Анна Толстова об открытии «ГЭС-2»

В самом центре Москвы, на Болотной набережной, открылся Дом культуры «ГЭС-2» — площадка фонда V-A-C, созданного российским миллиардером Леонидом Михельсоном вместе с итальянским арт-менеджером Терезой Иароччи Мавикой. Вход в «ГЭС-2» свободный, бесплатный, только на ряд мероприятий требуется регистрация — Москва получила в подарок памятник «звездной архитектуры» и теплицу современной культуры.

Кто бы мог подумать, что эта банальная, в сущности, постройка может быть так хороша собой: очищенное от вековых напластований и восстановленное в первоначальных объемах мрачноватое громоздкое здание на Болотной набережной вдруг стало походить на изящную резную шкатулку слоновой кости, этакий реликварий, вышедший из мастерской Эмбриаки. Выстроенная в середине 1900-х Центральная электрическая станция городского трамвая была, положа руку на сердце, вполне заурядным произведением промышленной архитектуры, если, конечно, не верить старой московской легенде, будто бы при проектировании гигантской крыши трамвайной электростанции инженеров консультировал сам великий Шухов. Тем не менее это объект культурного наследия регионального значения, и при реконструкции сберегли и все, что входит в предмет охраны, и кое-что из конструктивных элементов помимо охранного списка. Вряд ли, глядя на «ГЭС-2» снаружи, вы догадаетесь, что над ним работал не какой-то тихий гений архитектурной реставрации, а одно из самых ярких светил starchitecture, «звездной архитектуры»,— лишь четыре высокие, тонкие, хрупкие, небесно-голубые трубы, вырастающие из крыши этого костяного реликвария, выдают руку мастера Ренцо Пьяно, отсылая к его первому знаменитому проекту, сделанному вместе с Ричардом Роджерсом,— Центру Жоржа Помпиду.

Трубы, впрочем, не просто красивая автоцитата — они служат для очистки воздуха, здание оборудовано системой сбора и фильтрации дождевой воды — для технических нужд, крыша устлана солнечными батареями, а просторные подземные парковки оборудованы зарядными устройствами для электромобилей, словом, «ГЭС-2» — это образец не только реставраторского, но и экологического подхода к архитектуре. Но если Центр Жоржа Помпиду сразу, с фасадов, всеми своими вывернутыми наружу внутренностями оглушал зрителя демонстративной хайтек-современностью, то «ГЭС-2» ошеломляет изнутри — головокружительной воздушной паутиной фермовых конструкций, лестничных маршей, парящих над землей переходов и галерей; все это одновременно выглядит и оммажем Владимиру Шухову, и собранием автореминисценций — и из Помпиду, и из Музея Аструпа—Фернли в Осло, до недавних пор казавшегося апогеем фирменной ренцопьяновской функциональной ажурности. Общая площадь территории «ГЭС-2» — два гектара, куда входит и набережная со спуском к Водоотводному каналу, напоминающая эспланаду Бобура, и березовая роща позади здания, напоминающая озеленение возле другой знаменитой электростанции, ставшей музеем современного искусства,— Тейт-Модерн.

Колоссальные окна «ГЭС-2» как будто бы раскрывают ее навстречу этому окультуренному пространству, но пространство, принадлежащее городу, оказывается не вполне дружелюбным — достаточно вспомнить, какой грандиозный скандал этим летом вызвала установка на набережной скульптуры Урса Фишера «Большая глина», превратившей все русскоязычные соцсети в коллективного эксперта по вопросам паблик-арта. Многие тогда заподозрили, что скандал был сознательной провокацией фонда V-A-C — чем-то вроде рекламной кампании. Но похоже, что это была разведка боем, показавшая, насколько далеко может заходить «ГЭС-2» в своих городских вылазках. В 2019-м V-A-C сделал целую программу культурных интервенций в спальных районах Москвы, внедряясь в окраинные библиотеки, кинотеатры, торговые центры и на рынки,— проблемы были, но обошлось без больших скандалов. Судя по всему, территория творческой свободы за эти два года катастрофически сократилась. Пространство самого здания «ГЭС-2», включающего четыре надземных и два подземных этажа, это целых 36 тыс. кв. м, и на первом уровне есть большие свободные зоны, которые называются площадью и проспектом,— история с Урсом Фишером как бы подсказывает: вот там, внутри, и гуляйте.

Всякий памятник индустриальной архитектуры, превращенный в полифонический культурный центр, непременно требует фразы про «фабрику смыслов», и «ГЭС-2», с самого начала отказавшаяся от концепции музея современного искусства и провозгласившая себя домом культуры — со всеми реверансами советскому просветительскому проекту, идеально вписывается в этот институциональный тренд. Библиотека, кинозал, кружки, художественная самодеятельность — все это на новом технологическом, концептуальном (и языковом) уровне, в виде воркшопов, ридинг- и вотчинг-групп, перформативных лекций, лабораторий, медиации и инклюзии, заработает в этом постсоветском доме культуры, чтобы производить новые смысли и новые сообщества. Разочарованных отсутствием музея современного искусства художников утешат резиденциями и мастерскими — в том числе уникальными по оснащенности студиями 3D-печати, звуко- и видеозаписи. Активизм, феминизм, деколониальная оптика — судя по тому, что самым первым зрителем «ГЭС-2», посетившим новую площадку V-A-C до всех торжественных открытий, стал президент России Владимир Путин, эта программа получила некий карт-бланш. Но, очевидно, исключительно в стенах «ГЭС-2», которая при всей индустриальности своей архитектуры напоминает не столько фабрику, сколько теплицу.

Однако тепличное производство тоже процессуально, и о том, что современное искусство научилось преодолевать пространство с помощью времени, напоминает художник, открывающий выставочную программу «ГЭС-2»: это исландец Рагнар Кьяртанссон, идеальный герой для дома культуры, превративший в профессию хобби и любительство. Кьяртанссон знаком отечественным поклонникам современного искусства по грандиозному перформансу «Печаль победит счастье», исполненному дважды, в 2014 году в Петербурге на Витебском вокзале в рамках Manifesta 10 и в 2019 году в Москве в Театре имени Маяковского в рамках пиар-кампании «ГЭС-2». Видео, сделанное по мотивам последнего перформанса, можно увидеть в «ГЭС-2»: облаченный в старомодный концертный костюм, художник в сопровождении эстрадно-симфонического оркестра в течение многих часов до полного изнеможения исполняет по-русски сочиненную им песенку, представляющую собой меланхолический моностих «Печаль победит счастье». Сам Кьяртанссон уверяет, что лишь незнание русского языка вынудило его отказаться от безумной идеи поступать в Академию художеств в Петербурге, где он побывал в середине 1990-х. И еще уверяет, что в отрочестве его кумиром был Илья Репин — во всяком случае, хулиганское видео «Грозный-прегрозный», снятое в этом году специально к московской выставке, посвящено многострадальному репинскому шедевру, пробуждающему в особо чувствительных зрителях вандально-перформативную энергию. Впрочем, все три кьяртанссоновских проекта для открытия «ГЭС-2» так или иначе связаны с Россией.

Первый — нечто вроде ретроспективы Кьяртанссона, совмещенной с выставкой его любимых художников, как звезд мирового искусства вроде Кароли Шнееман, Элизабет Пейтон, Рони Хорн, Эмили Уордилл или Тистера Гейтса, так и мало кому известных исландцев,— назван по-чеховски: «В Москву! В Москву! В Москву!» Это неслучайно. Кьяртанссон все же выучился на живописца аж в двух академиях художеств, в Рейкьявике и Стокгольме, и его диплом подтверждает целая стена картин, которые он ежедневно писал в Венеции в 2009 году, когда представлял Исландию на Венецианской биеннале и превратил национальный павильон в мастерскую живописца. Но живопись его сугубо перформативна, как и все, что он, выросший в театральной семье режиссера-драматурга и актрисы, где Чехов был в каком-то смысле одним из членов, и со школьных лет игравший в рок-группах, делает. В чеховском контексте начинают восприниматься буквально все работы Кьяртанссона — и особенно его главный шедевр, многоканальная видеоинсталляция «Посетители», музыкальная трагикомедия, снятая в 2012 году в полуразрушенной нью-йоркской усадьбе, где каждый из девяти исполнителей очередной печальной композиции играет свою партию в отдельной комнате и все вместе сводится только в видео, какой-то магической силой вовлекающем зрителя в этот бесконечный перформанс.

Второй проект «Я моторы гондолы разбираю на части», названный строчкой из группы «Мумий Тролль», которую, как выяснилось, очень любит Кьяртанссон, расширяет круг друзей и единомышленников меланхоличного исландца за счет тех отечественных художников, музыкантов и театральных авангардистов разных поколений, кто объединен такой же любовью к карнавалу («Моторы» собирала вся армия кураторов V-A-C). В партии Кьяртанссона оказывается и «Новая академия изящных искусств» Тимура Новикова, и «Фабрика найденных одежд», и Александр Петлюра, и Ульяна Подкорытова, и Наталья Пшеничникова, и Павел Пряжко, и Владимир Горлинский. Третий же проект, давший имя всему выставочному сезону «ГЭС-2», выглядит совершеннейшей авантюрой: Кьяртанссон взялся за ремейк сериала «Санта-Барбара» — вплоть до середины марта ежедневно прямо на глазах посетителей «ГЭС-2» будет пересниматься по серии легендарной американской мыльной оперы, так что все сериальное производство окажется выставлено на широкое обозрение. «Санта-Барбара», шедшая более или менее синхронно практически во всем мире, вышла на российский телеэкран через неделю после распада СССР — это был первый телевизионный фастфуд, который россияне начали употреблять вместе со всем остальным человечеством. Все постсоветские девяностые прошли под знаком «Санта-Барбары», тоже сыгравшей роль своеобразной культурной теплицы: страсти, кипевшие в богатых калифорнийских семействах, отвлекали от страстей, кипевших вокруг, утешая страждущих, словно ангелы на небе в алмазах.