Владимир Путин сказал про НАТО наконец все, что думает. И даже больше

21 декабря в Национальном центре управления обороной президент России Владимир Путин провел расширенное заседание коллегии Минобороны РФ, на котором померкла, а то и перестала существовать, считает спецQR “Ъ” Андрей Колесников, знаменитая «мюнхенская речь» Владимира Путина.

Ежегодное расширенное заседание коллегии Минобороны проходило в здании на Фрунзенском набережной и было и в самом деле расширенным, даже по сравнению с прошлыми: на него пригласили даже курсантов военных училищ. А чтоб было о чем вспомнить.

И им будет.

Речь верховного главнокомандующего была построена, казалось, традиционно: он проанализировал, как модернизируются армия и флот (вопросов нет: «доля современного вооружения в войсках превысила 71%, а в стратегических ядерных силах — 89%») и какими темпами шло развитие новейших видов вооружений (комплексы «Авангард» и «Кинжал» поставлены, слава богу, на боевое дежурство).

Белоруссия, Нагорный Карабах, Сирия — везде наши вооруженные силы на людей посмотрели (в бинокли и перископы) и себя показали (это даже важнее).

В деле борьбы с коронавирусом российскую армию и флот уже не догнать и тем более не перегнать. Просто потому, что вакцинированы практически все 100% военнослужащих. Правда, позже, из доклада министра обороны Сергея Шойгу, выяснилось, что, как всегда, есть проблемы с гражданскими в войсках: вакцинированы лишь 70% по причине, вызывающей в вооруженных силах одно недоумение: те, кто не хотят, могут не делать.

Ни у кого между тем не было сомнений, что в своем докладе верховный главнокомандующий сосредоточится прежде всего на отношениях с НАТО.

— Нас крайне беспокоит,— подтвердил Владимир Путин,— что вблизи России идет развертывание элементов глобальной ПРО США. Расположенные в Румынии и планируемые к размещению в Польше пусковые установки Mk 41 адаптированы к применению ударных систем «Томагавк». Если эта инфраструктура будет двигаться дальше, если ракетные комплексы США и НАТО появятся на Украине, то их подлетное время до Москвы сократится до семи—десяти минут, а при размещении гиперзвукового оружия — до пяти. Для нас это серьезнейший вызов — вызов нашей безопасности.

Все это было известно и раньше, президент говорил это не раз, но и совещание, с другой стороны, было итоговое: в одном обращении предстояло собрать все ударные, не побоюсь этого слова, тезисы года.

— В связи с этим, как вы знаете, предложил (Владимир Путин убрал из фразы местоимение «я», и от этого оно, невысказанное, заиграло ярче.— А. К.) президенту США начать переговоры по выработке конкретных договоренностей. Кстати говоря, на самом деле он в ходе разговора предложил назначить ответственных работников по этому направлению. В ответ на его предложение мы и направили наши проекты, которые исключили бы дальнейшее расширение НАТО в восточном направлении и размещение в сопредельных с нами странах ударных наступательных систем вооружений. Проекты соответствующих договоров американским коллегам и руководству НАТО, как вы знаете, переданы.

Владимир Путин тоже уже не в первый раз обращал внимание на то, что инициатором переложить предложения на бумагу и потом обсудить их был Джо Байден.

То есть в видеоразговоре с президентом России тот допустил, может, одну-единственную ошибку: чтобы не спорить с господином Путиным, не вынуждать его повышать голос, а главное, не заставлять себя слушать эти громкие звуки, возражать ему и чтобы не решать ничего прямо сейчас, потому что ну вот этого не хочется больше всего на свете, Джо Байден по-стариковски и махнул рукой: соберем людей, обсудим, а потом что-нибудь придумаем... Это и была его ошибка: обсудили и дня через три прислали бумагу — сам же сказал.

— Нам нужны долгосрочные, юридически обязывающие гарантии,— говорил Владимир Путин, и лучшей трибуны для того, чтобы произнести все это, и правда придумать было нельзя: таких болельщиков и такой группы поддержки, как генералы в этом зале, конечно, не найти.— Ну, мы-то с вами их хорошо знаем! И этому нельзя верить, никаким юридическим гарантиям, потому что Соединенные Штаты легко выходят из всех международных договоров, которые им по той или иной причине становятся неинтересны — легко, объясняя чем-то или вообще ничем не объясняя, как это было с Договором по противоракетной обороне, по открытому небу... Нет, и все!

Сиюминутный порыв и связанный с ним прорыв сейчас состоял в том, что Владимир Путин до сих пор никогда не говорил, что даже и подписанные с США документы ничего не стоят. Это были новые слова. Это была просто пощечина.

— Но хоть это... Хоть что-то! — воскликнул он.— Хоть юридически обязывающие договоренности должны быть, а не устные заверения! Цену таким устным заверениям, словам и обещаниям мы хорошо знаем. Можно здесь обратиться к недавней истории, к событиям конца 80-х — начала 90-х годов прошлого века, когда нам говорили, что, мол, ваши волнения по поводу возможного расширения НАТО на восток беспочвенны. А затем последовало пять волн расширения НАТО на восток. Причем это же происходило, помните, как? Здесь все взрослые люди сидят. Это происходило тогда, когда между Россией и США, Россией и всеми основными странами НАТО были безоблачные отношения, просто чуть ли не союзнические!

Эта тема беспокоит российского президента давно, и мне кажется, буквально гложет, а прежде всего, видимо, потому, что последние волны накатывали, когда президентом был не Борис Ельцин, а он сам. Это он лично попадался на все эти слова и с тех пор не мог смириться с тем, что те делали это именно с ним, а он зачем-то еще верил, какое-то непростительное время еще продолжал верить, хотя как можно было?..

— Говорил уже публично...— продолжал он, собирая все свои предыдущие высказывания на эту тему в сегодняшнее summary.— Еще вам скажу, напомню: на объектах ядерного оружейного комплекса Российской Федерации сидели на постоянной основе американские специалисты! На работу ходили туда каждый день, столы стояли там рабочие — и флаг США! Ну куда больше? Чего еще надо?! В правительстве России работали советники США, кадровые сотрудники ЦРУ советовали. Чего еще?! Зачем надо было поддерживать сепаратизм на Северном Кавказе, причем с помощью даже ИГИЛ (террористическое движение, запрещено в РФ.— “Ъ”)… (Это уже был перебор.— А. К.) Ну... Не ИГИЛ, там другие организации были террористические... Явно террористов поддерживали. Зачем? Зачем надо было расширять НАТО, выходить из договоров по ПРО?!

Владимир Путин все хотел объяснить, что не он первый начал.

— То, что сейчас происходит, та напряженность, которая складывается в Европе,— это их вина,— продолжал верховный главнокомандующий.— На каждом шаге Россия была вынуждена как-то отвечать, на каждом шаге ситуация постоянно ухудшалась, ухудшалась, ухудшалась, деградировала и деградировала! И вот сегодня мы в такой ситуации, когда вынуждены что-то решать: мы же не можем допустить развития ситуации, о котором я сказал! Что, это непонятно, что ли, кому-то?! Должно быть понятно.

Мюнхенская речь 2007 года казалась уже детским лепетом по сравнению с этой.

Причем ту он без запинки прочел, не меняя ни слова, а сейчас импровизировал, добавлял и добавлял слов и эмоций и, пожалуй, уже даже настоящего страдания. Копилось-то долго.

Другое дело, что такая речь должна быть вообще-то рассчитана до буквы. Ведь главный ее пафос, которым в последние дни с поразительной готовностью заразились все заинтересованные российские лица, в том, что если Соединенные Штаты не пойдут на наши предложения, то мы оставляем за собой право сделать (с ними) то, что считаем нужным. И тут главный вопрос: а интересно, что? Про подводные лодки у берегов США уже было. Что еще? Что-то для союзников? Ядерное оружие на западных границах Белоруссии? Очевидно, вскоре и это будет сказано. Потому что это уже не холодная война. Разгорячились все.

— Иногда задаешься вопросом: а зачем они это все делали в тех условиях? — пожимал плечами Владимир Путин.— Непонятно! Я думаю, что от эйфории в связи с победой в так называемой холодной войне или с так называемой победой в холодной войне и из-за неправильной, неверной оценки ситуации на тот момент времени, неграмотного, неправильного анализа возможных вариантов развития ситуации... Из-за этого... Других причин просто нет!

И верховный главнокомандующий снова демонстративно прозрачно намекнул:

— Разумеется, как уже отмечал, в случае продолжения явно агрессивной линии западных коллег мы будем принимать адекватные ответные военно-технические меры, на недружественные шаги жестко реагировать. И, хочу подчеркнуть, имеем на это полное право, имеем полное право на действия, призванные обеспечить безопасность и суверенитет России! Они-то, мы с вами хорошо знаем, под разными предлогами, в том числе с целью обеспечить свою собственную безопасность, действуют за тысячи километров от своей национальной территории, за тысячи! И когда им мешает международное право и Устав ООН, объявляют это все устаревшим, ненужным, а когда что-то соответствует их интересам, сразу ссылаются на нормы международного права, на Устав ООН, на международное гуманитарное право и так далее. Эти манипуляции надоели! — он просто, казалось, не выдержал.

Между тем слово «надоели» было самым точным во всей этой ситуации.

Они ему надоели (боже, а он им как!..).

И теперь он по-прежнему поднимал ставки, вспоминая им все то время, что сам терпел и молчал.

Возможно, итогом игры будет оформленное обязательство не размещать ракеты на Украине. Но параллельно Владимир Путин сводил с ними счеты за все, что было, есть и обязательно будет.

Окончание речи было все-таки мирным, рабочим, про то, чем должны заниматься вооруженные силы РФ, чтобы соответствовать вызовам, которые он только что формулировал. Потом с докладом выступил Сергей Шойгу, который, кроме всего прочего, рассказал интригующую историю про доставленные американцами в приграничные украинские города Авдеевка и Красный Лиман «резервы» неустановленного химического компонента «с целью дальнейших провокаций на линии соприкосновения» (Колин Пауэлл гордился бы им сейчас). Владимир Путин сидел в президиуме на сцене и, надо полагать, мирно ждал следующего формата, без которого предыдущий выглядел бы неполным: он должен был по видео-конференц-связи (ВКС) принять участие в церемонии приема двух атомных подводных лодок в состав военно-морского флота.

А потом, в самом конце дня, он еще поговорил по телефону с 14-летним Марком Кобленевым, которому подарил гитару в рамках исполнения желания, снятого с одноименной «Елки желаний» во время другой недавней ВКС. Все там, в этом разговоре, было так хорошо придумано! Так идеально был подчеркнут мирный, оборонительный характер российских инициатив, а также мирный, оборонительный характер самого Владимира Путина (чего не скажешь о характере мальчика. Это был первый человек, который публично поставил на место корреспондентов с их неизбежным вопросом: «Как вам после разговора с Путиным?» — «А вам как после (моего.— А. К.) разговора с Владимиром Путиным?» — переспросил их мальчик). И плачущая мама, которая так тяжко, обременительно и даже обреченно вздохнула, когда Владимир Путин сказал, что хочет пару слов сказать и ей...

А пока, на ходу проанализировав свое выступление, Владимир Путин, видимо, понял, что еще не все сказал. И когда Сергей Шойгу закончил, решил добавить.

— Все это обсуждают, и, конечно, в вооруженных силах это обсуждается в первую очередь... Наши документы, проекты наших договоров и соглашений, которые были направлены руководству Соединенных Штатов и НАТО по вопросам обеспечения стратегической стабильности,— разъяснил верховный главнокомандующий.— Мы видим уже, что некоторые наши недоброжелатели, прямо скажу, интерпретируют их как ультиматум со стороны России (МИД России расценил их как «требование».— А. К.). Это ультиматум или нет? Конечно, нет!

Просто они должны так сделать. В том числе потому, что раньше они делали то, что мы себе до сих пор не можем простить.

— Еще раз напоминаю, хочу напомнить: все, что делали наши партнеры... так их назовем (ну не союзники же.— А. К.)... Соединенные Штаты, в предыдущие годы, обеспечивая якобы свои интересы и якобы свою безопасность за тысячи километров от своей национальной территории, они ведь это делали, такие жесткие и наиболее яркие вещи, без всякой санкции Совета Безопасности ООН! — добавил президент.

Да, он забыл в начале, видимо, сказать про Югославию и теперь решил наверстать этот момент.

— Югославию бомбили под каким предлогом? — спросил Владимир Путин.— Что, с санкции Совета Безопасности, что ли? Где Югославия, а где США? Уничтожили страну! Да, там внутренний конфликт, там свои проблемы, но кто дал право наносить удары по европейской столице? Никто! Просто так решили, а сателлиты за ними бежали сзади и подтявкивали. Вот и все международное право!

Выставленный счет ширился, а риторика становилась все более уничижительной. «Подтявкивали», надо понимать, европейские страны, включая Германию, Францию, Великобританию.

— А под каким предлогом вошли в Ирак? — вспомнил и это Владимир Путин.— Разработка оружия массового уничтожения в Ираке!.. Зашли, страну разрушили, создали очаг международного терроризма, а потом выяснилось, что ошиблись, а потом сказали: «Нас разведка подвела». Ничего себе! Страну разрушили! Разведка подвела — и все объяснение. Оказывается, не было там никакого оружия массового поражения, никто не готовил! Наоборот, когда-то было, и все, как положено, уничтожили...

В списке оставалось не так уж много стран. Хотелось думать, что Владимир Путин не вспомнит Соединенным Штатам вторжение во Вьетнам.

— А в Сирию как зашли? — спросил он.— С санкции Совета Безопасности? Нет! Что хотят, то и делают. Но то, что они сейчас делают на территории Украины или пытаются делать и планируют делать, это же не за тысячи километров от нашей национальной границы! Это у порога нашего дома. Они должны понять, что нам просто некуда дальше отступать!

Вот это, именно это было еще одно главное.

«Надоели» и «Нам некуда отступать».

Да, и он еще не сказал все-таки про Ливию и Афганистан.

— Здесь сидят специалисты, я с ними постоянно в контакте,— кивнул Владимир Путин людям в зале.— В США пока нет гиперзвукового оружия, но мы знаем, когда оно появится... Этого же не скрыть! Все фиксируется: испытания проходят... Успешно, неуспешно (он имел в виду, похоже, что пока скорее не очень успешно, но движение, конечно, есть.— А. К.)... Ясно, нам примерно понятно, когда это будет... Поставят Украине гиперзвуковое оружие, а потом под его прикрытием... Это не значит, что завтра будут применять, потому что у нас «Циркон» уже есть, а у них пока нет... Вооружат и будут толкать на Россию экстремистов из соседнего государства, в том числе на отдельные регионы Российской Федерации, скажем, на Крым (так, расставил лишний раз акценты мимоходом.— А. К.), при выгодных, как они полагают, для себя обстоятельствах,— добавил господин Путин, и это было, очевидно, именно то, что он представлял себе как развитие ситуации.

И в начале речи он бы этого говорить ни в коем случае не стал, но теперь просто, возможно, не мог остановиться, и еще будет жалеть, что не остановился...

— Они что думают, мы не видим этих угроз? — спрашивал господин Путин.— Или думают, что мы безвольно будем смотреть на создаваемые для России угрозы? В этом же вся проблема: нам просто некуда двигаться дальше — вот в чем вопрос!

Это он когда-то в книге «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным» рассказывал про крысу в своем ленинградском подъезде, которую сам же и загнал в угол, так что она в конце концов бросилась на него... Ей просто некуда было двигаться дальше...

— Вооруженные конфликты, кровопролитие — это абсолютно не наш выбор, мы не хотим такого развития событий,— Владимир Путин перешел на более спокойный тон, но спокойнее не стало.— Мы хотим решать вопросы политико-дипломатическими средствами, но иметь хотя бы ясные, понятные и четко изложенные юридические гарантии. Вот в чем смысл наших предложений, изложенных на бумаге и направленных в Брюссель и Вашингтон, и мы надеемся получить на них ясный, исчерпывающий ответ.

Есть некоторые сигналы, что партнеры готовы вроде бы над этим работать. Но есть и опасность, что будет предпринята попытка заболтать, погрузить в какое-то болото все наши предложения, а самим, используя эту паузу, делать то, что они хотят.

Российский президент теперь давал понять, что не для того все это начал:

— Чтобы всем было понятно: мы это понимаем, и такой поворот событий, такое развитие событий нас, конечно, не устроит. Мы надеемся на конструктивные и содержательные переговоры с видимым, причем в определенные сроки, конечным результатом, который обеспечил бы равную безопасность для всех...

Напоследок Владимир Путин обратился к залу:

— Вам большое спасибо! С наступающим Новым годом!

Теперь бы еще уверенность, что он наступит.

Андрей Колесников