Российская банковская система и коронакризис

О том, как российские банки проходят кризис, возникший в экономике в результате пандемии COVID-19, почему в прошлом году международные рейтинговые агентства снижали прогнозы их кредитных рейтингов, но потом пересмотрели эти решения и отчего сейчас нет российских банков с отрицательным прогнозом рейтинга, «Ъ-Банку» рассказал Антон Лопатин, старший директор аналитической группы по финансовым организациям Fitch.

— Как с точки зрения рейтингового агентства российские банки пережили коронакризис?

— На сегодня — с минимальными потерями. Если говорить о результатах сектора за 2020 год и первое полугодие 2021-го, ситуация выглядит достаточно стабильной. В начале кризиса в фокусе внимания Fitch, конечно, было качество активов. Банки являются зеркалом экономики, и когда часть компаний и даже целых отраслей находится под сильным давлением, это может транслироваться в ухудшение качества кредитного портфеля. Кроме того, розница тогда выглядела как потенциальный риск, учитывая то, что перед пандемией, в 2018–2019 годах, российские банки достаточно быстро наращивали объемы необеспеченного потребительского кредитования.

Сейчас мы видим по отчетности, включая данные ЦБ по реструктуризации кредитов, что некоторое ухудшение качества активов произошло, но в целом оно не критично, по нашим оценкам, в период кризиса было реструктурировано 12–13% кредитного портфеля.

Реструктуризации еще продолжаются, но месячный рост уже не такой значительный, качество активов большинства банков мы оцениваем как стабильное.

— Почему шок, в отличие от кризисов 2008 и 2014 годов, оказался не особенно сильным?

— Прежде всего потому, что финансовая стабильность российской банковской системы с 2015 года значительно выросла. Этому способствовал целый ряд факторов. Положительно влияет чистка банковской системы, которую ЦБ проводит уже не один год, в том числе санации крупных банков — Промсвязьбанка, «Открытия» и других — по схеме через Фонд консолидации банковского сектора. Да и в целом регулирование системы значительно улучшилось в последние десять лет. А также снизилась зависимость от внешних рынков капитала. Поскольку в связи с санкциями доступ к ним крупных государственных банков был практически закрыт, банки фондируются в основном локально за счет депозитов.

— Вы сейчас перечислили факторы, не связанные с бизнесом клиентов банков. Но, по вашим же словам, банки — это зеркало экономики. А ведь малый и средний бизнес пострадал в пандемию достаточно сильно…

— Это действительно так. В рознице было реструктурировано всего 5% кредитного портфеля, в корпоративном сегменте и сегменте МСБ — примерно по 15–20%, причем у многих малых и средних предприятий были серьезные проблемы, значительное снижение выручки. Но МСБ не представляет собой доминантную часть кредитования, банки в России в основном кредитуют розницу и крупных корпоративных клиентов.

— После кризисов 2008 и 2014 годов появилось много скрытых долгов, которые формально были реструктурированы и обслуживались, но эксперты говорили, что они довольно сомнительного качества. Наблюдалось ли такое сейчас, и если да, в каком масштабе?

— Рано об этом говорить, нужно подождать созревания этих портфелей, посмотреть, как эти кредиты будут себя вести. Но в любом случае у банков есть хороший запас прочности, чтобы с этими проблемами справиться. Дело в том, что одна из сильных сторон российских банков, способствующая их финансовой устойчивости,— это маржа, она выше 4%, и с данной точки зрения они находятся в более выгодном положении, чем западные банки. Да и комиссионные доходы тоже помогают.

Мы проводили следующий модельный расчет. Если 50% кредитов, которые были реструктурированы, станут плохими и под них нужно будет создавать резервы на уровне текущего покрытия невозвратных кредитов — а это достаточно консервативный сценарий, то российские банки смогут сделать это за счет годовой прибыли, без дополнительного давления на капитал. Это хороший индикатор устойчивости.

— Тем не менее сколько времени нужно на созревание кредитных портфелей, чтобы понять, как изменилось их качество?

— Поскольку речь о корпоративном кредитовании, единого ответа нет — в некоторых отраслях это может быть не год, и не два, и не три. С другой стороны, ЦБ публикует такой показатель, как финансовые потоки в разрезе отраслей экономики. И мы видим, что по данному параметру большинство отраслей уже вернулись на докризисный уровень, то есть в среднем по больнице параметры бизнеса уже позволяют заемщикам обслуживать свои долги.

— ЦБ постепенно ужесточает макропруденциальные требования, в том числе в части повышения риск-весов по кредитам. Как это скажется на маржинальности?

— Если брать то ужесточение по потребительскому кредитованию, которое произошло с 1 июля, это по большому счету возврат к параметрам, которые были до пандемии. Просто во время кризиса ЦБ немного ослабил гайки, в частности в связи с тем, что в тот период неопределенности банки сами ужесточили свои стандарты выдачи необеспеченных ссуд, и рост упал. Это решение может сказаться на некоторых банках — тех, у которых малый запас по капиталу, но рынок в целом мало затронет — той маржи, которую дает розничное кредитование, вполне достаточно, чтобы фондировать будущий рост этого сегмента для большинства игроков. Если же говорить о надбавках, которые вводятся с октября, то они не особенно значимы, существенно затрагивают только наиболее рискованные сегменты — те, где полная стоимость кредита или долговая нагрузка зашкаливают. Так что в среднем по рынку значительного снижения темпов роста беззалогового кредитования мы не ожидаем.

— Как повышение ключевой ставки Банка России скажется на маржинальности?

— Рост ставки ослабит давление на маржу. Очевидно, что если бы ставка достигла условно 3%, маржи в 4%, которую мы видим сейчас, банки бы не показывали — так не бывает. Если же ставка растет, это говорит о том, что маржа может стабилизироваться на текущем уровне.

— А ликвидность как вы оцениваете? Банкиры в частных беседах говорят, что некоторые банки открывают довольно большие возобновляемые кредитные линии с ЦБ с целью соблюдать нормативы ликвидности. Кроме того, в прошлом году, например, банки в основном наращивали объем заимствований у ЦБ и сокращали объем вложений в его инструменты.

— Я думаю, что многие банки действительно периодически занимают у ЦБ скорее для соблюдения нормативов ликвидности. Мы на ликвидность смотрим по сути, а не в разрезе нормативов ЦБ, и с этой точки зрения ситуация стабильна. Если говорить о значимых событиях в этой области, заимствования у ЦБ значительно возросли в четвертом квартале 2020 года — это было связано с тем, что Минфин активно размещал ОФЗ и банки, покупая эти ОФЗ, закладывали их на какое-то время в ЦБ для сохранения ликвидности на текущем уровне. Сейчас эта история в основном сошла на нет. По итогам первого полугодия банки вернули в ЦБ более 1 трлн руб., занятых по этим сделкам репо, а Минфин при этом разместил у них на депозитах 3,5 трлн руб. Эти деньги будут уходить из системы по мере исполнения бюджета, но потом все равно будут в нее в существенной мере возвращаться — на счета получателей бюджетных средств и их подрядчиков. То есть в целом для сектора эта ситуация какого-то риска снижения ликвидности не несет.

Еще один показатель, который мы мониторим,— это отношение ликвидных активов к депозитам. В этом году оно практически не менялось и оставалось на стабильном уровне — около 30–35%.

Что касается вложений в инструменты Центробанка, депозиты и краткосрочные облигации, то это довольно волатильный показатель, во многом он зависит от уровня ставки ЦБ и может существенно меняться от месяца к месяцу. В августе, например, был приток. Но если в среднем за период с начала года посмотреть, в них 2 трлн руб. как лежало, так и лежит.

— Каковы перспективы развития российских банков по сравнению с допандемийными?

— Сектор практически вернулся в то состояние, в котором был до кризиса, единственное отличие — прошедшая реструктуризация кредитов. Если смотреть результаты сектора с точки зрения доходности на капитал, она в первом полугодии, по нашим расчетам, составила 19% годовых, что даже превысило уровень 2019 года — за счет роспуска части резервов, созданных в начале пандемии. Поэтому мы считаем, что сейчас сектор находится в стабильном состоянии.

Что касается перспектив развития кредитования, то запас по капиталу есть. Нормативы достаточности капитала были плюс-минус стабильные последние три года, потому что той прибыли, которую банки зарабатывали, было достаточно для того, чтобы фондировать будущий рост.

Поэтому российские банки, скорее всего, будут расти сопоставимо с той доходностью, которую они генерируют на капитал. Ликвидность не является ограничением, как минимум те же 2 трлн руб., которые лежат в ЦБ, банки могут переложить в экономику, если будет такая возможность.

Поэтому я думаю, что все упирается в вопрос качественных заемщиков, а это уже функция роста экономики России в целом.

— Если говорить о кредитных рейтингах, какова их динамика? В прошлом году Fitch выпускал довольно тревожные пресс-релизы на эту тему…

— Когда началась пандемия, мы в апреле 2020-го рейтинги практически всех частных банков в России поставили на отрицательный прогноз, потому что ожидали значительного давления на качество активов. Потом по мере прояснения ситуации с качеством активов мы постепенно по всем банкам, по которым был отрицательный прогноз, пересмотрели его на стабильный. Fitch в России рейтингует около 35 банков, и сейчас у нас нет российских банков с отрицательным прогнозом рейтинга.

Беседовал Петр Рушайло