Кира Долинина о самом важном в искусстве

2021 год оказался неожиданным. Опыт предыдущего года, полного локдаунов, уходов в онлайн, закрытых музеев и отмененных или перенесенных мероприятий, не давал оснований для особых надежд. Однако сейчас мы видим не только заметное оживление художественной сферы (открывались значимые выставки, вводились в строй глобальные институции), но и возвращение в должную форму арт-рынка, который в 2021-м выдавал важные для оценки его здоровья рекорды.

Большие дома большой культуры

Музеи как архитектурные аттракционы пережили пик популярности в 1990–2000-е. Конечно, и в XIX, и в ХХ веках музей и построивший его новомодный архитектор становились главной темой для обсуждения в светских салонах и на страницах газет. Одни музейные сочинения Лео фон Кленце, сформировавшего львиную долю официозной части Мюнхена, чего стоят. Или здание Музея Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке, спроектированное архитектором номер один своего времени Фрэнком Ллойдом Райтом и с 1959 года ставшее местом обязательного паломничества туристов. Но пионером этого дела по праву считается Ренцо Пьяно, который, совместно с почившим в конце этого года Ричардом Роджерсом, увековечил себя в самом центре Парижа зданием Центра Помпиду (1971). Нравится или не нравится вам это образцовое деконструктивистское, как бы вывернутое наизнанку здание, но шанса не заметить его у вас нет. Настоящий бум музейной архитектуры случился двадцатью годами позже открытия Центра Помпиду, но опыт предшественников был учтен на все сто. Современный музей начинается не с вешалки, как театр, а с фасадов, которые чем «страньше и страньше», тем лучше. Важным нюансом новой моды было то, что музеи-аттракционы все чаще строились в небольших городах, становясь тем самым настоящей приманкой для туристов. Бильбао с его Музеем Гуггенхайма от самого Фрэнка Гери стал образцовым проектом этого рода.

Последнее десятилетие этот архитектурный тренд немного скорректировало. От музеев как хранилищ и выставочных залов перешли к строительству многофункциональных «культурных центров», чьей главной функцией стало привлечение посетителей в зону своего влияния на как можно более долгое время и как можно большим количеством предлагаемых видов проведения досуга. Два самых главных открывшихся в уходящем году архитектурно-культурных проекта, парижский и московский, являются примерами обоих трендов высокой архитектурной моды.

В конце мая 2021 года публике были представлены результаты работы по реконструкции Bourse de Commerce — Торговой биржи, которую бизнесмен и меценат Франсуа Пино получил на 50 лет от города Парижа для основания музея Collection Pinault. Проект залов, встроенных в памятник XVIII века, создал притцкеровский лауреат японец Тадао Андо. Критики не поскупились на похвалы: Пино и Андо создали один из красивейших музеев в самом центре Парижа, между Лувром и Помпиду. Как в драгоценную табакерку, в ротонду поместили бетонный цилиндр, материалом, стерильной чистотой и гладкостью отсылающий к «музейному» назначению здания. Световой потолок, через который солнце гуляет по зданию, как в великом римском Пантеоне, диктует нам восприятие всего там происходящего чуть ли не в божественном ключе. Высококачественное собрание современного искусства, которое один из богатейших людей мира, отвечающий за львиную долю самого что ни на есть тяжелого люкса, сын владельца лесопилки, Франсуа Пино собирал несколько десятилетий, позволяет музейщикам роскошь чрезвычайно свободного показа. Место здесь не экономят. Что, в свою очередь, позволяет посетителям не экономить время, проведенное в новом музее,— здесь легко дышать и пребывать в неге полной оторванности шедевра Андо от бешеного мира снаружи.

Москва — не Париж, тут, чтобы оторваться от действительности мегаполиса, изящества нежной реконструкции мало. Тут идет в ход тяжелая артиллерия. Главным событием художественного года в российской столице стало состоявшееся в середине декабря открытие в самом центре Москвы, на Болотной набережной, Дома культуры «ГЭС-2». Это постоянная площадка фонда V-A-C, созданного российским миллиардером Леонидом Михельсоном вместе с итальянским арт-менеджером Терезой Мавикой. Пространство самого здания «ГЭС-2», включающего четыре надземных и два подземных этажа — а это целых 36 тыс. кв. м,— принципиально «не музей». Наименование «Дом культуры» тут не столько ироническая отсылка к советским образцовым учреждениям, сколько констатация факта: это многофункциональное пространство, в которым возможны самые разные формы творчества и проведения досуга. И дело не столько в том, что у Михельсона и его фонда и близко нет коллекции, подобной собранию Пино, но в «миссии», взятой на себя новой институцией. Ничто так не востребовано молодой аудиторией в России, как зоны, свободные от постоянных доказательств несовершенства мира. Возникающие повсюду в больших (и уже даже в малых) городах «пространства» отвечают на этот запрос. Хрустальный дворец «ГЭС-2» — чистой воды утопия, «город счастья», праздник света, цвета и идеальных селфи. Немного музейного искусства, немного стрит-арта, правильные магазинчики и кафе, рекреационные зоны всех мастей (например, на первом уровне есть большие свободные зоны, которые называются «площадью» и «проспектом»). Город в городе, луч света в темном царстве долгой зимы, чистая, такая французская в основе своей, «радость жизни». Великий Ренцо Пьяно как никто знает толк в подобных преображениях и интеграциях: голубые трубы «ГЭС-2» над сизой Москвой — сильнейший визуальный образ 2021 года.

Искусство улиц в цене

С точки зрения арт-рынка в этом году самым важным из искусств оказалось искусство улиц. Поэтому символичным кажется, что последняя (посмертная) работа великого Кристо (Христо Явашев, 1935–2020) — заворачивание Триумфальной арки в Париже — была осуществлена именно в 2021 году. Художник шел к ней с 1961 года, когда впервые появились рисунки с намеченным образом этой акции. В 2020-м должна была состояться большая ретроспектива художника в Центре Помпиду, и к ней решили приурочить проект с Триумфальной аркой. Увы, все пошло не так, как задумывалось: выставку и акцию перенесли из-за пандемии, сам Кристо умер, успев собрать деньги на эту работу, что сделало возможным ее осуществление.

Один из символов Парижа обернули в 25 тыс. кв. м голубовато-серебристого полипропилена и обвязали канатом из красного полипропилена. Как всегда у Кристо, это было потрясающе красиво, и впервые — печально. Мы больше не увидим прекрасных фантазий художника, способного заставить все вокруг выглядеть так, как было угодно ему самому. Однако в том, что проект начала 1960-х был осуществлен именно сейчас, есть своя логика. Никогда прежде «уличное» искусство не оказывалось на таком острие моды и художественного дискурса.

Доказательством этому стал невероятный взлет цен на живопись Жан-Мишеля Баския (1960–1988). Музейные вполне вещи «холст, масло» вышли прямиком из граффити, королем которого Баския был в Нью-Йорке начала 1980-х. После того как мальчишку «нашел» Энди Уорхол, работы Баския только росли в цене. Но успех нынешнего года превзошел даже самые смелые ожидания: 11 мая на торгах Christie's в Нью-Йорке был зафиксирован топ-результат года в номинации «современное искусство»: картина Баския «В этом случае» (1983) ушла за $93,1 млн. А еще Баския стал вторым среди самых дорогих современных художников, продаваемых в Гонконге, и первым среди западных художников азиатского сегмента арт-рынка.

Тройка лидеров по обороту на западных аукционах (2020/21) среди современных художников поражает: там, где еще недавно безраздельно господствовали король живописи Дэвид Хокни и король китча Джефф Кунс, теперь значатся кумиры улицы Баския (152 лота, $267,6 млн) и Бэнкси (1210 лотов, $147,2 млн), а также впервые появился настоящий принц киберпространства Beeple (2 лота, $69,6 млн). Последний — открытие арт-рынка, который до сих пор не может прийти в себя после продажи его работы «Каждый день: первые 5000 дней» в виде NFT-токена на Christie's за $69,3 млн. И это при стартовой цене $100! Для тех, кто не относился к миллионам инстаграм-подписчиков IT-художника из Висконсина Майка Винкельманна (он же Beeple), его взлет оказался большой неожиданностью, но аукционные дома, кажется, были к цифровой арт-революции готовы. Вопрос заключался только в том, кто из них успеет сорвать куш первым. Выиграл Christie's.

Хиты выставочного сезона

В отличие от аукционных домов и частных дилеров, которые довольно легко восстановили свои финансовые позиции после первых месяцев пандемии (немалую роль в этом сыграли интернет-продажи относительно недорогих произведений искусства, которые многократно увеличили армию коллекционеров), музеи пострадали сильно и, судя по всему, приходить в себя будут еще долго. В этой ситуации говорить о главных выставках года трудно, но как же радостно, что все-таки есть о чем поговорить.

Конечно, все планы на выставки весной 2020-го полетели в тартарары, что-то отменилось совсем, где-то пришлось срочно менять состав экспозиций, слетели даты юбилейных мероприятий, закрытие границ больно отозвалось на игроках этого рынка. Однако почти вовремя открылась одна из самых ожидаемых выставок 2020-х — «Ян Вермеер. По размышлении» в Картинной галерее старых мастеров Государственных художественных собраний Дрездена. Собрать десяток бесспорных Вермееров вместе — всегда событие экстра-класса, а в этот раз зрителям приготовили совсем уж удивительное блюдо: им предложили «нового» Вермеера, который получился в результате расчистки прекрасно известной дрезденской картины «Девушка, читающая письмо у открытого окна» (1657/59). Вместо знаменитого глухого серого фона за спиной девушки оказался преогромнейший толстенький Купидон, который как будто специально такой нелепый, чтобы посмеяться над сотнями томов, где эта картина дельфтского Сфинкса рассматривается как пример голландского минимализма.

Еще одним бесспорным хитом уходящего выставочного сезона стала московско-петербургская выставка «Коллекция Морозовых. Шедевры современного искусства», открывшаяся в сентябре в Fondation Louis Vuitton в Париже. Пять лет назад первая выставка этой серии, о коллекциях братьев Щукиных, собрала рекордное число посетителей — 1,3 млн человек. На этот раз итоговая цифра может быть меньшей (все-таки туристов в Париже почти нет), но вот впечатление от очередной российской экспансии, показывающей французам французов, которых они потеряли, не меньшее. По силе художественного удара выезд объединившихся ради такого случая эрмитажных и московских «морозовых» и «щукиных» сравним разве что с «Русскими сезонами» Дягилева. А может ли быть сравнение почетнее?

Кира Долинина