Илюмжинов, Садальский, Цыпкин и другие рассуждают о почерке

23 января — Международный день ручного письма. «Ъ» спросил предпринимателей, культурных и общественных деятелей о том, насколько важен навык писать от руки.

Кирсан Илюмжинов, предприниматель, в 1993–2005, 2005–2010 годах глава Республики Калмыкия:

— У моего отца прекрасный почерк — может писать как левой, так и правой рукой. Я до таких высот не добрался, но пишу хорошо, в армии меня часто просили написать что-нибудь, когда нужен был красивый почерк.

В школе первые пару месяцев писал не очень аккуратно. Никак не мог понять, зачем это вообще нужно. А потом учительница мне сказала: «Вот, Кирсан, напишешь письмо Деду Морозу, попросишь у него подарок, а он и не поймет, чего ты у него просишь, не разберется в твоих каракулях!» Сейчас уже трудно сказать, что именно меня заставило более внимательно отнестись к чистописанию — слова учительницы или желание быть первым, но через два месяца мой почерк был безупречным.

Станислав Садальский, актер, блогер, журналист:

— Это вообще жуткое дело: есть такое выражение: «курица лапой», я иногда такое напишу, что сам не могу прочесть. Писать от руки для меня — трагическая история, и, если происходит что-то важное в жизни, я прошу записать за мной других, это всегда выручает.

Всеволод Луховицкий, член Орфографической комиссии РАН, учитель русского языка и права школы «Интеллектуал»:

— На первом занятии дети всегда с большой радостью воспринимают мое сообщение, что не буду обращать внимание на почерк. Разумеется, ничего особенно хорошего в этом нет — но такова реальность. Они пишут все хуже и хуже. Если ученики сами захотят и будут много писать, то их почерк, наверное, изменится в лучшую сторону. Но пока и обществу этот навык не требуется, как и каллиграфия.

Я пишу ручкой уже реже, чем тридцать лет назад. Но по-прежнему считаю это очень важным навыком и для детей, и для взрослых. Надо учиться писать — это важно не только для руки, но и в целом для развития человека.

Александр Архангельский, литературовед, телеведущий, писатель:

— Меня, тогдашнего старшеклассника, сказочно одарил великий чтец Дмитрий Журавлев. Пригласил к себе — и вручил папку с письмами от Пастернака и рукописными «Стихотворениями Юрия Живаго», на сдвоенных тетрадных листах, с подклеенными полосочками бумаги, на которых были варианты слов и фраз. Этот стремительный почерк — и это экономное литературное хозяйство меня потрясли. Литература открылась с черного хода, для «своих».

Андрей Максимов, телеведущий, писатель:

— С первого класса мой почерк был проблемой, и я получал за него только двойки. Все десять лет в школе мне пытались его исправить, но ничего не получилось. И до сих пор — это проблема, когда что-то надо написать рукой. Просят подписать книгу, а мне очень трудно сделать так, чтобы человек, которому ее дарю, понял, что же там написано. Я не закомплексовал только из-за моей мамы, которая всегда мне говорила, что у всех гениев — плохой почерк.

Алексей Водовозов, научный журналист, подполковник медицинской службы в запасе:

— В школе у меня был великолепный почерк — одноклассники брали мои тетради, чтобы готовиться к экзаменам. Но за первые три курса Военно-медицинской академии он испортился на лекциях, где давались знания в невероятных объемах. Не было ни диктофонов, ни распечаток, и я только и успевал записывать с голоса, поскольку было бессмысленно надеяться на учебники, которые не успевали за наукой и практикой, устаревали за многие годы их согласования и издания. Так у меня выработался «профессиональный» навык, про который говорят: «Чтобы расшифровать почерк врача, нужен фармацевт!»

Впрочем, и лекторы, и руководители медучреждений говорили нам, что заполнять документацию — медкарты, книги учета, журналы, описи учета книг и журналов и т. д.—надо разборчиво, так как «пишете не для себя, а для прокурора». А студенты-медики передавали из поколения в поколение достойный ответ: «Когда вы говорите, что врач пишет как курица лапой, то обижаете гордую птицу!»

Александр Цыпкин, писатель:

— В детстве у меня был ужасный почерк, да и сегодня отвратительный. Но в школе все знали, что у меня папа, дедушка и прадедушка — врачи. Соответственно, предполагали, что врачом стану и я. Существует некий миф, что у врача должен быть плохой почерк. И мне всегда прибавляли лишний балл к оценке по русскому языку за то, что я стану врачом. А я им так и не стал.

Георгий Черданцев, комментатор «Матч ТВ»:

— У меня ужасный почерк. Каракули. Совершенно непонятно в кого. Я из академической семьи: папа, мама, бабушка были профессорами и докторами наук, причем бабушка — филологических. Отец занимался теоретической наукой, так что в семье всегда много писали. Правда, папа основные работы печатал на машинке, которую я освоил в детстве и, например, курсовые работы и диплом я печатал на ней.

Вскоре появились компьютеры, что окончательно избавило от необходимости писать от руки, но иногда приходится, и это настоящее испытание. Как ногу начать после пяти недель гипса заново разгибать.

Дима Зицер, педагог, директор Института неформального образования INO:

— Я пошел в школу в 1973 году. Тогда и детям, и родителям говорили, что если писать шариковой ручкой, то у человека на всю жизнь останется плохой почерк, поэтому нас заставляли писать перьевыми. Потом все равно все начали пользоваться шариковыми ручками. Уже когда я начал серьезно заниматься профессией, у меня в голове всплыла эта история. Я полез выяснять, когда начали использовать шариковые ручки в СССР. Они появились совсем незадолго до этого, в 1968 году.

И тогда я вдруг понял, что история про почерк — это удивительная легенда про детей. Просто взрослые, как обычно, боялись всего нового и в качестве оправдания для запрета выбрали такую историю. Все параллели с современными технологиями, гаджетами и интернетом «случайны». Почерк мой от этого лучше не стал. Сейчас я, конечно, могу напрячься и написать красиво, но необходимости в этом нет.

Группа «Прямая речь»