Во Всемирном банке не считают рост мирового долга в пандемию критическим

Стремительный рост долговых обязательств большинства экономик в 2020–2021 годах — не столько отдельное событие, сколько неожиданное продолжение долговых бумов, спровоцированных мировым кризисом 2008–2009 годов. Принципиально новой реальности в результате роста мирового долга в 2020 году на 13 процентных пунктов, до 97% мирового ВВП, исследователи Всемирного банка (ВБ), опубликовавшие работу с оценкой «COVID-долгового бума» в этом контексте, не видят: пандемия лишь несколько ослабит позитивные аспекты явления и только для немногих заемщиков 2020–2021 годов поставит вопрос об альтернативных стратегиях финансирования роста.

Группа исследователей ВБ — Айхан Косе, Франциска Онсорже и Наотака Сугавара — в работе «Долговая гора: разбирая пандемическое наследство» разбирают возможные последствия феномена в мировой экономике, связанного с пандемией COVID-19,— сверхбыстрого накопления долга как частного, так и государственного в 2020–2021 годах.

По статистике ВБ, по итогам 2020 года совокупный госдолг в мире вырос на 13 п. п., до 97% ВВП (в 2021 году он с гарантией превысит символическую отметку 100%) — уровня, который еще 20 лет назад считался критическим для устойчивости отдельных государств-заемщиков.

Косе, Онсорже и Сугавара уверенно определяют прирост как частного, так и госдолга в мире в 2020–2021 годах как «долговой бум», провоцируемый низкими ставками,— Айхан Косе является автором нескольких работ о предыдущих эпизодах прироста долга в мировой экономике; эта работа ВБ ставит события последнего года в контекст около 500 национальных «долговых бумов», быстрого прироста долга экономик, в 138 странах после 1970 года. Авторы отмечают, что с «нефтяного кризиса» 1970-х этот «долговой бум» — крупнейший, накопление долга сейчас идет максимально быстро, особенно в сравнении с выявленными пятью системными эпизодами таких «долговых бумов» за последние полвека. Однако закономерности происходящего, упоминаемые Косе, Онсорже и Сугаварой, не отличаются от прежних эпизодов.

Мало того, технически «COVID-долговой бум», по оценке авторов ВБ,— не столько самостоятельное явление, сколько неожиданное продолжение последнего, пятого (с 1970-х) глобального долгового бума после кризиса 2008–2009 годов.

В среднем такой «долговой бум» длится в национальной экономике около семи лет; он чаще (в двух третях случаев) провоцируется экономическими кризисами, чем стагнацией или спокойным развитием, и помимо негативных последствий (снижение темпов роста из-за ужесточения денежно-кредитной и бюджетной политики, рост стоимости обслуживания долга, разбалансировка бюджета), имеет и позитивные — улучшение инфраструктуры, большую стабильность экономики и рост инвестпривлекательности юрисдикции.

«COVID-долговой бум» в этом плане — лишь завершение начавшихся ранее локальных «бумов», в силу способов трат занятого (широкое стимулирование вместо инвестиций, непроизводительные расходы при росте бюджетного дефицита — в основном в развитых странах) он немного испортит результаты, а сами «бумы» будут длиннее. «Новая нормальность», с позиции авторов ВБ, мало будет отличаться от «старой» — а рекомендации о «качестве расходования» занятого, инвестиций в «гуманитарные» сферы и необходимости поддержки бизнес-климата, адресуемые Косе, Онсорже и Сугаварой всем странам, универсальны. Лишь малую часть в основном развивающихся экономик масштаб долга вынудит развиваться иначе, чем в долг — в основном это касается сырьевых экспортеров. Но Россию, о которой авторы ВБ не пишут,— видимо, в минимальной степени: «бум» в РФ также есть, но уровень госдолга радикально ниже стран со схожей структурой экономики.

Дмитрий Бутрин