В Санкт-Петербурге открылся Dance Open

В театре «Балтийский дом» выступлением Национального балета Испании с большой двухактной программой «Обращения» открыл свой 20-й сезон международный фестиваль балета Dance Open. Рассказывает Татьяна Кузнецова.

В доковидные времена Dance Open был главным событием петербургской весны. Но локдаун 2020 года запер границы, Dance Open переехал на осень и оказался соперником другого влиятельного просветителя — фестиваля «Дягилев P. S.». Впрочем, зрителей в Петербурге хватает и на двоих, что доказал заполненный до пределов дозволенного «Балтийский дом».

К испанцам Dance Open неравнодушен давно, так что неудивительно, что Национальный балет Испании, участник прошлогоднего гала, снова появился в Петербурге с большой двухактной программой. Название труппы для русского слуха обманчиво: «балетом» эта компания, созданная в 1978 году для хранения и развития танцевальных традиций страны, не занимается, а вот будущим национального наследия озабочена всерьез, а потому постоянно пребывает в поиске новых форм его бытия. Теперешний руководитель Рубен Ольмо, сам лет 20 назад бывший премьером труппы, видит светлое будущее танца в его союзе с симфонической музыкой. Поэтому первое отделение шло под запись оркестра Эстремадуры, исполнявшего произведения своего маэстро Мануэля Бусто, написанные специально для Национального балета (премьера программы «Обращения» состоялась в марте 2020 года).

В восьмиминутном массовом номере «Зов болеро» непривычность сочетания фонограммы с живым стуком каблуков и аппетитным треском кастаньет слегка шокировала: тревога и смятение, доминирующие в музыке, годились скорее для изображения гражданской войны в Испании, чем для очаровательного экскурса в эпоху барокко, когда формировались основные принципы куртуазной la Escuela Bolera с ее почти классическим арсеналом па. Артисты, обутые в мягкие башмачки с низкими каблучками, с безмятежным шармом и неклассической живостью исполняли все эти антраша, ронды, ферме, па-де-баски, кабриоли, па-де-ша, скомбинированные как своего рода экзерсис — по группам, степени сложности, женским и мужским комбинациям. Трудно судить о соотношении балетмейстерской фантазии Рубена Ольмо и научности его реконструкции в этом милейшем оммаже «школе болеро» — тут слишком много па, которые мы привыкли приписывать испанской хоте или даже Мариусу Петипа. Узнаваемость хореографии, ее близость нашему классическому наследию, танцы «по правилам» — с четко фиксированными позициями корпуса, рук и ног — заставили воображать, как роскошно выглядели бы испанские гости в каком-нибудь «Дон Кихоте».

Иллюзию такой возможности поддержала и 22-минутная «Вечная Иберия», поставленная в 2019 году Антонио Нахарро на менее своеобразную музыку Мануэля Морено-Буэндиа. Все эти дамы в платьях с оборками, томно покачивающие бедрами и плетущие руками пленительные орнаменты; все эти кавалеры в белых рубашках, куртках-болеро и брюках с высокими поясами, прокручивающие почти над полом двойные содебаски с падением на колено и навинчивающие пируэты с перегибами корпуса,— все они словно выглянули из балетной таверны или со свадьбы Китри и Базиля.

Совершенно неожиданно современные испанцы в поисках завтрашнего дня забрели в историю российского балета. И столь же неожиданно пробудили гордость за русских балетмейстеров (в первую очередь Горского и Голейзовского), которые без всяких этнографических экспедиций так приблизились к аутентичному испанскому танцу.

Второе отделение — «О фламенко. Памяти Марио Майи» — оказалось более привычным. Кантаоры, гитары, россыпи сапатеадо, платья с хвостами-колой, платки с бахромой, тореадоры с блестящими эполетами — зрители всего мира ждут от испанцев именно такого. Осталось неизвестным, что именно в этом дивертисменте поставил знаменитый танцовщик, хореограф и педагог Марио Майя, имя которого возглавляет список из шести постановщиков. Возможно, превосходное мужское соло «Романс обреченного», полное безбрежной андалусской тоски, томления и непокорности,— его изумительно станцевал Хосе Мануэль Бенитес, похоже, единственный харизматик в многолюдном, профессиональном и дисциплинированном Национальном балете Испании. Во всяком случае, главная прима труппы Эстер Хурадо — дама немолодая и корпулентная — на роль энергетического локомотива явно не тянула: в долгом танце «Таранто» она продержалась на отшлифованных годами штампах и умелой поддержке кантаоров, чьи хлопки маскировали невнятность ее выстукиваний.

Руководитель Рубен Ольмо явно делает ставку на массовые номера. Непривычное для испанских трупп многолюдство действительно впечатляет: когда чуть ли не три десятка артистов, заполонив всю сцену, дробят каблуками синхронно и чисто, когда моментальные перестроения кордебалета напоминают узоры калейдоскопа, когда глаз зрителя рыщет по сцене, пытаясь отыскать среди хороших лучшего, а позитивная энергия разноцветного танцующего строя перехлестывает через рампу, будущее коллектива (как и национального «нового танца») кажется довольно радужным. Почти как у нашего ансамбля Моисеева.