Участие стейкхолдеров в социальных проектах бизнеса делает их устойчивее

COVID-19, углубление неравенства и климатический кризис потребовали от компаний пересмотра подходов к социальной ответственности, указывают эксперты Всемирного экономического форума (ВЭФ). Для устойчивого развития недостаточно ситуационных проектов. Нужны долгосрочные программы, которые реализуются с участием всех заинтересованных сторон. В ВЭФе собрали лучшие практики взаимодействия компаний со стейкхолдерами, чтобы масштабировать идеи капитализма заинтересованных сторон. Российский бизнес не остается в стороне от этих тенденций, но запрос на взаимодействие со стейкхолдерами во многом формируется извне.

Эксперты ВЭФа в свежем докладе «Путеводитель в области социальной ответственности и взаимодействия со стейкхолдерами» представили подходы к решению проблем социальной справедливости и неравенства путем включения в корпоративную повестку широкого круга заинтересованных сторон: работников компании, клиентов, поставщиков, местных сообществ и граждан. Документ развивает концепцию капитализма заинтересованных сторон, сформированную на ВЭФе в начале 2020 года и вошедшую в Давосский манифест. «Цель компании — вовлечь все заинтересованные стороны в устойчивый процесс создания ценности. Создавая таким образом ценность, бизнес служит интересам не только своих акционеров, но и всему обществу»,— поясняет суть капитализма стейкхолдеров основатель и исполнительный председатель ВЭФа Клаус Шваб.

Направления общих действий

Документ, подготовленный ВЭФом совместно с объединением Business for Social Responsibility (BSR) и фондом Laudes Foundation,— практическое руководство для выстраивания коммуникаций со стейкхолдерами. В условиях COVID-19 компании стали понимать, что заинтересованы в устойчивых экономических, социальных и экологических системах и формируют запрос на эффективное взаимодействие с внешними стейкхолдерами, подчеркивают актуальность документа его авторы. «Мы сталкиваемся с тремя взаимосвязанными проблемами — стремительный переход к низкоуглеродной экономике, реагирование на социальное и экономическое неравенство и устранение ущерба, нанесенного COVID, требуют инклюзивных подходов для формирования нового общественного договора XXI века»,— указывает президент BSR Арон Крамер.

Доклад содержит девять примеров, позволяющих определить оптимальную траекторию взаимодействия компаний с заинтересованными сторонами. Так, компании должны выявить и признать проблемы неравенства стейкхолдеров, согласовать с ними приоритеты совместной работы для достижения общих ценностей, определить мероприятия по устранению проблемы (модель партнерства) и создать механизмы обратной связи для отслеживания прогресса. При этом авторы выделяют три направления работы. Первое — совместные решения об инвестициях: компании могут напрямую финансировать местные организации, чтобы те самостоятельно решали проблемы, или инвестировать в инфраструктуру. Например, Фонд Coca-Cola в Африке реализует проекты по обеспечению сельских общин доступом к качественной воде в регионах присутствия. Местные же сообщества участвуют в разработке решений, а также привлекаются к работе в проектах. Второе направление — продвижение социальных интересов на политическом уровне. Для эффективной поддержки системных изменений предприятиям рекомендуется подкреплять их собственным примером. Так, американская IT-компания Salesforce, продвигая идеи равенства и социальной справедливости, инвестирует в решение этих проблем.

Третье направление связано с практикой строгой отчетности и разделением ответственности по всей цепочке поставок. Так, Unilever ввела требования к прямым поставщикам выплачивать сотрудникам прожиточный минимум с регулярной отчетностью. Крупным компаниям сложнее выстраивать диалог со стейкхолдерами напрямую и тем самым обеспечить поддержку наиболее уязвимых слоев населения: по оценкам Международной организации труда, в глобальных цепочках поставок задействовано около 450 млн человек. Важная роль во взаимодействии с заинтересованными сторонами сохраняется за профсоюзами, которые напрямую сотрудничают с компаниями для заключения глобальных рамочных соглашений, защищающих права человека по конкретным вопросам. Danone, например, сотрудничает с Международным союзом ассоциаций работников, чтобы обеспечить им стабильную занятость в цепочках поставок.

Пока же многие компании ограничиваются ситуационными решениями, точечными благотворительными инициативами, которые не способны привести к структурным изменениям. «Ожидание от бизнеса ответственного поведения не ново, но означает, что люди должны быть в центре бизнес-моделей, целей и создания ценности — трансформации, которую мы хотим осуществить в сотрудничестве с правительствами, гражданским обществом, сообществами и бизнесом»,— поясняет исполнительный директор международной организации World Benchmarking Alliance Гербранд Хаверкамп, цель которой увеличить вклад частного сектора в достижение Целей устойчивого развития ООН.

Вовлечение все большего числа действующих лиц в решение социальных проблем, впрочем, не отменяет необходимости системного пересмотра приоритетов большинства акционеров и рынков, которые продолжают поощрять бизнес-модели, вызывающие глобальные дисбалансы, отмечают в ВЭФе.

Запрос государства

Крупный российский бизнес, особенно работающий с зарубежными партнерами и привлекающий финансирование на внешних рынках, раскрывает информацию о взаимодействии с заинтересованными сторонами. Но качество такого взаимодействия может быть разным, указывает руководитель экспертного совета по ESG-трансформации «Деловой России» Андрей Черногоров. Руководитель по вопросам многообразия и инклюзивности «Делойт» СНГ Иван Кухнин поясняет, что зачастую взаимодействие бизнеса с заинтересованными сторонами носит точечный и нерегулярный характер. «При подготовке отчетов об устойчивом развитии по стандарту GRI компании проводят опросы стейкхолдеров по существенным темам, но для некоторых групп это является единственным форматом коммуникации с бизнесом и обратной связи»,— отмечает он.

Практика привлечения широкого круга заинтересованных сторон характерна не для всех российских компаний, рассказывает директор Центра устойчивого развития «Сколково» Елена Дубовицкая. Компании часто ограничиваются сотрудничеством с местными органами власти или НКО, тем самым формируя список направлений, по которым оказывают помощь. Однако видна и позитивная динамика: компании проводят исследования регионов присутствия, включающие в себя опросы стейкхолдеров. Все чаще бизнес требует от своих деловых партнеров быть ответственными: предъявляются требования к соблюдению норм охраны труда и безопасности, справедливого вознаграждения, отсутствию принудительного и детского труда. «Документы, регулирующие эту область, перестают быть декларативными и в некоторых случаях, пока еще отдельных, становятся частью закупочной политики компании и пунктами рамочного договора, заключаемого с партнерами»,— объясняет Елена Дубовицкая.

Многие социальные проблемы закрываются действующим трудовым законодательством, указывает замдиректора группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ Мария Калиновская. Пока сохраняются сложности с созданием мест для людей с инвалидностью, но компании начинают корректировать подходы, разрабатывая как документы (политики по разнообразию, правам человека и другие), так и практики — этого требуют инвесторы и международные ESG-рейтинги. Кроме того, практика российских компаний в большей степени, чем западных, формируется исходя из запроса властей как местных, так и региональных, федеральных.

При этом уже сейчас можно говорить о системном подходе компаний, считает Мария Калиновская. «Времена ситуационных и разовых проектов, а также простой благотворительности как основной формы помощи обществу ушли в прошлое. Компании разрабатывают долгосрочные программы, стараются мерить их эффективность, включаются в решение разных сложных и комплексных общественных проблем, не говоря об инвестициях в инфраструктуру»,— отмечает эксперт.

Диана Галиева