История советской музыки в пяти экспериментах

В Музее С.С. Прокофьева открылась выставка «Быть композитором… Идея. Эксперимент. Изобретение», на которой рассказывается о самых необычных музыкальных идеях и концепциях XX и XXI веков. Ульяна Волохова изучила экспонаты и выбрала пять самых смелых советских музыкальных экспериментов, о которых можно узнать на выставке.

Симфония по телефону

1922

«Симфонию гудков», ставшую одним из первых экспериментов в электронной и конкретной музыке, композитор Арсений Авраамов написал к пятой годовщине Октябрьской революции. Исполняться она должна была не оркестром, а заводскими, пароходными, паровозными и автомобильными гудками, церковными и пожарными колоколами, сиренами, залпами артиллерийских орудий, ревом моторов аэропланов. Впервые симфонию исполнили в 1922 году в Баку, дирижировал сам Авраамов: стоя на специальной вышке, он махал цветными флагами, а его помощники звонили по выделенной телефонной линии на заводы и в военные части, передавая туда распоряжения дирижера. Симфония включала в себя исполнение «Интернационала», «Марсельезы» и специально написанных для нее музыкальных тем. В 1923 году симфонию сыграли уже в Москве. «Симфонии гудков» пророчили большое будущее в новом государстве, а композитор Михаил Гнесин даже предполагал, что гудковая музыка может заменить колокольный звон. Однако из-за технических сложностей ее больше никогда не повторяли. Записей исполнения «Симфонии» в Баку и в Москве тоже не сохранилось, поэтому все реконструкции ее исполнений производят по партитуре и рекомендациям к ней Авраамова, большую их часть — текстоноты и статьи композитора — можно увидеть на выставке.

Электрогитара эпохи коллективизации

1932

В 1932 году партийный организатор из колхоза «Гигант» в селе Бессоновка Куйбышевского края Михаил Штрянин начал делать странный музыкальный инструмент. Он называл свое изобретение электрогитарой, но на самом деле оно представляло собой причудливое скрещение трех струнных инструментов: гитары, арфы и цитры. Корпус Штрянин сделал из деки старого фортепиано — чтобы звук лучше резонировал, а форму ему придал такую, чтобы в нем поместилось три грифа, на которые мастер натянул 23 струны. Спустя два года работы Штрянин понял, что самостоятельно не может купить дорогие радиодетали, чтобы гитара стала электрической,— жена, несколько лет мирившаяся с его увлечением, напрочь отказалась выделять из семейного бюджета огромные для деревни эпохи коллективизации 500 рублей на покупку усилителя, адаптера и прочих запчастей. Штрянин стал искать помощи у государства, два года писал по разным инстанциям — от местных партийных работников и домов культуры до Научно-исследовательского института при Московской консерватории. В последнем ему отказали просто потому, что его письмо было адресовано еще в Государственный институт музыкальной науки, который к этому моменту был уже расформирован. Так и не сумев оснастить инструмент электроникой, Штрянин провел в деревенском клубе Бессоновки единственный концерт для своего изобретения — акустический. А в Государственный институт музыкальной науки написал гневное письмо о том, что больше в господдержке не нуждается и собирается самостоятельно разработать новую, 38-струнную гитару. Был ли им реализован этот проект, неизвестно.

Первый советский синтезатор, который должен был стать массовым

1935

В 1930-х годах Андрей Володин, студент Московского института инженеров связи, занимался теорией звука и размышлял над техническими возможностями советской промышленности в области музыки. Направление это было перспективным и востребованным — в сталинском СССР музыке уделяли большое внимание. В Ленинграде уже был организован Научно-исследовательский институт музыкальной промышленности, где изучали, какие материалы наиболее подходят для массового производства музыкальных инструментов, как сделать их механизмы более прочными, а также разрабатывали проекты универсальных музыкальных устройств. Идея компактного, простого, но вмещающего в себя все возможные инструменты устройства увлекла и Володина. В 1935 году он построил свой первый «Экводин» — одноголосный электромузыкальный инструмент с грифом, управляя которым можно было извлекать звуки смычковых инструментов. Но Володин решил не останавливаться на этом, отказался от струнного принципа и создал к 1949 году клавишный «Экводин», который мог имитировать все инструменты симфонического оркестра, а также вокал, гавайскую гитару и народные инструменты — балалайку, дудук, зурну. В СССР собирались наладить массовое производство — компактное устройство, которое могло играть за разные инструменты, казалось исключительно практичным изобретением, но до промышленного производства так и не дошло, поэтому Володин вручную изготовлял «Экводины» для театров, киностудий и домов культуры. Зато на международном уровне его изобретение вызвало фурор: в 1958-м «Экводин» получил золотую медаль на Всемирной выставке в Брюсселе. Самого «Экводина» на выставке нет, зато есть записи сыгранных на нем музыкальных произведений, а также медаль с Брюссельской выставки.

Синтезатор, играющий с рисунков

1958

Синтезатор АНС (АНС — Александр Николаевич Скрябин) придумал, разработал и построил Евгений Мурзин — военный изобретатель и старший техник-лейтенант Советской армии. Работу над ним Мурзин, большой поклонник музыкального авангарда, начал в 1938 году. Он хотел построить аппарат, который синтезировал бы «космические» звуки. Технология, легшая в основу синтезатора, называется оптическая запись звука, в середине XX века ею пользовались в кино — звук писался на такую же пленку, что и изображение, с помощью разной плотности засветки. Вместо пленки Мурзин использовал специально разработанные им прозрачные диски с зонами разного затемнения. Проходящий через них свет может синтезировать каждую из семи нот в 576 разных вариантах и оттенках. Партитуры произведений для синтезатора тоже записывалась на подобном диске — он покрывался мастикой, а поверх выцарапывался рисунок, который синтезатор превращал в музыку. На создание АНС у Мурзина ушло 20 лет, и в 1958 году он передал готовый прототип в дом-музей Скрябина. Там вокруг синтезатора сформировалась первая в СССР лаборатория электронной музыки. Для АНС и на нем сочиняли музыку Альфред Шнитке, Александр Немтин, София Губайдулина и другие композиторы-новаторы, а Эдуард Артемьев записал на нем саундтрек для «Соляриса» Тарковского. Планировалось даже серийное производство АНС, Мурзин создал еще один прототип, но делу не дали хода. Сейчас второй прототип — единственный сохранившийся — можно увидеть в постоянной экспозиции Музея музыки, а на выставке «Быть композитором…» в Музее С.С. Прокофьева представлены два диска с новыми партитурами — «Вознесение» Олеси Ростовской (2009) и «Знаки на стекле» Тараса Буевского (2015), запись их исполнения можно послушать.

Партитура без нот

1974

В 1974 году композитор-экспериментатор Виктор Екимовский создал партитуру, в которой не было ни единой ноты. Сама по себе идея не была революционной, подобные эксперименты история музыки знала и раньше: «Траурный марш для похорон великого глухого» Альфонса Алле (1897) не содержит ни одного звука, а «4?33?» Джона Кейджа (1952) состоит из пауз, но Екимовский придал отсутствию нот новый смысл, сделав дирижера и оркестр соавторами своего произведения. В основе эксперимента лежала идея о том, что музыка может рождаться от любого движения дирижера, поэтому в партитуре достаточно указать только их. Предполагалось, что партитура будет только у дирижера, а оркестр должен реагировать на его жесты. Так, если дирижер резко опускает руки вниз, то любой музыкант знает, что нужно ударить по своему инструменту, но как это сделать, в какой тональности и ритме, решает он сам. От этого принципа импровизации произошло и название произведения «Balletto» — как намек на балет, в который превращалось исполнение произведения. Исполнять «Balletto» перед зрителями Екимовский в предисловии к партитуре рекомендовал без предварительной репетиции.

«Быть композитором… Идея. Эксперимент. Изобретение». Музей С.С. Прокофьева, до 27 февраля