В беседе с корреспондентом «Д» Фемидой Селимовой исполнительный директор Восточного комитета германской экономики Михаэль Хармс рассказал о том, как чувствует себя немецкий бизнес в России, о санкциях и ожиданиях от будущего немецкого руководства.

— В условиях взаимного политического отчуждения между Германией и Россией экономические отношения остаются одним из немногих активных мостов. Что помогает бизнесу сохранять оптимизм в непростых текущих условиях?

— Само собой, большие, стратегические проекты подвержены влиянию политики. Они, конечно, страдают. Особенно те проекты, которые нацелены в будущее. Но, я думаю, бизнес тем и отличается, что он все-таки всегда мыслит не только рисками и старается не думать о том, что что-то не получается, а думает о том, как бы все-таки сделать так, чтобы получилось.

— Но в нашей ситуации — это иногда верить в невозможное.

— В немецком языке одно слово «предприниматель» — «unternehmer», как и в русском, говорит само за себя. Он что-то предпринимает, что-то делает, он всегда активен, ищет возможности и выходы. Несмотря на все политические проблемы, у нас в России отличный диалог со всеми министрами, с вице-премьерами, с правительством. Мы всегда можем обратиться к ним с актуальными проблемами.

— Говоря про условия для бизнеса, как чувствует сейчас себя немецкий бизнес на российском рынке? Насколько деловой климат в России сейчас благоприятен?

— Разумеется, санкции — это очень неприятно, и они оказывают негативное воздействие. Но если взглянуть на конкретные отрасли, где действуют санкции, то можно заметить, что это все-таки очень небольшой сегмент наших отношений. Другое дело, что из-за пандемии рынок пострадал во всех странах. Но по сравнению с другими как раз в России снижение ВВП было относительно небольшое. Поэтому немецкий бизнес в РФ пострадал не так сильно. В этом году мы видим очень хорошее и сильное восстановление, которое началось еще в 2020-м.

— После введения антироссийских санкций некоторые немецкие компании покинули российский рынок. Какие именно причины подтолкнули их к этому?

— Важно, что о массовом исходе немецких фирм говорить не приходится. Общее их количество в России действительно сократилось. По нашим оценкам, это были в основном какие-то очень мелкие, чисто торговые фирмы. Я не знаю ни одной более или менее крупной компании, которая покинула бы российский рынок. Наоборот, я бы даже сказал, что для германского бизнеса открылись новые возможности. Очень интересна такая тема, как цифровая индустрия 4.0. Да и бизнес в сельском хозяйстве хорошо развивается.

— В последние годы все больше немецких компаний открывают свои производства на территории России. Чем объясняется такой тренд? Благодаря чему это происходит?

— Если ты открываешь производство на месте, то экономишь на логистике, поскольку ты ближе к потенциальному клиенту, плюс экономишь на оплате труда. С одной стороны, это естественный процесс. Конечно же, немаловажную роль играет и поддержка со стороны российского государства. В Москве и других регионах страны в последние годы созданы очень хорошие рамочные условия для размещения производства. Российские региональные власти очень активно пытаются привлечь иностранных инвесторов: они выдают определенные субсидии, предоставляют участки, строят индустриальные парки.

— Прошло семь лет с момента введения санкций, они продлеваются каждые полгода. Тем временем европейский бизнес, да и российский тоже, несет колоссальные потери. Признают ли в ЕС и Германии, в частности, неэффективность санкций как рычага давления на Москву?

— Наша принципиальная позиция на этот счет такова: мы очень критически относимся ко всякого рода экономическим санкциям.

В то же время, будучи реалистами, понимаем, что, наверное, есть ситуации, когда такой инструмент необходим. И он — прерогатива политики. При этом есть два условия, которые абсолютно необходимы для введения подобных ограничительных мер. Во-первых, санкции надо вводить по очень конкретным обвинениям или причине. Нельзя просто так сказать: «Нам не нравится ваше поведение, и мы сейчас введем против вас санкции». Во-вторых, должны быть четкие критерии того, как потом выходить из санкций. Скажем, если будет достигнут вот такой-то конкретный результат, то мы эти санкции отменим. В случае с Россией я бы сказал, что в целом эти два критерия были соблюдены. Санкции вводились из-за войны на востоке Украины и аннексии Крыма. Другое дело, насколько санкции действительно могут изменить поведение и насколько действительно здесь только Россия ответственна за реализацию минских договоренностей — это очень сложный и комплексный внешнеполитический вопрос. На наш взгляд, не следует ждать, пока одна из сторон выполнит все требования, а снимать санкции постепенно, когда будет заметен определенный прогресс.

Ежегодные опросы по изучению делового климата в России, показывают, что большинство компаний выступают за отмену антироссийских санкций.Однако же мы как предпринимательский союз должны учитывать как интересы бизнеса, так и иметь контакт с политиками и понимать политическую логику. Поэтому всегда нужно сохранять баланс интересов между внешнеполитической необходимостью и интересами фирм. Конечно, экономика лежит в базисе, но мы никак не можем сказать, что у политики нет своих собственных, так сказать, автономных интересов. Пример с «Северным потоком-2» как раз показывает, что Германия потратила огромный политический капитал и, вопреки всем препятствиям, в Европейском союзе и особенно в Америке все-таки отстояла этот проект. Это показывает, как сильно немецкие политики заинтересованы в конструктивных отношениях с Россией.

— Достигнутое соглашение с американской администрацией— это больше заслуга немецких политиков или бизнеса?

— Это действительно заслуга немецких политиков и в первую очередь госпожи Ангелы Меркель. Они проявили большую стойкость. Я хотел бы отметить, что в российской прессе иногда можно прочитать, что Германия слепо следует политике Вашингтона, получает оттуда какие-то указания, которые она тут же выполняет. Однако же на данном примере мы прекрасно видим, что это отнюдь не так. Давление на немцев, особенно во время Трампа, было колоссальным — оно все еще сохраняется. Однако, несмотря на прессинг, огромные препятствия и встречный ветер внутри ЕС, федеральное правительство осталось на своей позиции и сумело отстоять проект.Важный фактор — объективная правота: любой человек, который беспристрастно смотрит на этот проект, понимает, что он служит для снятия напряженности в наших отношениях. Мне совершенно не нравится аргумент противников газопровода о какой-то зависимости от России. Наоборот, здесь налицо взаимозависимость, и она как раз помогает нам укрепить политическое сотрудничество.

— Представители германских деловых кругов традиционно встречаются с российским президентом Владимиром Путиным. Как часто удается получить положительный отклик на какие-то просьбы, найти подходящее решение?

—Эти встречи проходят в очень прагматичном формате. Там есть и открытая часть, за которой можно наблюдать. На закрытой же части, могу вам сказать, разговор идет не о высокой политике, как это может казаться со стороны, а об экономике, о стратегических проектах, о рамочных условиях и насущных проблемах, которые волнуют предпринимателей. Помимо президента на них присутствуют и ключевые министры экономического блока, представители крупного российского бизнеса. Что очень удобно, поскольку некоторые готовые решения принимаются уже на месте и по ним даются соответствующие поручения. Конечно же, это очень помогает нам.

— Одна из сфер стабильного германо-российского сотрудничества — энергетика. Какими вам видятся возможности двустороннего сотрудничества в этом направлении?

— Мы выступаем за то, что наше двустороннее энергетическое партнерство нужно развивать вместе с сотрудничеством в климатической сфере, то есть в единой связке «климат и энергетика». У России своя собственная стратегия по декарбонизации. Российское правительство разработало свою стратегию по водороду. .

— Год назад в Москве при Германо-Российской ВТП была создана двусторонняя рабочая группа по водороду.Каковы практические результаты этого?

— Каких-то больших проектов пока нет. Но это совершенно понятно, поскольку и в самой Германии их пока почти что нет. Сейчас создаются необходимые условия. И главным здесь становится регулирование. Должен сказать, что здесь имеются некоторые противоречия. Германия в первую очередь делает ставку на «зеленый» водород, а у России больше потенциала в сфере «голубого» водорода. Мы вместе с энергетическими компаниями придерживаемся мнения о том, что хотя бы в переходный период голубой водород должен быть обязательно использован. Насколько Еврокомиссия согласится на это, пока трудно сказать. Сейчас вокруг этой темы ведутся очень интенсивные дискуссии. Так же, как и, между прочим, по поводу водорода, который производится из ядерной энергии. Франция выступает за то, чтобы и его включить в низкоуглеродные источники, а Германия против этого. Мы же здесь полностью открыты и я думаю, что при любом развитии событий совместные проекты в области водорода у нас, конечно, будут.

При активной поддержке и участии Восточного комитета в прошлом году был создан Германо-Российский совет предпринимателей, а также дан старт российско-германскому тематическому году «Экономика и устойчивое развитие 2020–2022».

— Что вы ожидаете от будущего немецкого канцлера в отношениях с Москвой?

— Понимаете, новый канцлер может ставить какие-то акценты, может как-то пытаться влиять, но немецкая внешняя политика всегда будет идти в фарватере политики Брюсселя. Должен отметить, что госпожа Меркель здесь сыграла очень позитивную роль, предложив вместе с французским президентом Эмманюэлем Макроном провести саммит-встречу с Владимиром Путиным. Жаль, что это предложение не нашло широкой поддержки. Считаю, что это был очень правильный шаг. Независимо от того, кто займет кресло канцлера, прагматизм все-таки возобладает.

Беседовала Фемида Селимова