Орель Бакс, Bacs & Russo

Перед женевскими торгами Phillips знаменитый аукционист Орель Бакс рассказал о положении дел на рынке антикварных часов и о том, как оно влияет на современную часовую индустрию.

— Помню, как главы крупных часовых домов были недовольны, полагая, что аукционы воруют их клиентов. Изменилось ли их отношение?

— Я не слышал от них ни признаний в любви, ни критики. Но за последние годы многое изменилось. Когда мы стали предлагать сотрудничество мануфактурам, многие из них с удовольствием соглашались. Странно, что этого не происходило столько десятилетий. Ведь мы с ними в одной лодке. Да, кто-то из мануфактур отнесся к нашему начинанию с меньшим оптимизмом, чем другие. Но я не думаю, что индустрия в целом считает нас врагами. Конечно, рынок ограничен. Но, по-моему, мы хорошие граждане часовой планеты.

— Анонсируя продажу четырех часов Филиппа Дюфура, вы сказали, что он Микеланджело часового искусства. У вас особенно теплое отношение к независимым часовщикам, вам очень здорово удается продавать их часы. Значит ли это, что они, помимо прочего, очень сильно недооценены?

— Недооценены по сравнению с чем? Ведь есть картины, которые продаются за десятки миллионов долларов. А дорогие часы — за $1–2 млн. И я не считаю, что это должно нас беспокоить ни с экономической, ни, если позволите, с этической точки зрения. Можно легко удвоить, утроить количество долларов или евро. Но часовщики не могут по щелчку пальцев удвоить или утроить свою продукцию.

Если говорить о независимых мастерах, то, на мой взгляд, талант и произведения многих из них не получили должного уважения и оценки.

— Мне нравится то, как вы проводите торги. Но я слышал, что некоторые аукционные дома инструктируют ведущих поддерживать быстрый темп и не задерживаться на кафедре.

— Не знаю, может быть, где-то такое и практикуется. Но лично мне никто никогда не давал никаких инструкций. Приходить в галстуке или нет, говорить по-английски, по-французски или по-итальянски — и уж тем более никто не давал мне указаний, в каком темпе проводить аукцион. Я считаю, что у хорошего аукциониста должна быть свобода делать то, что он считает необходимым.

— Значит, вы не испытываете никакого неудобства, затягивая битву за лот?

— А почему это вообще должно приносить какое-то неудобство? Я вообще ничего не решаю, я простой модератор. Месье Дюпон предлагает за лот 1 млн, мистер Смит — 1,1 млн, а сеньор Понти — 1,2 млн. Мое дело — посчитать до трех, предупредить о последней возможности перебить ставку и в конце концов объявить победителя. Моя задача — дать людям продолжать торги до тех пор, пока они не посчитают нужным остановиться.

— На аукционах царят Rolex и Patek Philippe. Только двое. А кто третий?

— Сейчас говорят, что кризис пережили только четыре марки: Royal Oak, Daytona, Nautilus и RM. Звучит забавно. И обидно — есть очень много достойных независимых часовщиков, есть винтажные часы Omega, Vacheron Constantin и другие. Но в конце концов все скатывается к тому, что часовое производство превращается в потакание моде. Я не считаю, что рынок должен ограничиваться четырьмя модными моделями. И это грустно для самих марок, они упускают так много возможностей. Я хочу, чтобы было больше открытий.

— Возможно ли сейчас собирать внушительные тематические коллекции для таких торгов, как, например, Omegamania, или запасы исчерпаны?

— Тематические аукционы первым начал проводить еще Освальдо Патрицци, в 1989 году — тогда это было «Искусство Patek Philippe». Я организовал два аукциона, посвященных Daytona, а в 2022 году Phillips проведет аукцион, героями которого станут Royal Oak. Так что запасы не исчерпаны. Но думаю, что коллекции на 200, 300, 400 часов остались в прошлом. Требуется слишком много человеческих ресурсов, чтобы собирать такие коллекции. Мы в Phillips предпочитаем проводить тематические аукционы не более чем из 50 часов.

— Вы любите называть себя matchmaker и говорите, что предпочитаете ситуации, когда обе стороны побеждают. Но разве в матчах так бывает — чтобы один выигрывал, а другой не проигрывал?

— Конечно. При идеальном раскладе продавец получает цену, которую хочет, покупатель — тот предмет, который хочет, по цене, на которую он сам согласился, а аукционный дом — свой процент, который нужен ему, чтобы оплатить выпуск каталога, счета, выплатить зарплаты. В выигрыше должны остаться все трое.

— Вы всегда называете какие-то из особо понравившихся вам часов святым Граалем часового искусства. Какой у вас новый «Грааль»?

— Часы, которые были когда-то выпущены, а затем бесследно исчезли и которые мне хотелось бы найти. Но это ведь не я их нахожу — я никогда не заявлял, что обнаружил Rolex Daytona Пола Ньюмана. Это они нашли меня. Я был безгранично счастлив. В мире еще множество «Граалей».

Беседовали Алексей Тарханов и Кирилл Сарханянц