Новый фильм Апичатпонга Вирасетакуна

В российском прокате появилась «Память» Апичатпонга Вирасетакуна — новая киноработа знаменитого режиссера из Таиланда, обладателя каннской «Золотой пальмовой ветви» и любимца синефилов. О том, чем он порадовал ценителей авторского кино на этот раз, рассказывает Андрей Плахов.

Поэт тайских джунглей по кличке Джо снимал мистические лесные сказки с зашифрованными смыслами: одна называлась «Тропическая болезнь» (2004), другая — «Синдромы и столетие» (2006). Каннским триумфатором стал в 2010 году «Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни». Это было кино про реинкарнации школьного учителя, который незадолго до смерти рассказал режиссеру о своих прошлых жизнях в образе быка или бесплотного духа. Документально записанные рассказы стали источником вдохновения для полуфантастического фильма: в нем пропавший сын героя обретал облик черной обезьяны с горящими глазами-фонариками, а невесть откуда взявшаяся принцесса совокуплялась со сказочным сомом.

Затем Вирасетакун отошел в сторону от большого кино. Он придумывал и демонстрировал в разных городах мира инсталляции, снимал короткометражки и малобюджетные ленты, которые охотно показывали фестивали. Одна из его работ проецировалась на клубы дыма, другую можно было смотреть, лежа в специальных креслах и вплетая увиденное в свои сновидения.

К слову, все фильмы Вирасетакуна напоминают сны, а некоторые — лихорадочные видения, сопровождающие острые вирусные инфекции.

«Память» — самый масштабный и космополитичный проект тайского режиссера, реализованный в Колумбии с участием французской артхаусной актрисы Жанны Балибар и международной звезды Тильды Суинтон, не только сыгравшей главную роль в «Памяти», но фактически выступившей соавтором фильма. Ее героиня по имени Джессика страдает бессонницей и, не в силах заснуть в колумбийском отеле, слышит странные звуки. Это только прелюдия к гамме зрительных и слуховых галлюцинаций, из которых состоит фильм, иногда больше напоминающий симфонию, для которой изобразительный ряд служит скорее вспомогательной иллюстрацией. Хлопки, похожие на выстрелы, сигнальные хоровые гудки множества машин — часть этой симфонии.

Такое кино надо прежде всего слушать, а уже потом смотреть — причем делать это не в компьютере, а в кинозале, оснащенном чувствительной аудиовизуальной аппаратурой.

Нарратив здесь, как нетрудно догадаться, предельно ослаблен. Шотландка, торгующая орхидеями, приезжает в Колумбию навестить сестру и погружается в коллективное бессознательное этого места, становится «антенной», способной воспринимать скрытое, непроработанное прошлое и фиксировать присутствие некоей силы — то ли мифической, то ли мистической, то ли космической. При этом сестра Джессики — археолог, то есть она буквально копается в прошлом, в закопанной коллективной памяти.

Сопровождая героиню фильма в символическом путешествии, мы встречаемся с загадочными местными феноменами. Такими, как смерть человека, лежащего несколько минут на траве с полузакрытыми глазами, и последующее его воскресение. О других загадках, таящихся в окрестных джунглях, мы только слышим, но все это время не покидает ощущение какой-то мучительной подоплеки, сплетения разных слоев времени, присутствия незримых существ. Так что даже появление в кадре признаков инопланетной жизни кажется вполне естественным в системе координат фильма. А Тильда Суинтон с ее заторможенной пластикой и непроницаемым лицом выглядит немного инопланетянкой.

Как и в других работах Вирасетакуна, в этой ощутимы отблески гражданских войн, этнических и социальных конфликтов. Но по сравнению с прежними фильмами режиссера здесь выходит на первый план экологическая составляющая, а также тревожные предчувствия тоталитарного будущего. «Память» — своего рода «послание к человечеству», что Вирасетакун подтвердил в своей речи на вручении каннских наград и привлек в союзницы Тильду Суинтон. От сопутствующего этому жанру мессианского занудства режиссера спасают чувство юмора и вкус к низким жанрам: он проявился еще в хулиганском комиксе «Приключения Железной Киски» (2003).

Прошлое, по Вирасетакуну, не умирает, оно сжимается под натиском настоящего, но продолжает где-то подспудно существовать, приобретает невидимую форму, а кинематограф — новая форма археологии — делает его зримым. В этом выводе содержится огромный энергетический заряд: раз есть прошлые жизни, значит, есть и будущие.