Хореограф Борис Шармац о своей работе в Вуппертале

Французский танцовщик, хореограф, лидер движения «не-танец» 48-летний Борис Шармац возглавил легендарный Танцтеатр Вупперталь — авторскую труппу Пины Бауш. С сентября 2022 года он приступит к своим обязанностям. Для мира танца это сенсационная новость: после смерти своей великой руководительницы будущее театра вызывало опасения. С новым артистическим директором, чью кандидатуру в Вуппертале поддержали единодушно, связывают надежды на новую главу в истории немецкой труппы. О том, как он собирается ее писать, Борис Шармац рассказал Марии Сидельниковой.

— Как вы получили предложение? Было ли оно для вас неожиданностью?

— Оно было полной неожиданностью. Разве кто-то может помыслить, что однажды ему предложат возглавить труппу Пины Бауш? Это уму непостижимо! Со мной связался специальный комитет Вуппертальского театра. Он был сформирован для поисков артистического директора, и в него вошли артисты труппы, представители городских властей и региона.

— За последние годы сменилось уже несколько директоров. Что у них не получилось? И чего ждут от вас?

— После смерти Пины было уже четыре руководителя. Можно сказать, я буду пятым. Но сейчас концепция радикально поменялась: на этот раз искали именно артиста. И тут я, получается, первый. Если раньше была задача поддерживать деятельность театра, то сейчас — смена курса, появилось желание идти вперед, работать на будущее.

— Каким вы видите Танцтеатр Вупперталь XXI века?

— Я предложил, конечно же, взять в наше новое путешествие спектакли Пины Бауш, но учитывать, что мы в новом веке. Со смерти Пины многое изменилось. Крайне правых не было, климатические проблемы уже были, но сегодня они стали приоритетными; Европа была сильной, а сегодня Великобритания вышла из ЕС, Польша одной ногой на выходе, нескончаемый миграционный кризис — мир изменился, мы живем в другую эпоху. Пина же изобрела свою эстетику совсем в другое время, 40 лет назад. Я ни в коем случае не ставлю под сомнение универсальность ее спектаклей и уверен, что они прекрасно могут жить и так, но нужно работать с городом в его сегодняшнем виде и состоянии, с регионом и сегодняшней Европой. Пина была очень требовательной, сохраняла высочайший артистический уровень, и если мы хотим его поддерживать, то просто возобновлять ее спектакли недостаточно.

— Звучит как культурная программа Ахенского договора, который недавно обновили Меркель и Макрон. В артистический проект вписана политика?

— Мой проект — артистический, но искусство не существует вне контекста. Мы не можем закрыться в зале и делать вид, что за его стенами ничего не происходит. В Вуппертальском театре есть репетиционный зал без окон, и в ковид артисты не могли его использовать. Это метафора, но для меня она очень наглядная: я хочу открыть театр, впустить в него воздух, выйти за его пределы, работать в городских пространствах с большим количеством людей. Словом, хочу проветрить Танцтеатр Вупперталь. Все это артистические задачи, но мы понимаем, что сегодня воздух пропитан политикой, и уже нет ничего стопроцентно политического или артистического. Есть контекст, есть новые территории для танца, и мне интересно с ними работать, я хочу, чтобы они перекликались с пейзажами севера Франции и Рурского региона в Германии. Ведь это регионы, которые раньше жили угольной и стальной промышленностью, пережили индустриальные кризисы, и это особенный, постиндустриальный пейзаж, созданный не природой, но человеком. И все эти вопросы мне — артисту, танцовщику — очень интересны. Но в то же время мне хочется, чтобы франко-немецкая дружба крепла. Во-первых, я француз, которому предстоит работать в Германии. Во-вторых, потому что Пина — самая французская из всех немецких хореографов. Театр де ля Виль с самого начала ее карьеры был ее вторым домом. Все говорят о франко-немецкой связи в Европе, но надо идти дальше слов.

— Значит ли это, что у вас будет финансирование с двух сторон — из Франции и Германии?

— Такой проект есть, но сегодня он на уровне планов и желаний. Мой контракт в Вуппертале начинается осенью 2022 года, и сезон-2022/23 уже составлен и распланирован. То есть первые мои проекты — через два года. Есть еще время, чтобы подумать и посмотреть, как все будет работать. Но теоретически французский регион, в котором я сегодня работаю, уже партнер региона, в котором находится Вупперталь, они только что подписали партнерский договор. И было бы здорово сделать глобальный проект, но в масштабе не одной труппы, а целых регионов и всех их артистических мощностей.

— Вернемся в Вупперталь. Как это будет работать — спектакли Пины Бауш на сцене, ваши эксперименты — в шахтах?

— Нет, не все так линейно. С труппой Вупперталя мы будем работать над репертуаром Пины и выпускать премьеры. Ее спектакли меняются со временем и во времени. Сегодня их танцуют Лионская опера, Фламандский балет, Парижская опера, и она сама переносила их еще при жизни, уже при ней ее репертуар не ограничивался ее компанией. И я продолжу работать в этом направлении. Я хочу экспериментировать со спектаклями Пины, вывести их из привычного контекста, раскрыть с другой стороны, вывести их на улицы, без декораций, с музыкой, которую будут исполнять и петь сами танцовщики. Возможно, это безумие, но я хочу попробовать. Будут и классические гастроли спектаклей Пины с небольшими косметическими новшествами. Я не сравниваю ее с Шекспиром, но ведь мы сегодня ставим его пьесы всюду и совершенно по-разному. Ее спектакли тоже можно давать в драматическом театре, почему бы и нет. Я и сам работаю везде, где только можно — в музее, в театре, на улице и даже в церкви.

— То есть это будет «Пина Бауш в редакции Бориса Шармаца»?

— Нет, не будет. Принципиальных изменений в репертуаре Бауш не произойдет, спектакли будут идти по написанному и поставленному. Но будет диверсификация, другие компании тоже смогут танцевать ее произведения. И будет актуализация — изменения коснутся того, кто какую партию танцует с гендерной точки зрения, например. Плюс к этому — опыты и эксперименты.

— Кто-то помимо вас будет ставить в театре? Планируете ли вы приглашать хореографов со стороны?

— Труппа работала со сторонними хореографами на протяжении последних двух лет. Только что, например, выпустили спектакль Ричарда Сигала с декорациями Аниша Капура. Я собираюсь работать с наследием Пины, предлагать свои премьеры и переносить собственные спектакли в Вупперталь. Это уже немало, на все надо найти время и артистические мощности. Но не стоит забывать, что у меня есть и кураторские проекты. Например, в «20 артистах для XX века» участвуют танцовщики со всего мира. Так что место для других артистов найдется, но на первых порах надо наладить систему спектаклей Пины и моих, а там посмотрим.

— А как сама Пина Бауш видела будущее своей труппы? Оставила ли она какое-нибудь завещание?

— Все в труппе говорили, что ее смерть была как метеорит: она узнала о болезни и сразу после умерла. Все произошло слишком быстро. Но у каждого в труппе есть свое представление о Пине, есть идеи, что можно делать, они очень хорошо знают ее и ее спектакли.

— Но это может сыграть и против ваших проектов.

— Это правда. Но они меня взяли, потому что им нужен был взгляд со стороны. И мне кажется, мы должны посмотреть на ее спектакли новыми глазами. Да, я никогда не работал с Пиной и даже не был с ней знаком, но знаю и люблю ее спектакли. В этом ее феномен: у каждого из нас своя Пина.

— Кто ваше начальство? И как вы подстраховывались, учитывая неудачный опыт ваших предшественников?

— Мой контракт на восемь лет, осенью я перееду в Вупперталь и буду работать над осуществлением своего проекта для XXI века, который был утвержден вместе с моей кандидатурой. Мое начальство — это вы: критики, зрители, артисты, жители Вупперталя. Административный совет театра и сын Пины, конечно. У меня нет одного шефа. Это коллективная затея, у всех есть право голоса.