Игорь Гулин об «Археологии русского интернета» Натальи Конрадовой

В издательстве Corpus вышла книга журналиста и культуролога Натальи Конрадовой «Археология русского интернета» — опыт истории медиа, открывающий забытые и чрезвычайно любопытные корни современной сетевой культуры.

Чтобы писать историю медиа, как и вообще историю техники, надо отказаться от одной иллюзии — научно-технического прогресса, того идола, которому часто служат теоретики и практики, проповедники и рядовые адепты технических новаций. Задним числом история выглядит как линейная последовательность открытий и изобретений, ведущих к накоплению знаний, росту возможностей и все большему совершенствованию человеческой жизни. Те феномены, что не вписываются в эту линию, забываются или остаются в примечаниях как ошибки и курьезы. На деле никакой прямой линии нет. В каждый конкретный момент откровения невозможно отделить от суеверий, научный поиск от праздной болтовни, великих рационализаторов от эксцентричных мечтателей (многие из ключевых фигур истории науки вроде Теслы или Циолковского были теми и другими разом). Каждая научно-техническая революция влечет за собой не только расколдовывание мира, но и всплеск романтического спиритуализма: привычные представления об устройстве Вселенной распадаются и самые диковинные идеи кажутся гораздо убедительнее, чем раньше (известно, к примеру, как тесно переплетена ранняя история радио с попытками услышать голоса умерших). История — та, которую мы в итоге знаем,— складывается не через отбраковку этих «негодных» идей, но в напряженном диалоге с ними. То, что кажется нам забавным отклонением, оказывает серьезное воздействие на столбовую линию. Книга Натальи Конрадовой посвящена как раз такого рода удивительным переплетениям, складывающимся в историю русского интернета.

Конрадова не артикулирует это с достаточной четкостью, но сам ее проект — не столько реконструкция «подлинной» генеалогии феномена, сколько монтаж событий самого разного масштаба и характера в принципиально новый нарратив об интернете — не прямолинейно-прогрессистский, а гораздо более любопытный. Интернет или «интернет», как он скрыто понимается здесь,— это прежде всего сама идея коммуникационной сети, связывающей мир и переводящей на новый уровень взаимодействие людей друг с другом — их дела, их вражду и их дружбу. Иными словами, речь идет не о становлении конкретного медиатехнического феномена, а о пучке возможностей, переплетении линий — технологических, политических, философских и просто человеческих историй. Тот реальный русский интернет 1990-х, к которому повествование приходит в последней главе, выглядит не закономерным финалом, а просто одним из узлов этого переплетения — далеко не самым интересным из описанных в книге.

Ее события охватывают практически весь ХХ век, начиная с авангардистских утопий — всеобщей организационной науки Александра Богданова, космизма Николая Федорова, фантазий Андрея Платонова о преобразующей физический мир силе электричества. Эти полузапрещенные идеи оказывают прямое воздействие на советских кибернетиков оттепельной эпохи. К примеру, самый знаменитый из них — академик Виктор Глушков, задумавший так и не реализованный план ОГАС, проект перевода советской экономики на полностью автоматизированное управление,— одновременно фантазировал о возможностях цифрового бессмертия — сохранения человеческой личности в электронном виде после биологической смерти (лет за пятнадцать до того, как подобные идеи станут модными среди стартаперов Кремниевой долины).

Внезапный расцвет еще недавно запрещенной в СССР кибернетики неожиданным образом реанимировал другую область исследований, также популярную в 1920-х,— парапсихологию. На протяжении хрущевского и брежневского времени телепатия казалась многим самым перспективным направлением в области дистанционной коммуникации и считалась прямой родственницей кибернетики — способом бесконтактной передачи информации при помощи пока не открытых наукой физических полей. При совете по кибернетике президиума Академии наук даже была организована комиссия по исследованию резервных возможностей человека, куда входили известные физики, химики, математики, экстрасенсы, гипнотизеры и народные целители. Слухи о расцвете советской парапсихологии произвели сильное впечатление по другую сторону железного занавеса: американские спецслужбы запустили свои собственные исследования (и успешно сканировали телепатическими методами советские подлодки), а пионеры американского нью-эйджа взялись установить контакты с коллегами из СССР. Диалог между советскими и американскими специалистами в области экстрасенсорных возможностей стал одним из главных каналов межконтинентальной коммуникации в застойную эпоху. Когда в 1980-х бывшие хиппи начали переходить с психоделиков и эзотерики на компьютеры, именно по этим каналам пришел в Россию настоящий интернет. Все это — лишь небольшая часть причудливых сюжетов и связей, реконструированных Конрадовой.

Есть важный момент: вся история коммуникационных технологий второй половины прошлого века, включая исследования телепатии, неотделима от истории Холодной войны. Здесь есть своеобразная диалектика. С одной стороны — гонка вооружений, конспирологическая паранойя, системы слежки и контроля (прообраз современного интернета, созданный в 1969 году ARPANET, как известно, был разработкой Министерства обороны). С другой — мечты о мире без границ, коммуникации, свободной от иерархий и идеологий, несущей мир и расширяющей представления человека о себе. Эти две линии неразделимы: агенты спецслужб и технодиссиденты, бизнесмены и утописты все связаны в единую сеть, часто — это одни и те же люди. Конрадова не пишет об этом прямо, но та история, что складывается в ее книге, в итоге рассказывает о схлопывании этих противоречий. Обособленный мир русского интернета, возникший в начале 1990-х как зона фривольной игры и анархической полемики, превращается в территорию испытания политтехнологий и ставится на службу государству.

Биполярный мир Холодной войны, породивший компьютерные сети, исчез, но сетевые утопии оказались не долговечнее. Сейчас киберпространство редко представляется интеллектуалам как зона безграничной свободы. Оно не избавляет от тягот физического мира, но опутывает его, связывает нерасторжимыми узами (особенно ощутимыми во время пандемии). Это пространство, в котором каждый пользователь — служитель алгоритмов, любой бунт и возмущение вписаны в бизнес-стратегии и легко подвластны и идеологической манипуляции, и отслеживанию со стороны спецслужб как на Востоке, так и на Западе. Конрадова останавливается на пороге этой эпохи, и, хотя речь идет о совсем недавних событиях, та веселая авантюрная история, которую она рассказывает в своей книге, кажется повествованием о древних романтических временах.

«Есть ощущение, что эпоха чудес закончилась. В 1960-е люди верили, что наука вот-вот изобретет лекарство от всех болезней, что передвигаться по городу можно будет на летающих автомобилях, полет в другую галактику станет банальной турпоездкой, а чтобы общаться с родными, достаточно будет передать им телепатический сигнал. Это была не та мистическая вера в иные, неведомые миры, которая существует и сегодня, подвигая людей искать альтернативные объяснения реальности. Это был радикальный технооптимизм, пищу которому давали научные открытия и технические изобретения: компьютеры, искусственная кровь, полеты в космос»

Наталья Конрадова. Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны. М.: Corpus, 2022

Подписывайтесь на Weekend в Instagram