Как в Анталье встретились министры иностранных дел России и Украины

10 марта в туристской Анталье, в отеле Regnum, встретились министры иностранных дел России и Украины Сергей Лавров и Дмитрий Кулеба. О том, как министрам ни о чем не удалось договориться,— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.

Сергей Лавров с делегацией прилетел в Анталью вечером накануне переговоров. Уже в сумерках члены делегации и сотрудники протокола, российского и турецкого, изучали территорию отеля, чтобы решить деликатные вопросы логистики. Организаторы, безусловно, отдавали себе отчет в том, что встречаются, в конце концов, министры иностранных дел двух воюющих (ну хорошо, соперничающих) между собой государств, и недоразумения никому тут были не нужны.

Ситуация не выглядела простой. Например, два зала, где в одно и то же время должны были пройти пресс-конференции министров, оказались в пятидесяти метрах друг от друга, между ними был оформлен еще и зал ожидания для журналистов. Каждый корреспондент вправе был решить, в какую дверь он войдет. Что для себя найдешь, если налево пойдешь. А если направо — что потеряешь… А может быть, себя… Напряженность, по крайней мере внутренняя, была гарантирована самим этим предъявленным форматом. А что, разорваться, что ли, было, особенно западным журналистам, многие из которых аккредитовались на мирный Анатолийский дипломатический форум, который должен был начаться только на следующий день, еще месяц назад?

Существовал вопрос, где провести двухстороннюю встречу Сергея Лаврова с его турецким коллегой Мевлютом Чавушоглу. Два ее главных участника должны были затем очень быстро попасть на трехсторонние переговоры, уже с участием Дмитрия Кулебы… Остановились на вилле в полукилометре от главного корпуса Regnum…

Или, например, выяснилось, что господин Кулеба намерен говорить на переговорах по-английски. Тогда и господин Лавров, который сначала собирался использовать переводчиков, в том числе с украинского, решил, что хорошо, на английском, так на английском (по протоколу все же вернее было бы выражаться на языке своей страны).

К утру с формальностями было в основном покончено. Члены делегации, среди которых выделялась официальный представитель МИДа Мария Захарова, вышли из дверей центрального корпуса.

Выделялась Мария Захарова прежде всего обширной черной, из искусственной кожи розой на груди, эмблемой, как известно, печали; а и правда, радоваться тут было нечему, в том числе и самим этим переговорам — никаких иллюзий насчет их исхода, по моим представлениям, никто не питал с самого начала.

На одном гольф-каре члены делегации помчались на виллу.

— Ну вот оно, это место. Вот оно! — радовался замминистра иностранных дел РФ Александр Грушко.— Я ж говорил, были мы здесь!.. Вот бассейн этот… Вода пятьсот метров налево и пятьсот — направо!.. Такое не забывается…

И в самом деле, именно здесь в ноябре 2015 года проходил саммит G20. Но все-таки потеплее было.

Первым на виллу между тем приехал господин Чавушоглу. Он подходил к российским коллегам, вглядывался в них и напряженно переспрашивал: «Нормаль?»

Он, без сомнения, был удовлетворен тем, что миротворческая миссия отправляется именно в его стране, да еще и в таком культовом ее месте.

Да, все было пока нормаль.

Переговоры на вилле заняли меньше часа, и были, конечно, формальной разминкой перед главной историей. Члены делегации, не участвовавшие в них, пережидали в отдельном бунгало, представляющим собой стандартный номер отеля. Это была идеальная комната отдыха, о которой могут только мечтать переговорщики на любом саммите. То есть в ней были две кровати. И здесь, в утренней полутьме, можно было именно отдохнуть.

Переговоры с Дмитрием Кулебой состоялись, как и было запланировано, в главном корпусе. В холле я заметил немало на самом деле отдыхающих людей, большей частью с сумками, набитыми не солью, например, со спичками или сахаром, а клюшками для гольфа. Спутать их можно было только с немногочисленными телеоператорами с треногами, а на самом деле и нельзя было, конечно, спутать.

Сначала в корпус зашли закончившие переговоры господа Лавров и Чавушоглу, которые как ни в чем не бывало поздоровались друг с другом.

Всем при этом было интересно, поздороваются ли Сергей Лавров и Дмитрий Кулеба. Нет, как раз все было устроено для того, чтобы этого не случилось: когда в переговорную вошел министр иностранных дел Украины, за столом, выставленным буквой П («перекладину» отдали турецкому министру), уже сидел министр иностранных дел России. То есть никто теперь не мог сказать, что кто-то кому-то демонстративно что-то не пожал…

Они разговаривали полтора часа. Да, на английском. По информации “Ъ”, господин Лавров сразу заявил, что с интересом выслушает украинского коллегу (позже, на пресс-конференции, он, похоже, оговорился: «Мы с моим украинским Кулебой…»). В ответ Дмитрий Кулеба сказал, что не будет повторять то, что неоднократно говорил.

В принципе после обмена этими репликами судьба переговоров, и так понятная, окончательно прояснилась.

По информации “Ъ”, оба министра еще несколько раз пытались в течение следующих полутора часов выяснить, с чем же тогда они приехали друг к другу.

Пока все это продолжалось в формате «один плюс один» (с российской стороны в них принимал участие еще Андрей Руденко, заместитель министра), в соседней комнате, которая называлась «Фикус», ждали их окончания остальные члены делегации.

— Цветы надо убрать со стола на пресс-конференции… Не до цветов сейчас…— распорядилась Мария Захарова, игнорируя, впрочем, черный бутон у себя на груди.

— Так, приходится отвлекаться на Совет Европы…— нехотя, казалось, погружался в бумаги господин Грушко.

Между тем было во что погрузиться: именно в эти минуты МИД опубликовал беспрецедентное, по-моему, национальное рассуждение о выходе из Совета Европы… В нем было не просто много личного. Личным в нем казалось все.

В зале, где вот-вот должна была начаться пресс-конференция, сосредоточилось к этому времени очень много журналистов. Похоже, большинство предпочло господина Лаврова его украинскому коллеге. Тут журналисты ожидали неожиданности, в том числе, такое впечатление, и от себя. Да и должны же были дать знать о себе по крайней мере девушки из Femen. Да и вообще.

Но ничего этого, сразу скажу, не случилось. Министр спокойно дошел до своего места.

Но, в конце концов, предстояла еще целая пресс-конференция.

Нет, Мария Захарова знала, что надеть на мероприятие (накануне ночью она же прошла по маршруту). Стол был драпирован черным, и пол тоже… Обстановка была выдержана строго в духе ситуации. Это не вызывало ни удивления, ни тем более чувства протеста. Все тут было так, как должно быть.

И первый же вопрос прозвучал о том, думает ли Россия напасть и на другие страны.

Вопрос задавала, конечно, турецкая журналистка.

Господин Лавров разубеждал, но перед вторжением на Украину он ведь тоже разубеждал, и надо полагать, совершенно искренне.

Теперь в самое худшее снова не верилось. Но оно уже точно не исключалось (хотя, кажется, и уже несколько дней как наступило).

— Планируем ли мы нападать на другие страны? Нет, на другие страны мы нападать не планируем. Мы и на Украину не нападали…— произнес наконец Сергей Лавров.

Этим, боюсь, переговоры в Анталье и запомнятся.

Сергея Лаврова спросили, как можно оправдать обстрел роддома в Мариуполе и знает ли он о том, что России грозит дефолт, который отправит страну в ситуацию, сравнимую лишь с 1917 годом.

Министр рассказывал, что на самом деле рожениц и врачей в роддоме давно не было, и что его полностью заняли бойцы националистического батальона «Азов», и что об этом уже было сказано три дня назад на заседании Совбеза ООН…

— Мы выйдем из этого кризиса с оздоровившимся сознанием и без иллюзий…— доказывал Сергей Лавров,— что Запад может быть надежным партнером (и похоже, с уверенностью, что Россия — может.— А. К.)… Мы знаем теперь, что Запад предаст кого угодно… Что право частной собственности может быть растоптано просто щелчком двух пальцев!.. Что презумпция невиновности как столп правовой системы Запада может быть проигнорирована и грубейшим образом нарушена!.. Я вас уверяю, мы справимся, мы обязательно справимся!..

Кого он больше убеждал сейчас, их или себя?.. Да всех сразу.

Отвечая на следующий вопрос, Сергей Лавров заявлял, что «президент Путин не отказывался от встречи с президентом Зеленским», но потом ясно давал понять, что им же совсем не о чем говорить, по крайней мере пока уж точно не о чем…

Постепенно ощущение обреченности, сменившей надежду, с которой я сам, понимая, что это совсем не тот случай, чтобы питать ее, все-таки ехал сюда, в Анталью, стало усиливаться, да еще стремительно. Они ни о чем не договорились и не могли договориться, хоть, может, и сами рассчитывали на какое-то чудо... И от этого было смертельно обидно, и просто, честно говоря, до слез.

Господин Лавров говорил только, что пакет документов, предложенных для подписания Украине, в руках у переговорной группы Белоруссии, и вот у них-то, видимо, и был хоть какой-то мандат.

Но главное — вот это отвратительное ощущение у тебя на глазах еще дальше, совсем уж, кажется, за горизонт отодвигающегося мира…

Фейками, а не фактами Сергей Лавров называл утверждения в вопросе корреспондента Общественного телевидения Украины. Впрочем, это был все-таки до странности мирный корреспондент, который, наверное, мог предъявить что-то и более человеконенавистническое, но не делал этого…

— Я думаю, вас уже сняли на видео и покажут с хорошей помпой на Родине,— гарантировал ему министр иностранных дел России.

И снова его спрашивали про роддом, и через десять минут — опять. И снова был вопрос, почему на этих переговорах не договорились о прекращении огня.

— Здесь никто и не собирался договариваться о прекращении огня! — пожимал плечами Сергей Лавров.

Министра иностранных дел Великобритании Лиз Трасс он называл «Лизой», и звучало так, как Сергей Лавров, видимо, и хотел.

И он все время крутил в руках этот проводок от микрофона. Просто не переставая.

Я спросил, верит ли он в то, что может начаться ядерная война — сегодня каждый день происходит то, что еще вчера казалось совершенно немыслимым; нет, он не верит, не хочет верить. В конце пресс-конференции Сергей Лавров вспомнил про Стамбульскую и Астанинскую хартии:

— Договорились и подписали, что никто не будет укреплять свою безопасность за счет безопасности других! Это была вершина дипломатии! — в сердцах воскликнул Сергей Лавров.— Мы и сейчас хотим дипломатии! Мы хотим эту войну закончить!

Просто не можем.

Андрей Колесников, Анталья