Работа осталась себе верна
Рынок труда РФ адаптировался к пандемическому кризису
Несмотря на необычную природу кризиса 2020 года, российский рынок труда адаптировался к нему в основном с помощью уже ставших традиционными способов — сокращением зарплат, рабочего времени и интенсивности найма. Принципиально новым инструментом стала только дистанционная занятость, однако в большинстве случаев предприятия сочетали ее с другими способами оптимизации.
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
В 2020 году российский рынок труда адаптировался к кризису, вызванному пандемией коронавируса, как с помощью уже ставших традиционными инструментов — сокращения зарплат, рабочего времени и интенсивности найма,— так и за счет перехода на дистанционную занятость, которая была нехарактерна для более ранних кризисов. Такой вывод можно сделать из парных препринтов главы Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Владимира Гимпельсона и его заместителя Ростислава Капелюшникова «Зарплата и потоки на российском рынке труда в условиях ковида» и «Анатомия коронакризиса через призму рынка труда». Обе работы основаны на данных обследований Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ ВШЭ) и благодаря этому дают наиболее точную оценку процессов в трудовой сфере — в отличие от уже доступных макроданных Росстата или микроданных небольших телефонных и интернет-опросов.
Как следует из препринтов, главным способом адаптации российских предприятий к макроэкономическому шоку 2020 года стало сокращение зарплат работников — этот инструмент широко использовался ими и ранее, в кризисах 1990-х и конца 2000-х годов, несмотря на то что в этот раз бизнес столкнулся с шоком на стороне предложения, а не спроса. Так, у 28% респондентов зарплаты в 2020 году снизились на 5% и более, у 37% — в пределах 5%, у 35% выросли (на 5% и более). Как отмечают авторы, доля тех, у кого в прошлом году месячный заработок снизился, оказалась несколько меньше, чем в кризис 2008–2009 годов, но существенно выше, чем в межкризисные годы.
По оценкам исследований, главным источником снижения зарплаты стала неполная занятость.
В целом в период карантинных ограничений 12,6% работников были переведены на неполный рабочий день или неполную рабочую неделю, 10,8% отправлены в вынужденные или квазидобровольные отпуска, 5% пришлось раньше запланированного брать очередные отпуска. При этом, несмотря на широкое распространение неполной занятости, около 7% респондентов РМЭЗ были вынуждены работать дольше, чем в докарантинный период,— и среди тех, трудился сверхурочно, вероятность снижения заработной платы была примерно в 1,5 раза выше, чем среди тех, кто с этим не сталкивался (29% против 20%).
Основным инструментом количественной адаптации к кризису стало сокращение масштабов найма новых работников.
Оно было массовым в апреле 2020 года, однако уже июле—августе показатель интенсивности найма оказался на уровне, сопоставимом с доковидным. Благодаря этому поиск работы для россиян в марте—сентябре 2020 года в среднем длился 4,7 недель, а почти в половине случаев (57% опрошенных) — не превышал двух. Впрочем, как отмечается в работе, относительно быстрому выходу из состояния безработицы могла способствовать недостаточная социальная поддержка потерявших рабочее место, несмотря на то что в 2020 году правительство облегчило процесс получения пособия по безработице и увеличило его размер (подробнее см. “Ъ” от 2 апреля 2020 года). Так, только каждый десятый из опрошенных в ходе исследования респондентов заявил, что в период поиска работы получал его, и каждый пятнадцатый (около 7%) — что получали пособия на детей.