Проект Эрика Готье на DanceInversion

На Новой сцене Театра имени Вахтангова фестиваль DanceInversion представил спектакль «Умирающие лебеди. Живой опыт» немецкой компании Эрика Готье и Штутгартского театра. Рассказывает Татьяна Кузнецова.

Обаятельный Эрик Готье, экс-танцовщик Штутгартского балета, сделавший стремительную карьеру хореографа и основавший собственную компанию в 2008 году, любит разговаривать с публикой. Четыре года назад, когда его компания на фестивале «Контекст» показывала спектакль Марко Гёкке «Нижинский», он в одиночку пленил зал еще до начала представления. На фестивале DanceInversion тоже не обошлось без конферанса: глава компании с непринужденным шармом объяснил публике, как рождались «Умирающие лебеди». Что было нелишним, так как 65-минутное представление по большей части состояло из видеоклипов и лишь шесть номеров, включая слегка переделанного «Лебедя» Фокина (которого редактор Готье приписал себе), исполнялись живьем.

Проект, по словам автора, родился в глухие времена полной изоляции, когда артисты его компании, с которыми хореограф общался по «зуму», своей понурой бессильностью напомнили ему финал фокинского «Лебедя». Эта ассоциация привела в движение мощные силы: 16 композиторам была заказана оригинальная музыка, по хронометражу близкая Сен-Сансу, 16 хореографов со всего мира поставили на заданную тему сольный номер для каждого из 16 танцовщиков труппы, 16 видеорежиссеров были призваны запечатлеть процесс и создать собственную версию танца. Была задействована огромная вспомогательная армия — художники, светодизайнеры, сценографы, операторы, а также костюмеры, техники, звукорежиссеры и прочие специалисты Штутгартского театра. Премьера состоялась в июле этого года. Предъявленный в Москве ее вариант (номеров осталось тринадцать) впечатлил профессионализмом, но оказался неоднозначным по художественным качествам. Проще говоря, некоторые авторы схалтурили. Или выступили заметно слабее своих коллег.

К истинным курьезам можно причислить постановку именитого итальянца Мауро Бигонцетти — видео «La cigna», в котором артистка упала в чан, наполненный мыльной пеной, и весь фильм пыталась оттуда выбраться, цепляясь намыленными ногами и руками за края котла, трагически раскачиваясь торсом и мотая мокрыми волосами. В конце бедняжка все-таки утонула в мыле — фигурально и буквально.

Странновато выглядели и некоторые «живые» номера. Так, неизвестный нам хореограф Кевин О`Дэй в номере «Нас было много» заставил артиста подобрать с пола дюжину шляп, водрузить их на голову и, покачиваясь, удалиться — видимо, пытался рассказать о неуверенности в завтрашнем дне. Другой хореограф, очень востребованный Эдвард Клюг, в номере «Капли» засунул исполнителя ногами в пустое ведро, применив школьное упражнение на ограничение подвижности, а потом заставил его «плыть» и «нырять», что каждый раз заканчивалось падением на пол. Последней каплей стал финал, в котором артист получил задание «летать», засунув руки в трусы. Остается только надеяться, что для двухактного балета «Мастер и Маргарита» (его премьера состоится в Большом театре 1 декабря) Эдвард Клюг найдет менее прямолинейные метафоры.

Многих балетмейстеров спасали режиссеры и операторы, заменяя изощренным танцем камеры не слишком изобретательную хореографию. Благодаря им чрезвычайно эффектным получился ролик с юношей, панически бегущим вверх по узкой лестнице и оказывающимся в результате в божественно красивой осенней роще; в ней, немного покрутившись и попрыгав а-ля Айседора, он живописно «умер», распростершись средь пурпурной листвы. Прекрасный — пластичный и техничный — артист Сори Ямамото (насколько можно судить по немногим впечатляющим комбинациям его танца) тоже был помещен в выигрышную среду — исполинский овальный цилиндр с бетонными серыми и красными стенами, откуда все порывался выскочить навстречу слепящему заходящему солнцу. Самым лучшим (и самым гармоничным по работе всех соавторов) оказался фильм «Emovere»: знаменитый израильский хореограф Ицик Галили уложил артистку Изабелу Шилинску горизонтально, скрыв верхнюю половину ее тела таким образом, что в кадре остались только голые ноги и испод белой пачки и камера могла свободно танцевать вокруг них, выразительных и самодостаточных. Томительно переплетались-скручивались колени, взлетали-вздыхали голени, горестно выгибались стопы, шептали пальцы, пробираясь вверх по щиколотке. И когда в финале эти протестующие, но беспомощные в вынужденной невесомости ноги вдруг встали на твердую поверхность и, наслаждаясь каждым шагом, с уверенной мягкостью удалились из кадра, затрепанная мысль, что с помощью голой телесности можно утверждать свободу духа, обрела зримое подтверждение.

В целом же темпераментные видеофильмы явно перевешивали вяловатые «живые» номера. И, возможно, для того, чтобы у зрителей не создалось впечатление, что они посетили киносеанс, умница Готье устроил «интерактив»: посреди действа заставил всех подняться на ноги и повторять за ним по два простейших движения из каждого номера. Встал весь зал, включая Сергея Капкова и Романа Абрамовича, которые, впрочем, вскоре вновь присели, осознав, что им предстоит изображать лебедей. Все прочие, включая корреспондента “Ъ”, охотно крутили локтями «волну», сдували с кулака воображаемую мыльную пену, топтались в па-де-бурре и были совершенно счастливы — опытный аниматор знал, как и чем взять публику. Ведь для профессионалов искусство не только зрелище, но и хлеб.