Начались показы в Роттердаме

В Роттердаме открылся международный кинофестиваль. О специфике и первых впечатлениях от знаменитого артхаусного смотра рассказывает Андрей Плахов.

Фестивалю не повезло со сроками: незадолго до его открытия поднялась очередная волна эпидемии коронавируса, и крупнейшее кинособытие снова, второй год подряд, пришлось проводить онлайн, если не считать показов для здешней публики. В этом году организаторы, вдохновленные успехами кампании по вакцинации, очень надеялись на фестиваль с «физическим присутствием» международных гостей. Об этих планах было гордо заявлено в середине декабря, но буквально через день-два в стране ввели жесткие ограничения. Бары, рестораны, музеи и кинотеатры закрылись, фестиваль был переведен в режим онлайн, а приглашения зарубежным гостям отозваны. Кроме того, страну охватила волна демонстраций противников ограничений, дошло до столкновений с полицией. Неделю назад некоторые кафе, салоны красоты и музеи открылись на сутки в знак протеста. И тогда власти, признав, что ограничения не приносят желаемого результата, решили их смягчить, разрешив, в частности, культурные мероприятия с аудиторией не больше 1250 человек.

Этого было бы вполне достаточно для проведения полноценного фестиваля, но поздно. По иронии судьбы о новых правилах объявили только в среду, и Роттердамский фестиваль открылся онлайн. Тем не менее выбор картин, как обычно, обширен, а предпочтения кураторов, тоже по традиции, отданы новому и молодому кино. Составить представление о его тенденциях позволяют три фильма — из Парагвая, Японии и России.

Первый — «Эами» латиноамериканки Пас Энсины. Картина названа именем девочки, оно на языке коренного народа айорео означает «лес», но также и «мир». Эти два слова для нее и ее соплеменников синонимы, поскольку вся их жизнь, от рождения до смерти, проходит в лесу — среди животных и растений. Этот лес — мифологическое время-пространство, в котором люди отождествляют себя с черепахами, ящерицами или, как Эами, с птицами. Но приходят белокожие «куньоне» — «бесчувственные» — и прогоняют аборигенов с их земель. Самая стремительная вырубка лесов на планете сопровождается жестоким истреблением людей. Однако страшнее смерти выселение в мир городов и машин, из которого, как говорит старик-«ящерица», невозможно вернуться. Там они сразу подхватывают вирусы или умирают от голода, поскольку их организм не принимает городскую пищу.

«Эами» — поэтический фильм-сон про потерянный рай; документальный реализм и постколониальный пафос в нем соединяются с магией и волшебством. Эами монотонным голосом, с неподвижным лицом дает «интервью» авторам картины, а экран наполняют образы и звуки тропического леса. Мощный акустический микс включает шелест листьев, пение птиц, в них вторгается рык машин. Тревожный сон — воспоминание, и он же документ, стремящийся запечатлеть то, что навсегда будет утрачено.

Второй фильм — японский «Ямабуки» режиссера Ямасаки Юхиро. Он тоже назван по имени юной героини, «ямабуки» — это культовый японский цветок. В картине две параллельные сюжетные линии. Одна прослеживает судьбу корейца, бывшего спортсмена, пытающегося адаптироваться в чужой стране и осознающего в итоге, что шальные деньги не приносят счастья. В центре второй истории — девочка-школьница, та самая Ямабуки, живущая под опекой отца-полицейского. Она устраивает одиночные пикеты с призывами к разоружению, терпимости к иммигрантам, демилитаризации Окинавы. В провинциальном японском городке многие этому возмущаются, другие присоединяются к пикетам. Отец пытается вразумить дочь, но девочка-идеалистка стоит на своем. Ее вдохновляет пример матери — военной журналистки, погибшей на Ближнем Востоке. Сцена разговора с покойной матерью — почти цитата из хуциевской «Заставы Ильича», а юная героиня с фанатичным блеском в глазах словно пришла из «Молодой гвардии».

Российский фильм — один из нескольких наших, отобранных фестивалем в Роттердаме,— снят дебютанткой в игровом кино Тамарой Дондурей и называется «Рядом». Здесь тоже в фокусе молодая женщина, Кира. Ее бойфренд занимается тренингом собак-поводырей; одна из ключевых команд — «Рядом!» — становится остроумной метафорой ситуации, когда самые близкие люди страдают от отчуждения. Именно это происходит с Кирой: в этой роли очень органична актриса Екатерина Ермишина. Ее героиня душевно далека от своего партнера, а забеременев, совсем не уверена, что хочет сохранить ребенка. Она не находит общего языка ни с привыкшей доминировать матерью (яркое камео Ингеборги Дапкунайте), ни с сослуживцами по архитектурному бюро. Принадлежа к поколению миллениалов, она резко отличается от большинства из них: отторгает тепличную московскую среду обитания, бесчувственный мир, в котором прагматизм и конформизм сочетаются с анемией.

В фильме тонко переплетены личная и социальная жизнь, интимные переживания и профессиональные амбиции. Кира — не только талантливый архитектор и «самая умная» среди своих коллег, она — и это главное — человек неравнодушный, с обостренными эмоциональными реакциями. Если остальные мирятся с компромиссным архитектурным проектом, сулящим скорые деньги, Кира идет против течения. И так во всем, поэтому ей всегда трудно. Интересно, что образ героини-максималистки и стоящий за ней образ мыслей становятся тенденцией, отчетливо проявившейся в программе Роттердамского фестиваля. Независимо от того, идет ли речь о сохранении лесов, антивоенном активизме или очеловечивании собянинских застроек.