Гендиректор РСМД Андрей Кортунов — о том, что изменится в отношениях между Россией и Западом

Начало военной операции на Украине стало не только точкой невозврата в разорванных отношениях с киевской властью, но и новой точкой отсчета в отношениях России с Западом, которые сегодня утром вступили в этап бессрочной конфронтации. Трудно сдержать эмоции, но попытаемся разобраться, как выглядят позиции сторон этого противостояния.

Коллективный Запад подошел к кризису 2022 года более подготовленным, чем к событиям 2014 года. Разница состоит в том, что присоединение Крыма восемь лет назад было стремительным и неожиданным, в то время как нынешняя российская военная операция обсуждалась несколько месяцев.

Кроме того, за последние восемь лет Запад накопил значительный опыт как в реализации самого широкого спектра экономических и политических санкций, так и в отработке механизмов координации санкционной политики отдельных стран. Однако вызов, брошенный Кремлем Западу сегодня, более принципиален и масштабен, чем присоединение Крыма. Поэтому и ответ Кремлю должен стать более решительным и впечатляющим.

Есть как минимум две «красные линии», которые в данный момент Запад не в силах перейти.

• Во-первых, нельзя наказать Москву с помощью военной силы, учитывая то обстоятельство, что Россия остается ядерной сверхдержавой и любое военное столкновение с ней чревато перерастанием в ядерный конфликт глобального уровня. И даже конвенциональная война с Россией в центре Европы грозит заведомо неприемлемыми для Запада потерями.
• Во-вторых, Москву практически нереально оперативно изолировать экономически, обрубив ей все торговые и инвестиционные связи с окружающим миром. Финансовые рынки и так очень нервно отреагировали на происходящие события. Роль России на некоторых важных рынках, например энергетических, слишком велика, чтобы российский экспорт можно было бы быстро заменить альтернативными источниками. Отключение России от международной системы осуществления платежей SWIFT создало бы существенные риски для стабильности мировой финансовой системы. Одномоментная тотальная изоляция Москвы несет с собой множество негативных последствий, вплоть до перспективы сползания глобальной экономики в новую рецессию.

Все остальные меры давления остаются в пределах возможного. Индивидуальные и институциональные санкции, ограничение научно-технических, образовательных и гуманитарных связей, исключение Москвы из многосторонних организаций, осуждение России с трибуны ООН и на других международных площадках, отказ от политических контактов на высоком уровне, бойкот проводящихся на российской территории мероприятий — этот список можно продолжить до бесконечности.

Такие меры, конечно, нанесут чувствительный ущерб отдельным направлениям сотрудничества России с Западом, но они едва ли создадут непосредственные риски для политической стабильности или повлекут за собой коррекции российской внешней политики в желательном для Запада направлении.

Поэтому можно предположить, что наряду с демонстративными «показательными» санкциями быстрого реагирования в США, НАТО и ЕС в ближайшее время начнется работа над тем, чтобы тем или иным способом стереть вышеозначенные «красные линии». Пусть и не сразу, в течение нескольких лет или даже десятилетий.

В военной сфере будет ставиться задача по полной программе использовать технологическое преимущество Запада, чтобы со временем максимально девальвировать российский военный потенциал — как ядерный, так и конвенциональный. Этого можно добиться, к примеру, путем резкого увеличения вложений в футуристические системы противоракетной обороны, в средства кибервойны, в космическое оружие и в высокоточные обычные вооружения.

В экономической сфере, по всей видимости, начнется работы по постепенному, но последовательному вытеснению России со стратегических рынков, в первую очередь энергетических и прежде всего в Европе. Неизбежный отказ от «Северного потока 2» — только первый шаг в этом направлении.

Стирание «красных линий» — дело небыстрое и затратное. Оно предполагает долгосрочные и целенаправленные усилия коллективного Запада, выделение очень значительных финансовых ресурсов, политическую мобилизацию населения, создание новых механизмов многосторонней координации и тому подобное.

Масштабы требующихся усилий вполне сравнимы с масштабами задач, которые Запад поставил перед собой в первые годы Холодной войны в середине прошлого века. По всей вероятности, главные надежды возлагаются на решающее экономическое, финансовое и научно-техническое превосходство коллективного Запада над Россией.

На что же в таком случае рассчитывает Москва, бросившая столь дерзкий вызов Западу? Очевидно, на то, что западный мир уже не столь силен и не так мотивирован, как это было три четверти века назад.

В Москве исходят из того, что общее соотношение сил в мировой политике и экономике меняется не в пользу Запада, а потому повторить победу в Холодной войне XX века оппонентам России в XXI веке уже не получится.

Однако вовсе не факт, что главные незападные центры силы современного мира будут готовы сохранять в этом долгосрочном конфликте благожелательный по отношению к Москве нейтралитет. И это может стать еще одной серьезной проблемой для России, рискуя оставить ее в стратегическом одиночестве.