«Весна священная» и «Свадебка» в «Новой опере»

Театр «Новая опера» и фонд MART объявили об открытии проекта «Dance резиденция»: ежегодно временную прописку на сцене театра будет получать одна из компаний современного танца. Первым резидентом оказались екатеринбургские «Провинциальные танцы», поселившиеся в саду «Эрмитаж» с 24 ноября до 5 декабря, а их первым выступлением стал вечер Стравинского в хореографии Татьяны Багановой: возобновленная после долгого перерыва «Весна священная» и полностью обновленная «Свадебка». Рассказывает Татьяна Кузнецова.

В том, что это не обычные гастроли екатеринбуржцев с шестью спектаклями, объединенными в четыре программы, а новая форма сотрудничества, убеждает соучастие исполнительских сил «Новой оперы» в вечере Стравинского. Причем хозяева так старались, что временами затмевали гостей (как маэстро Валентин Урюпин со своим оркестром в «Весне священной») или же давали свой, параллельный спектакль — как случилось в проникновенно-тревожной «Свадебке» у дирижера Дмитрия Волосникова, солистов и хора «Новой оперы», вступивших в конфронтацию с брутальным сценическим действом.

Тем не менее событие стоит признать из ряда вон выходящим: ретроспективой из шести балетов Татьяну Баганову, лидера российского contemporary dance с 30-летним стажем, столица еще не баловала. И первый же вечер подарил сенсацию: возрождение «Весны священной» — спектакля хореографа Татьяны Багановой и художника Александра Шишкина, поставленного ими для Большого театра в 2013 году в честь столетия этого модернистского балета, совершившего переворот в истории танца. И хотя оба соавтора получили по «Золотой маске», Большой театр этот спектакль из афиши живо убрал — слишком уж радикальной показалась тогда эта работа. «Новая опера» выкупила у Большого ненужные ему декорации, «Провинциальные танцы» могут отныне брать их в аренду, Баганова обновила хореографию с учетом способностей своих артистов — и возродилась «Весна священная», ничуть не устаревшая за истекшие восемь лет.

Скорее наоборот — учитывая ее очевидную политизированность. Главная метафора спектакля — жажда. Жаждущие помещены в обширный зал-клетку, одеты в серые пиджаки и черные платья-робы, обуты в грубые башмаки, вооружены штыковыми лопатами, на сцене высятся холмики красной земли с номерами, а над сценой — ржавый кран, из которого вместо воды течет кровавый песок: учитывая все это, трудно удержаться от догадки, что заключенные здесь персонажи жаждут свободы. Догадку укрепляет гигантская карикатура, спускаемая с колосников,— портрет в круглых очочках и с разверстой пастью: то ли Стравинский, пожирающий прикоснувшихся к его балету хореографов, то ли сталинский прокурор Вышинский, то ли сам Берия. Выразительна и кульминация спектакля: женщины, протащенные по струганому столу как через мясорубку, падают в цементное корыто, поднимая длинными волосами протестные фонтаны серой пыли. Финальный душ, проливающийся с колосников после затухающего последнего аккорда, хоть и сопровождается радостными криками напившихся мучеников, но не освобождает их от прошлых тягот.

По нынешним политическим меркам это очень смелый спектакль, по феминистской повестке — даже актуальный: в «Весне» Багановой нет места эротическому пробуждению, даже сексуальному насилию. Их заменяет физическая сила — то и дело мужчины скручивают бунтующих женщин буквально в бараний рог. В хореографическом же отношении спектакль вполне традиционный, багановский: с широкими движениями крупного помола, усиленными синхронным фронтальным исполнением, с агрессивными поддержками и наотмашь открытым темпераментом. Все это воздействует с безошибочностью хорошего плаката — такой «Весны» у нас не было и не будет в обозримом будущем.

«Свадебка» — культовый спектакль не только «Провинциальных танцев», а всего отечественного современного танца. Его оценили сразу после премьеры: в 2000 году — «Золотая маска» Багановой, международное признание, счастливая гастрольная судьба. «Хореограф виртуозно жонглирует культурными пластами — то отсылая зрителей к архаической статике Вацлава Нижинского, то включая фольклорную "память тела", то используя рваные ритмы современного рэпа — и, при обилии цитат, создает язык удивительной цельности»,— писал “Ъ” по горячим следам премьеры. Но сама Баганова спектакль оценивала по собственным меркам. Уже через год закрыла лица исполнителей белой тканью — чтобы исключить мимику и акцентировать марионеточность персонажей, а 20 лет спустя и вовсе радикально переделала спектакль, поменяв хореографию, костюмы и декорации. Неизменной осталась лишь концепция: свадьба — жертвоприношение, древний ритуал отрезания косы невесты — ее символическое убийство.

В «Новой опере» «провинциалы» представили версию 2019 года, и (возможно, из-за ностальгии) она показалась грубее и зауряднее первоначальной. Лишившись намеков (изобразительных и пластических) на архаику, спектакль утратил свою почвенную искренность. Фальшью веяло от новых деталей — треугольника, нашитого на трусы невесты, от ее демонстративно поддельной косы. Причем выбор между лобком и плахой, хореограф, кажется, так и не сделала — спектакль, изначально лишенный эротики, ее не приобрел, а погоня жениха за невестой с ножом в руке придала сакральному финалу неуместную комичность. Но и осовремененная «Свадебка» впечатляет, особенно тех, кто не задается сравнением: костяк спектакля достаточно крепок, чтобы пережить любые авторские редакции.

К тому же формат резиденции позволит увидеть и другую Баганову — медитативную, лирическую, философствующую и еще неизвестную: 1 и 2 декабря на московской премьере свежей «Синей бороды», спектакля, поставленного в этом году международной командой по заказу ADF — Американского танцевального фестиваля. А в октябре 2022-го «Новая опера» представит и совсем незнакомых Москве гостей: резидентом станет Национальный центр Орлеана и его руководитель Мод Лё Пладек.