Во Франции прошли первые президентские дебаты

В ожидании президентских выборов, которые состоятся уже через семь месяцев, в прямом эфире в двухчасовом споре сошлись глава левой «Непокорившейся Франции» Жан-Люк Меланшон и журналист правых убеждений Эрик Земмур. В битве краснобая с демагогом каждый объявил себя победителем, и каждый проиграл, считает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

Два часа в телевизионной студии BFM два человека обличали друг друга в невежестве и непонимании того, что нужно Франции. Им внимало больше 4 млн зрителей. Так не смотрят даже бокс. Темами спора стали иммиграция и исламизация (катастрофа это или счастливый шанс), преступность и полиция, проблемы социального неравенства и раскол общества.

Можно было бы счесть анекдотом, что об иммиграции спорили сын евреев из Алжира Эрик Земмур и потомок испанцев, живших в том же французском Алжире, рожденный в Марокко Жан-Люк Меланшон.

Но настоящий сюрприз этих дебатов состоит в том, что господин Меланшон уже год как кандидат в президенты, в то время как Эрик Земмур с политической точки зрения — никто. Журналист, «полемист», золотое перо, все его прочат в кандидаты, сам же он не отвечает ни да ни нет.

Демагог, умница, 63-летний политолог и литератор Земмур за последние месяцы стал важной теневой фигурой президентской гонки. Ему прочат роль замены на правом фланге «непроходной» во втором туре Марин Ле Пен. В ближайшее время он может объявить о своих планах на Елисейский дворец, но пока что он всего лишь журналист. Хотя власти, им виднее, уже потребовали, чтобы телевизионный канал, на котором тот работает, считал его минуты в эфире как возможную предвыборную агитацию.

У господина Земмура есть особенность, которую должны учитывать все его оппоненты. Он считает, что корни всех нынешних бед — предательство элит, иммиграция и исламизация страны. В прямом телеэфире автор нашумевшей книги «Французское самоубийство» во всеуслышание заявил:

«Ислам, по сути, является политикой. Это религия, которая конкурирует с гражданским кодексом. Ее интересует не вера, а социальные и политические нормы».

По мнению господина Земмура, «ислам — полная противоположность Франции». Впрочем, он оговорился, что уважает и поддерживает тех мусульман, которые, подобно христианам и иудеям, считают свою религию фактом личной, а не общественной жизни. Принципиально важной он расценивает способность иммигрантов «усвоить французскую историю, французскую культуру и французские обычаи, как свои собственные».

Жан-Люк Меланшон имеет иной взгляд на иммиграцию. В своих выступлениях он защищает так называемый принцип креолизации.

Этот принцип предполагает, что ни один народ не подвергается принудительной или добровольной ассимиляции, ни один не важнее другого, а на территории, где сошлось много разных национальностей, религий, обычаев и языков, происходит постепенное «создание общей культуры людей, живущих вместе».

Господин Меланшон проклинал господина Земмура: «В моих глазах вы — опасность для нашей страны. Вы плохо представляете себе Францию, вы — расист, вас за это судили». «Франция не является расистской, когда защищает свою модель, свою культуру, свою цивилизацию,— отвечал ему господин Земмур.— Я не хочу, чтобы это было заменено другой цивилизацией, чтобы французский народ был заменен другим народом». В опасности этой он винит прекраснодушных политиков, которые «допустили преступное безумие, открыв страну миллионам и миллионам иммигрантов из арабо-мусульманской цивилизации».

«Вы ничего не уладите, вы подталкиваете людей к конфронтации, к гражданской войне»,— продолжил нападение господин Меланшон. На что господин Земмур напомнил ему об отрубленной голове учителя Самюэля Пати и спросил, как глава «Непокорившейся Франции» назовет эту ситуацию и кто к ней подталкивал убийцу. И добавил: «Я называю это гражданской войной».

«Земмуристан уже существует! — продолжал наседать господин Меланшон.— Это страна, где унижают женщин, где существует смертная казнь и наказывают гомосексуалистов. Это называется Саудовская Аравия».— «Нет, это исламизированные пригороды Франции»,— парировал господин Земмур.

В полемике каждый, несомненно, набирал очки, вот только каждый — у своих сторонников. Перед началом спора господин Меланшон призвал «не превращать встречу ни в петушиный бой, ни в светское пикирование». После чего произошло ровно обратное. Господин Меланшон вовсю петушился: «Что ты придумал, умник?.. Послушайте, дружок, не изображайте из себя жертву». Эрик Земмур, напротив, не раз пытался подчеркнуть, что у них с господином Меланшоном есть что-то общее, призывая противника на территорию компромисса, но тот не поддался. На вдохновенные тирады опытного краснобая Меланшона господину Земмуру приходилось отвечать презрительным «вы только поглядите». Но как раз на взгляд со стороны он казался иногда менее убедительным и уж слишком старался свести любой разговор — от полицейского насилия до экологии и проблем атомной энергетики — к своей главной теме, инородцам: «Она затрагивает всех и не дает покоя французам».— «У вас пластинка заела»,— хохотнул в ответ господин Меланшон.

Ощущение знакомое. Похожая история произошла в 2017 году с Марин Ле Пен, блиставшей на трибунах «Национального фронта», но неспособной на равных поспорить с претендентом, бывшим министром Эмманюэлем Макроном. Кажется, правые комфортно чувствуют себя среди единомышленников и теряются при прямом и даже грубом отпоре.

Господин, точнее, товарищ Меланшон нападал, блистал и всячески проявлял презрение к оппоненту.

Правда, у него была еще одна причина вести себя грубо — многие левые решительно осудили его за само согласие вести дебаты с правыми. Левым тоже уютнее хвалить друг друга за закрытыми дверями.

Жан-Люк Меланшон неизмеримо искушеннее, чем Эрик Земмур в обращении со своими противниками. За ним многолетний опыт партийных дрязг, история работы в правительстве (он был министром при президенте Жаке Шираке) и две президентских кампании, в которых он проиграл, но все-таки дополнительно набрал ума. И все же, несмотря на свой богатый послужной список, в предшествующем дебатам опросе общественного мнения Odoxa он уступил целых два пункта своему оппоненту, еще даже не объявившему об участии в кампании. Господину Земмуру прочат 10% в первом туре выборов против 8% у господина Меланшона.

Решив окончательно унизить своего соперника, Жан-Люк Меланшон бросил под занавес встречи: «За 200 дней до выборов у нас есть люди, у которых еще даже нет программы». На это господин Земмур мог бы ответить, что у него есть программа, даже целая книга «Франция не сказала своего последнего слова», вышедшая 16 сентября, имевшая огромный успех, уже почти распроданная и спешно допечатываемая. Но Эрик Земмур резюмировал по-своему: «Он (Меланшон.— "Ъ") хочет спасти планету, а я просто хочу спасти Францию».