«Многообразие. Единство» в Новой Третьяковке

В Западном крыле Новой Третьяковки при поддержке Фонда искусства и культуры Бонна проходит грандиозная выставка «Многообразие. Единство. Современное искусство Европы», объединившая работы 90 художников из 34 стран, включая Россию. Проект (летом его показали в Берлине, а из Москвы он отправится в Париж) обращен к проблемам и вызовам нашего времени и поддержан на самом высоком российско-немецко-французском правительственном уровне. А с учетом кризиса в отношениях Европы и России эта небывало зрелищная выставка смотрится добрым знаком. Рассказывает Игорь Гребельников.

Выставка «Diversity United» (оригинальное название обыгрывает девиз Евросоюза, «Согласие в многообразии») задумывалась до пандемии, до выхода Великобритании из Евросоюза, до очередного ухудшения отношений России с Европой. Но высокое покровительство никуда не делось — президенты Германии, России и Франции последнее время нечасто выступают столь единодушно, что дало кураторам и художникам солидный карт-бланш: есть надежда, что выставка убавит градус подозрительности по отношению к современному искусству, как и тягу к самоцензуре.

«Многообразие. Единство» планировали открыть в Новой Третьяковке в прошлом году, к 75-летию окончания Второй мировой, но из-за пандемии график сместился: премьера «Diversity United» состоялась летом в ангарах закрывшегося аэропорта Берлин-Темпельхоф, где ее посетили более 50 тыс. человек. Надо отдать должное организаторам: они собрали весь цвет европейского искусства, включая произведения классиков вроде Герхарда Рихтера, Георга Базелица, Кристиана Болтански, Энтони Гормли, Люка Тюйманса.

На волне пандемии проект дополнился новыми злободневными работами — либо актуализировал старые, как, например, скульптуру 2008 года албанца Анри Салы. Направленные друг на друга механические руки в резиновых перчатках медленно вращаются, иногда совпадая в жесте микеланджеловского «Сотворения Адама». То, что чудо из божественной сферы переместилось в медицинскую, еще полбеды. Яркую скульптуру эстонки Кати Новичковой можно принять за увеличенную диковинную бабочку, но вблизи «Множество всадников Апокалипсиса» (так называется работа) — коллаж из изображений жаб, насекомых, ДНК, штрих-кода и других загадочных знаков: результат биологического разнообразия в свете неуправляемой пандемии. В разделе «Образы будущего и просвещение» можно обнаружить и самого себя: перед зеркалом инсталляции Тристана Шульце вас незаметно сканируют невидимые датчики, и в отражении себя не узнать — движения копирует мутант в причудливых нарядах. Автор размышляет над влиянием соцсетей и моды на самооценку, однако, учитывая бурное внедрение наблюдающих и распознающих технологий, впору представить, как мир полнится нашими цифровыми двойниками.

Девять разделов выставки названы общо — «Мечты и демократия», «Кризис и сопротивление», «Сила и равенство» и так далее, но границ между ними нет. Уже в начале экспозиции ясно, что художники мыслят шире геополитических рамок. Где еще можно так запросто получить паспорт Антарктики — настоящую корочку с фото, печатью и водяными знаками? Утопический проект художников Люси + Хорхе Орта посвящен освоению континента с идеально чистотой природой, не знавшего войн и границ, но с экстремальным климатом, требующим от людей взаимовыручки и изобретательности. Их палатки для Антарктики, сшитые из флагов разных стран, настраивают на самый позитивный лад. А гигантская разборная конструкция Андреаса Ангелидакиса и вовсе предлагает пользоваться модулями по своему усмотрению: на мягких пуфах, обшитых коленкором «под мрамор», можно сидеть, лежать и даже — как предлагает художник из Греции, страны, подарившей миру демократию,— становиться на них и выступать.

Выставка вовлекает в наблюдение за современностью с той особой точки зрения, которая отличает искусство от политики или медиа, она ловко обращает прошлое к текущему моменту, обнажая политические промахи, а то и тщетность культурных усилий. Сказочно красивая, «заснеженная» инсталляция Ансельма Кифера «Зимний путь» проникнута мрачным пессимизмом — как и первоисточник названия, песенный цикл Шуберта. Тут тоже в своем роде руины, но не души, а цивилизации — то ли поле боя, то ли опустевший лазарет, где детали «обстановки» названы знаковыми для немецкой культуры произведениями — от «О Германии» мадам де Сталь до «Игры в бисер» Гессе.

Испанец Фернандо Санчес Кастильо создал композицию из одинаковых фигурок, похожих на игрушечного солдатика, но его армия — из героев мирного протеста (зритель может взять солдатика на память). Образ скопирован со снимка 1936 года, где в толпе, вскидывающей руки в нацистском приветствии, выделяется гражданин, сложивший руки на груди. Этой работе вторят акварели Екатерины Муромцевой, изобразившей в натуральный рост (но по понятным причинам обезличенными) участников одиночных пикетов.

Российские художники в размышлениях о текущем моменте и судьбах Европы вовсе не выглядят чужаками, даже когда обращаются к родным реалиям. Как, скажем, Ольга Чернышева в серии фотографий хрустальных люстр, зависших в небе,— это ассортимент придорожных торговцев, получавших, возможно, зарплату товаром, символизирующим мечты о лучшей жизни. Однако в том числе из таких грез выставка и выводит свое видение европейской идеи — и старается быть оптимистичной.

Вопросов один болезненнее другого поднято множество: социальное неравенство, миграция, экология, права человека. И все же художники (причем Россия предстает здесь не своенравным соседом, а на равных) создали пространство, где европейские ценности переосмысляются так уверенно и вольно, что проблемы не выглядят непреодолимыми. А слоган «Единство в многообразии» все еще кажется резонным.