Алексей Мосин об отношении государства к сохранению памяти репрессированных

Глава уральского «Мемориала» (закон обязывает «Ъ-Урал» указывать, что организация внесена в реестр иноагентов) Алексей Мосин рассказал об отношении государства к сохранению памяти репрессированных.

30 октября — День памяти жертв политических репрессий. Это одна из важнейших дат для нашей страны. По всему СССР только в 1937-1938 гг. было репрессировано не менее 1,5 млн человек, и это не окончательные цифры.

В Свердловской области известно примерно о 36 тыс. случаях репрессий, и это только чуть больше трети от реальных данных. Десятки тысяч дел еще не обработаны и не введены в общественный оборот. Кроме того, очень много материалов о репрессиях, касающихся раскулачивания, находятся в архивах ФСБ, и к ним никого не допускают.

Стараются ограничивать доступ к именам следователей и тех, кто выносил преступные приговоры. Дела либо закрываются, либо к ним просто не допускают. Иногда объясняют это тем, что потомки репрессированных могут начать мстить потомкам этих следователей. Но известен ли хоть один подобный случай?

На мой взгляд, это происходит потому, что многие из силовиков не хотят, чтобы люди помнили о страшном прошлом их ведомств или устанавливали связи между старым режимом и новым.

Но для этого им наоборот нужно отмежеваться от прошлого, демонстрировать, что они не такие, что они тоже осуждают темные моменты истории.

Двойственную политику по теме репрессированных ведет государство. Есть государственная концепция увековечивания памяти репрессированных, которую в 2015 году утвердил на тот момент премьер-министр Дмитрий Медведев. В том же году министерство юстиции РФ внесло екатеринбургское общество «Мемориал», занимающееся реализацией государственной концепции, в реестр иностранных агентов. Статус иностранного агента усложнил нам жизнь. Стало больше отчетности, мы отписываем чуть ли не каждое свое действие.

Тяжелее стало работать в школах, потому что от упоминания «иностранный агент» у людей душа уходит в пятки. Люди боятся, что сегодня они иностранных агентов пригласят к детям в школу, а завтра у них будут неприятности. И они на самом деле могут быть.

Я считаю, что, раз у нас принята такая концепция, власть должна выступать с заявлениями о необходимости помнить о жертвах. Например, чтобы Владимир Путин публично напоминал о Дне памяти репрессированных и заявлял, что государство осуждает преступления прежней власти. Нельзя помнить только светлые страницы истории, иначе ничего хорошего мы построить не сможем.

Об определенном безразличии власти к проблеме памяти репрессированных говорит ситуация с уральским «Мемориалом». Два года назад была собрана комиссия по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий под председательством вице-губернатора Свердловской области Сергея Бидонько (сейчас депутат Госдумы, — «Ъ-Урал»). Мы просили помочь с реконструкцией мемориального комплекса на 12-м км Московского тракта, который находится в плачевном состоянии. Бидонько пообещал, что в 2020 году нам выделят 9 млн руб. на работу на территории захоронений, а 8 млн руб. — на проведение международного конкурса эскизных проектов нового мемориального комплекса. Средства не выделены, работы не проведены.

Мемориал на 12 км — главный символ памяти репрессированным в Свердловской области. Он установлен на месте старого полигона НКВД, где закапывали тела расстрелянных.

Мы можем только предполагать реальную площадь захоронений, потому что точные границы не установлены, хотя городские власти по ФЗ №8 должны были это сделать еще 30 лет, когда они были обнаружены. На месте захоронений в 1960-е годы была организована спортивная база «Динамо» с биатлонным комплексом, видимо, чтобы скрыть следы преступлений. Наткнувшийся на них экскаваторщик молчал об этом до 1988 года, до перестройки, потому что ему пригрозили ответственностью, если он кому-то расскажет об увиденном.

Судьбы репрессированных неотрывны от судьбы страны, и когда эти данные пытаются скрыть, история перестает быть полной.

Почти каждый, кто всерьез заинтересуется историей своей семьи, узнает, обнаружит, что она так или иначе связана с историей репрессий. И большинство пострадавших от них были простыми людьми: рабочими, крестьянами, учителями, мелкими служащими, людьми творческих профессий. Моего прапрадедушку, 80-летнего крестьянина, обвинили в том, что он член террористической повстанческой контрреволюционной фашистской организации церковников на Урале. И человека, который всю жизнь провел в своем селении, пахал землю, растил детей и внуков, осудили за то, что он был верующим человеком, добивавшимся возвращения храма верующим. Среди жертв преступного режима были и те, кто преданно служили ему: тупая репрессивная машина не жалела ни «чужих», ни «своих».