Как отрасль переживает высокие цены на уголь и риски снижения его потребления

Российские производители энергетического угля в этом году вернулись к прибыли благодаря высоким экспортным ценам. Однако угроза декарбонизации и решения властей многих стран вытеснить уголь из энергобаланса создают риски для спроса. В этой ситуации компаниям предстоит решить, следует ли им инвестировать в развитие добычи или, наоборот, продать активы на пике. В России дополнительную сложность создают планы правительства повысить налоговую нагрузку на экспортеров, если те не наращивают инвестиции. “Ъ” разбирался, какие стратегии выбирают производители угля в России и мире.

Российские производители энергетического угля, как и их коллеги по всему миру, стоят перед сложной дилеммой. Им предстоит решить, что делать со своими активами, которые прямо сейчас приносят хорошую прибыль, но в будущем, по многочисленным мрачным прогнозам, резко потеряют в стоимости из-за политики декарбонизации и глобального энергоперехода.

С одной стороны, в этом году для отрасли сложилась отличная конъюнктура. По данным агентства «Металл эксперт», мировые цены на энергетический уголь только за лето выросли более чем на 60%. Так, в европейском направлении экспортная цена на российский уголь 6000 ккал/кг увеличилась с $74 в мае до $137 на базисе FOB порты Балтии, в азиатском — с $96 до $146 на базисе FOB порты Дальнего Востока. На внутреннем рынке страны уголь марки «Д», который является основным для энергетики, подорожал с 2,1 тыс. до 3,15 тыс. руб. за тонну.

На этом фоне экспорт угля в первом полугодии вырос на 9,8%, до 107,3 млн тонн, в том числе в Европу — на 2,4%, до 22,5 млн тонн, в Китай — на 49%, до 24,15 млн тонн. Как сообщили “Ъ” в Минэнерго со ссылкой на данные ЦДУ ТЭК, за первые семь месяцев добыча энергетических углей выросла на 10%, до 191,8 млн тонн.

Высокие цены и рост производства обеспечили российским компаниям выход в прибыль, позволив компенсировать убытки прошлых лет. По данным ЦДУ ТЭК, за первое полугодие прибыль угольных предприятий России до налогообложения составила 155,8 млрд руб. (4,1 млрд руб. за аналогичный период 2020 года). Общий убыток тех, кому не удалось достичь прибыли, уменьшился с 56,1 млрд руб. в первом полугодии 2020 года до 7,4 млрд руб. в январе—июне 2021 года (их убыток в целом за 2020 год составил 42,3 млрд руб., в 2019 году — 116,9 млрд руб.).

Есть ли жизнь после 2030 года

В то же время на отрасль все сильнее давят заявления политиков разных стран об отказе от угля в энергетике, а также соответствующие прогнозы международных институтов. По оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), потребление угля в 2020 году сократилось на 7% вследствие снижения потребления электроэнергии.

При этом спрос на возобновляемые источники энергии (ВИЭ) вырос на 0,9%, несмотря на пандемию, отмечает АКРА. МЭА в своем последнем прогнозе до 2030 года предрекает снижение спроса на уголь в мире на 11%, до 5 млрд тонн в год, даже в консервативном сценарии «текущая политика». А в более амбициозном с точки зрения сокращения выбросов СО2 сценарии спрос на уголь падает сразу на 43% всего за десять лет (см. график).

Многие крупные фонды и банки в рамках проводимой ESG- политики прописывают в своих инвестиционных декларациях запрет на инвестирование средств в проекты, связанные с добычей и использованием твердых углеводородов. На этом фоне спецпредставитель президента Анатолий Чубайс 3 сентября на ВЭФ усомнился в реалистичности стратегии развития угольной отрасли РФ, предполагающей рост добычи и экспорта, подчеркнув, что Китай собирается сокращать потребление угля с 2025 года.

Угольные компании с такими прогнозами не согласны. В крупнейшем в России производителе СУЭКе считают, что в среднесрочной перспективе спрос на энергетический уголь драматически не снизится. Спрос на электроэнергию в развивающихся странах растет, и в течение ближайших десятилетий современные и высокоэкологичные мощности угольной генерации будут играть важную роль в энергобалансе многих регионов мира, полагают в компании.

В СУЭКе напоминают, что в Китае около 60% всей электроэнергии производится из угля, эти мощности являются основой энергетики страны и в обозримой перспективе никуда не денутся. «Более того, КНР уже запланировала ввод более 100 ГВт новой угольной генерации, и только за первое полугодие 2021 года было одобрено строительство 24 новых угольных электростанций. В Юго-Восточной и Южной Азии на фоне роста экономик этих стран мы прогнозируем увеличение спроса со среднегодовым темпом как минимум в 5%. Мы уверены, что в мире пока сохранится стабильный спрос на высококачественный и высококалорийный российский уголь с низким содержанием серы и азота»,— считают в компании.

Борис Красноженов из Альфа-банка согласен, что как минимум в текущем десятилетии спрос на уголь в Азиатско-Тихоокеанском регионе сохранится и, возможно, даже будет расти. «Мы говорим о Китае, Индии, Вьетнаме, Малайзии и ряде других стран. Уголь в энергобалансе Китая составляет около 60%, и заменить его другими источниками энергии в настоящее время достаточно сложно. Страны Азии увеличивают установленную мощность в основном за счет угольных электростанций. В то же время предложение угля сокращается, так как Индонезия увеличивает внутреннее потребление, а поставки из США и ЮАР сталкиваются с определенными ограничениями»,— поясняет он.

Добывать тяжело, бросить жалко

В условиях, когда цены на рынке высоки, существует негативное отношение инвесторов к углю и риски сокращения спроса, перед угольными компаниями встает вопрос целесообразности дальнейших масштабных инвестиций в добывающие активы, которые при негативном сценарии могут стать пассивами.

Так, британо-австралийская горнодобывающая компания BHP отрицательно оценила свои активы по добыче энергетического угля и уже начала распродавать их.

Второй подход, к которому прибегает большинство компаний, заключается в минимизации инвестиций и концентрации на производстве более качественных марок энергетического угля, которые с меньшей вероятностью пострадают от сокращения спроса. По такому пути пошла, например, крупная китайская компания Yancoal.

Третий сценарий предполагает попытку увеличить добычу или продлить срок службы рудника за счет сравнительно небольших инвестиций. Такой подход используют более мелкие австралийские производители угля, в том числе TerraCom, которая недавно продлила срок эксплуатации своей угольной шахты Blair Athol мощностью 2 млн тонн на десять лет.

Директор группы корпоративных рейтингов АКРА Илья Макаров полагает, что каждый инвестор «должен решать сам, исходя из специфики добывающего актива» (себестоимости добычи, качества угля, сроков окупаемости и пр.). При высоких показателях доходности от проекта и коротких сроках окупаемости вложения в увеличение добычи будут иметь смысл, отмечает эксперт. Так, трейдер Glencore сейчас приобретает доли в активах в расчете, что прибыль, полученная в период высоких цен, перекроет расходы на закрытие шахт в будущем. Glencore выкупил доли своих партнеров BHP и Anglo American в колумбийской шахте Cerrejon, но заявил о намерении снижать там добычу с 2030 года.

По мнению директора группы корпоративных рейтингов агентства НКР Александра Шуракова, если владельцы угольных компаний будут их продавать из-за опасений, что скоро «такие активы превратятся в тыкву», то покупатели, обладая аналогичной информацией, потребуют существенного дисконта. В то же время активность М&А в угольной отрасли может возрасти, в случае если возникнут значительные перекосы в стоимости фондирования, уточняет эксперт.

Например, если значительная часть институциональных инвесторов примет инвестполитики, запрещающие вложения в активы, результатом деятельности которых является повышенная эмиссия парниковых газов. «Тогда стоимость заемного капитала для угольщиков может существенно вырасти, и мы можем увидеть рост сделок М&А, в которых покупателями будут выступать инвесторы, менее щепетильные к вопросам экологии и изменения климата. Но мы не ожидаем, что на горизонте пяти лет такие изменения инвестиционных политик приведут к возникновению значительного диспаритета в стоимости фондирования»,— поясняет он.

Борис Красноженов полагает, что можно ожидать консолидации активов крупными игроками, которые обладают собственным вагонным парком и портовыми мощностями: «Действующие месторождения с качественным углем вполне могут найти покупателя».

Российский уголь на распутье

Российские компании в целом разделяют разнообразие стратегий зарубежных конкурентов. Причем даже внутри одного узкого сегмента рынка подходы могут отличаться.

Так, Evraz, которому принадлежит «Распадская» — один из крупнейших производителей коксующихся углей в РФ,— намерен выделить угольные активы в самостоятельный бизнес до конца 2021 года. Сделка может пройти через распределение акций угольной компании, находящихся в прямом владении Evraz (около 90,9%), всем акционерам пропорционально их долям. Evraz решил выделить уголь, несмотря на то что коксующиеся сорта, как ожидается, в меньшей степени пострадают от предстоящего сокращения спроса, так как их сложнее заменить. В «ВТБ Капитале» считают, что после разделения угольных активов профиль Evraz в части ESG улучшится, что позволит расширить базу инвесторов.

Обратный пример — «А-Проперти» Альберта Авдоляна, которая в последние годы активно использует заемный капитал для консолидации месторождений, в основном коксующегося угля. Так, только на покупку Эльгинского месторождения «А-Проперти» потратила 142 млрд руб. Компания также планирует крупные инвестиции в рост добычи и увеличение экспорта в Азию.

За первое полугодие «Эльгауголь» отчитался о росте добычи на 300% в годовом выражении, до 7,5 млн тонн. По итогам 2021 года добыча, как ожидает компания, достигнет 18 млн тонн, а к 2023 году вырастет до 33 млн тонн. Сейчас обсуждается строительство железной дороги от месторождения и порта в акватории Охотского моря стоимостью 100 млрд руб.

В энергетическом сегменте наблюдаются столь же разные стратегии. Так, En+ объявила о намерении сократить выбросы углерода к 2030 году минимум на 35% по отношению к 2018-му, а к 2050 году довести до нуля. Компания уже завершила перевод угольных активов на отдельный баланс, что в ее положении объяснимо: гидроэнергетические активы составляют 15,1 ГВт из 19,6 ГВт установленной мощности En+. В то же время большинство крупных угольных компаний с активами в Кузбассе, например, «Кузбассразрезуголь», не сообщали, собираются ли они каким-то образом реагировать на угрозу декарбонизации.

СУЭК в последние годы реализует определенную защитную стратегию, активно скупая угольные электростанции в РФ. Сделки СУЭКа направлены на сохранение долгосрочного спроса на свою продукцию — энергетический уголь, говорит Владимир Скляр из «ВТБ Капитала». Так, фактически за год в энергетический портфель компании — к уже существующим активам «Кузбассэнерго» и ТГК-13 — были добавлены Рефтинская ГРЭС «Энел Россия», Красноярская ГРЭС-2 «Газпром энергохолдинга», Приморская ГРЭС «РусГидро». По данным “Ъ”, СУЭК также интересуется ТГК-14, принадлежащей фонду «Благосостояние» и ОАО РЖД, и активами «Юнипро».

По словам аналитика, СУЭК принимает активное участие в оплачиваемой оптовым энергорынком программе модернизации ТЭС, оставляя их при этом на основном топливе — угле. «Модернизированные станции фактически получают карт-бланш на работу на протяжении будущих 15 лет — это условие отбора программы КОММод. Основным риском такой стратегии является возможность появления национальной цены на выбросы СО2 в России — в этом случае именно угольные станции понесут основной финансовый урон, который они вряд ли смогут полностью перенести в цену на электричество, учитывая более низкие средние уровни выбросов у электроэнергетического сектора РФ в целом»,— говорит Владимир Скляр.

Тратить не хочется, а придется

Проблема российских угольщиков в том, что они, в отличие от большинства зарубежных конкурентов, не могут сейчас просто воспользоваться высокими ценами и затем посмотреть, куда двинется рынок. Правительство хочет видеть у экспортных отраслей рост инвестиций, в противном случае угрожает повысить для них налоги. Министр финансов Антон Силуанов 8 сентября обвинил российских металлургов в том, что они не реинвестируют растущие дивиденды в новые производства, заявив, что в такой ситуации справедливо перераспределение экспортных доходов через налоги.

Со следующего года власти уже объявили о росте налога на добычу полезных ископаемых для черной и цветной металлургии. По словам источников “Ъ” в правительстве, было решено, что пока повышение не коснется угля, но в течение 2022 года власти будут наблюдать за действиями угольных компаний и в зависимости от них примут решение о росте НДПИ для угля в будущем.

По данным ЦДУ ТЭК, за первое полугодие 2021 года инвестиции угольных компаний России в основной капитал составили 72,9 млрд руб., что лишь на 6,9 млрд руб. больше, чем за аналогичный период прошлого года. В Минэнерго сообщили, что инвестиции в основной капитал в угольной отрасли приходятся на обновление производственных мощностей, покупку подвижного состава, строительство технологических дорог, строительство складов, лицензирование новых месторождений.

В СУЭКе заявили “Ъ”, что планируют сохранять инвестиционную программу в этом году на уровне $1 млрд. Средства вкладываются в первую очередь в повышение эффективности производства, соблюдение высоких стандартов экологической и промышленной безопасности. Что касается добычи, то компания намерена вкладывать в глубокую переработку угля и увеличение доли обогащенной продукции, «которая пользуется значительно более высоким и стабильным спросом на зарубежных рынках». «При этом мы рассчитываем на синергетический эффект, который будет достигнут за счет проектов расширения мощностей нашего терминала "Дальтрансуголь", что вместе с увеличением доли инновационных вагонов позволит обеспечивать рост поставок в Азию»,— рассказали в компании.

Рост нагрузки на угольщиков возможен не только в форме увеличения НДПИ, но и в принуждении к социальным инвестициям — в том числе под предлогом энергоперехода. Минэкономики уже предложило обязать угольные компании Кузбасса вкладывать 50% прибыли от роста экспорта угля в восточном направлении в неугольные проекты в регионе. Пока что мягкая инициатива правительства рассчитана на привлечение 14 млрд руб. и создание до 6 тыс. рабочих мест. По мнению министерства, такие меры позволят не только диверсифицировать экономику Кузбасса, но и «снизить риски в условиях мирового энергоперехода и сокращения доли угля в мировом энергобалансе».

Евгений Зайнуллин