в том смысле, в каком их понимает современный человек — короткие и сексуальные,— на Западе все же пришлась на 1920-е годы. После внесения в Конституцию США 19-й поправки об активном избирательном праве женщин и окончания Первой мировой молодые девушки познали счастье самовыражения и пустились во все тяжкие, подтверждая свой равный с мужчинами статус. О сексуально свободных девушках-флапперах The New York Times писала так: «Современная молодая девушка приводит в восторг. Она одевается просто и разумно и смотрит жизни прямо в глаза. Она знает, чего хочет, и стремится к этому — не важно, мужчина ли это, работа или новая шляпка». Носили андрогинные флапперши прямые платья с низкой талией, бретели которых легко сползали с плеч при необходимости. Эта одежда была создана для того, чтобы ее снимать, и кружила головы. Конечно, так одевались не все. Степенные матери семейств лишь подражали флаппершам, выбирая наряды с заниженной талией и накидывая на плечи длинные шали. Это был первый шаг общества к принятию женской наготы на улицах городов. Но настали смутные 1930-е, а потом и 1940-е, когда было не до секса и обнажения (в Штатах Великая депрессия, в Европе наступают фашисты, в СССР сталинские репрессии),— широкие плечи, брюки-галифе, короткие пиджаки вошли в женский гардероб как дань униформе. После войны женщины мечтали лишь об одном — перестать тащить на себе тыл и вновь поверить в свою красоту и женственность, отсюда и платья-цветки Dior, и элегантные жакеты и юбки Chanel. Как только ощущение привлекательности вернулось, нашлись и те, кто вспомнил про секс. Очередной виток соблазнительной моды пришелся на 1960-е, когда подросло поколение, свободное от предрассудков и не желавшее жить войнами и горестями. Тогда женщины вновь вспомнили о возможности одеваться соблазнительно и сексуально, а увлечение футуризмом коснулось и моды — появились короткие графичные юбки. И все привыкли не только к голым коленкам, но и к голым бедрам.

Самые сексуально свободные дамы-хиппи предпочитали тогда летящие платья, цветы в волосах и отсутствие белья. Интеллектуалки, которые не хотели, чтобы их принимали за хиппи, искали элегантные способы быть сексуально привлекательными. Им на помощь пришел Ив Сен-Лоран, который ввел в моду смокинги на голое тело, топы-бандо, глубокие вырезы и велел носить шелковые прозрачные блузки без белья. Его коллекция haute couture 1971 года произвела эффект разорвавшейся бомбы. Все, кто не мог себе этого позволить, стали активно подражать. В Америке примерно в это же время правили бал Рой Холстон и его раскрепощенные «холстоньетки» на танцполе «Студии 54» — соблазнительные и элегантно раздетые: платья струились по телу, скроенные по косой, они буквально ниспадали с плеч, подчеркивая все изгибы женской фигуры. Тончайшие бретели, воротники-халтеры, голая спина. Так все привыкли к женщинам, чье тело едва прикрыто тонкой тканью, оставляющей, впрочем, некоторое место для фантазии.

В 1980-е сексапильность снова ушла на задний план. Главная причина — эпидемия СПИДа. Второстепенная — женщины стали все чаще занимать руководящие позиции в мужских сферах, и пришло время power suit — пиджаков мужского покроя с широкими плечами. Кто-то и их считал сексуальными, но это было скорее побочным эффектом, чем самоцелью.

В 1990-е началось расслоение модного общества. Одни ушли в гранж — простые майки, деним, кеды, косухи, другие — в преппи (стиль учащихся престижных частных школ), третьи же предпочли акцентировать сексуальность. Но и тут не было однозначного фаворита. То ли следовать за Кельвином Кляйном и выбирать его минималистичные и однотонные платья с вырезами, то ли за Джанни Версаче, который предложил одеваться в стиле «путанеска» — как девушки из района красных фонарей, где прошло детство дизайнера в магазинчике его мамы. И вовсе не нужно было быть распущенной, чтобы носить короткие юбки с барочными узорами, короткие топы-бандо с головами медузы и обтягивающие, как носок, платья. Все модники сошлись во мнении, что быть максимально раздетым — это модно. Цикл закончился в золотые 2000-е, когда быть раздетой значило только одно — пребывать в поиске покровителя, но к моде это имеет мало отношения. Нагота, как и сексапил, вышла из моды на долгие 20 лет, а восприятие женского голого тела сильно изменилось на волне движения Me Too: знаменитые актрисы, голливудские старлетки и фемактивистки стали саботировать принятый в обществе дресс-код, то выходя на дорожку без макияжа, как Френсис Макдорман, то объявляя во всеуслышание, что быть голой не значит быть объектом для чужих грязных мыслей, как это сделала Роуз Макгоуэн. Модный бал правила Фиби Файло в Celine, и ее философия гардероба, который создается в первую очередь для самой девушки, а не для того, чтобы затащить мужчину в постель,— объемные мягкие свитеры, кашемировые пальто, брючные костюмы, трикотажные платья (Файло — гений покроя и деталей, но, по сути, она делала базовый гардероб интеллектуалки). Примерно в то же время рухнула маркетинговая модель Victoria’s Secret: ангелов с крылышками в будуарном белье, шагающих под свист и аплодисменты, стали жалеть. Обвалились и продажи, которые долгие годы подпитывало возбуждение. Раздеваться для соблазнения стало немодно. Даже пропагандист будуарного шика Agent Provocateur выпустил коллекцию «на каждый день» — с минимумом фетиш-деталей. И только борцы за бодипозитив позволяли себе раздеваться, но не для соблазнения, а чтобы мы привыкли смотреть на чужие недостатки как на норму, как на рубеже 1950-х—1960-х люди привыкали смотреть на чужие голые коленки.

А потом случилась пандемия, все надели пижамы. И вот, при первых признаках ослабления локдауна и надвигающейся вечеринки сбросили с себя одежды, чтобы вспомнить о своих прелестях, столь долго томившихся под домашним арестом. Пришел очередной цикл наготы в моде, но это нагота иного рода — не соблазнительная, не сексуальная, а уверенная в себе. Женщина перестала быть жертвой и объектом чужих фантазий, а показы сезона осень-зима 2021/22 предоставили ей на выбор разные варианты обнажения. Тут и полное его отсутствие в монашеской монохромной коллекции The Row, и длинные юбки до щиколотки в сочетании с топами-бандо на показе Chanel, и упомянутые выше топы-шторки Jacquemus, и бесконечные вырезы Roberto Cavalli и David Koma. Включать или нет тумблер сексуальности теперь можно и модно решать самостоятельно. А тенденция налицо: открытый живот или едва прикрытая грудь — уместный образ для выхода в свет. Опять пора привыкать.

Натела Поцхверия