Как касимовские активисты попробовали режиссера Тарантино на роль градозащитника

Городские активисты в городе Касимов Рязанской области записали видеообращение к режиссеру Квентину Тарантино в начале февраля, когда это еще не казалось сюжетом из параллельного мира. Активисты просили режиссера, известного своей любовью к творчеству Бориса Пастернака, обратить внимание на состояние старинного касимовского дома, где писатель бывал в 1920-х годах. Тарантино ответить не успел, но дом, которому угрожал снос, на следующий же день оказался в списке объектов, подлежащих реставрации. Елизавета Кирпанова выясняла, каким образом подоспела помощь, а по дороге обнаружила, что в Касимове, известном как одна из станций теплоходных круизов по Волге, в восстановлении нуждается не один дом, но хватает людей, которые борются за сохранение наследия, несмотря на отсутствие денег и пренебрежение властей.

Город Касимов новости, связанные с военной операцией на Украине, словно обходят стороной. Магазинов зарубежных брендов, которые могли бы закрыться, здесь и так не было, разве что цены на продукты в очередной раз поднялись, но к этому не привыкать. В Касимове другие проблемы: нехватка рабочих мест, отток молодежи, разбитые дороги — и постепенное разрушение исторического наследия. В середине февраля местные градозащитники во главе с видеоблогером Дмитрием Детиновым записали обращение с призывом спасти дом, в котором летом 1920 года останавливался Борис Пастернак. Адресовано оно было не городской администрации, не политикам и даже не Владимиру Путину, а голливудскому кинорежиссеру Квентину Тарантино, давнему почитателю творчества русского поэта и писателя. Новость об этой инициативе вызвала огромный резонанс, и уже на следующий день местные чиновники пообещали сохранить памятный дом.

Дом, в котором

Касимов — город маленький: здесь живет около 27 тыс. человек, и с каждым годом население убывает. Город расположен в 165 км от Рязани на левом берегу Оки. Летом сюда можно приехать на круизном теплоходе, зимой — на поезде, но с пересадками. Удобнее всего добираться до Касимова рейсовым автобусом. Заодно можно попробовать полюбоваться автовокзалом: судя по архивным фото, когда-то это было красивое кирпичное здание. Сейчас оно обшито коричневым и мутно-желтым сайдингом. Ребристые стены оклеены выцветшими рекламными баннерами и объявлениями. Внутри темно и тихо. Хмурые мужчины и женщины с тяжелыми сумками молчаливо сидят на железных скамейках в ожидании своего рейса, уставившись в светящиеся экраны телефонов. Две девочки забрались с ногами на широкий белый подоконник. Они напевают прилипчивый мотив попсовой песни, а когда начинается куплет — сплетничают: «Я так понимаю, она красится и одевается, только когда фотографии делает»,— говорит первая, показывая чью-то страничку в соцсетях. «Да пошла она ***»,— равнодушно отвечает подружка.

Справа от билетных касс — православный храм. Он закрыт. У двери висит стандартное объявление с вежливой просьбой надевать при входе маски и перчатки. В конце — короткая приписка: «Спаси Господь». Мимо церкви скользит бабушка в шерстяном платке, теплом бирюзовом пальто и валенках. В одной руке потрепанная черная сумка, из которой выглядывает банка майонеза, в другой — желтый пакет с хлебом. Внезапно она оборачивается и спрашивает нас с фотографом:

— Свечки-то подорожали, видели, девоньки? По десять рублей теперь. Я чуть не упала!

Она ставит сумки на тающий лед и торопливо, путано жалуется: «А в магазине-то! Буханка — 42 рубля. Купила хлеба, две рыбки кошкам и пакет молока — уже чуть ли не триста рублей. У меня глаза на лоб. Это чего такое?»

Старушка вдруг грустно улыбается беззубым ртом, потом вспоминает похабную частушку про пустой холодильник. Она поет ее нам и, повеселев, прощается. Уходит в сторону спальных кварталов, медленно огибая кучи подтаявшего снега. А мы идем в центр по главной улице Касимова — Советской, бывшей Ямской. Свернув на улицу Карла Либкнехта (в прошлом Малую Мещанскую), натыкаемся на полуразрушенный дом.

Первый этаж — белый, крепкий, каменный, второй — из дерева, выкрашен голубой краской. Кроме фасада, от дома почти ничего не осталось. Крыша обвалилась, стекла выбиты. Изнутри разит гнилью. В одной из уцелевших комнат лежат две половинки от старого полосатого дивана (одна заправлена разноцветным одеялом). Повсюду валяются птичьи перья и пузырьки от настойки боярышника и муравьиного спирта.

В начале прошлого века этот дом принадлежал Осипу Кауфману, родному дяде Бориса Пастернака. Летом голодного 1920 года 30-летний писатель приехал сюда вместе с сестрой Лидой. У Кауфманов здесь был огород, на котором можно было выращивать овощи. Как пишут краеведы, Пастернак привез на пароходе родителям в Москву припасов с дядиного огорода.

Сам Осип Кауфман в то время работал главным врачом касимовской больницы. Научный сотрудник Касимовского краеведческого музея Галина Семиченко описывает его как старого знакомого: «Человек большой души, очень гостеприимный. Встречал с улыбкой всех, кто бывал у него в доме. А народу приходило немало». Она предполагает, что Пастернак использовал черты дяди при создании образа Юрия Андреевича Живаго из «Доктора Живаго». А сам Касимов вполне мог стать прообразом города Юрятина.

Впрочем, мало кто в городе знает, что писатель навещал Касимов. Памятная табличка на доме Кауфмана появилась лишь в 2008 году. А после очередного пожара ее сняли.

Кот Шрёдингера

Напротив руин дома Кауфмана мы встречаемся с активистом и видеоблогером Дмитрием Детиновым. Ему 31 год, он родился в Таджикистане, но после распада Союза его родители решили переехать в Касимов. Окончив школу, Дима пошел по стопам родителей-металлургов и выучился на техника литейного производства. Раньше эта профессия была востребована в Касимове: здесь работали пять металлургических предприятий. Но к моменту выпуска из колледжа в 2009 году почти все заводы позакрывались. Диму призвали в армию.

Вернувшись со службы, Дмитрий Детинов устроился грузчиком в супермаркет, потом стал вести городские праздники, а в 2011 году попал на частный телеканал «Касимов-ТВ». В 2017-м он создал свой YouTube-канал. Неубранный мусор, бездомные собаки, недостаток освещения, разбитые, «как после бомбежки» дороги — обо всем этом Дима дотошно рассказывает в своих видеороликах. Подчеркивает, что старается ничего не вырезать, чтобы не обвинили в подтасовке фактов.

— У нас простые, бытовые проблемы. Но они, к сожалению, говорят о том, что мы не обеспечены даже самым базовым уровнем жизни,— сокрушается он.

Сейчас на его канал подписано больше 2 тыс. человек. Для провинции это много. В прошлом году Дима даже баллотировался в Госдуму от партии «Новые люди», и среди восьми кандидатов занял лишь четвертое место: «В Касимове 22 избирательных участка, на 20 из них я выиграл плюс на 7 участках в Касимовском районе. Но округ очень большой, и прошел единоросс Андрей Красов,— объясняет блогер и добавляет: — Я личность малого масштаба. Самое важное для меня — это коммуникация на местном уровне. Люди мне верят, я их не обманываю. Так и движемся вместе потихонечку».

Пока мы разговариваем, к Детинову подходит пенсионерка. Жалуется, что к ее дому в центре Касимова никак не проведут канализацию. А еще служба ЖКХ который день не может сбросить сугробы с крыши. Детинов тут же звонит в управляющую компанию, коммунальщики обещают все расчистить.

Подъезжает соратник и помощник блогера 28-летний Александр Миронов. Он коренной касимовец, держит свой бизнес — лесопроизводство.

— В лесной отрасли половина — либо алкоголики, либо зэки бывшие,— честно рассказывает он.— Приходят ко мне: «Возьми на работу». Трясутся, говорят, что больше не будут пить. А потом получают деньги и снова начинают. Но так по всей стране происходит. У нас ни больше ни меньше.

— Саша, я тебя больше на интервью с журналистами брать не буду. Что за инвестиционно непривлекательный разговор! — шутливо возмущается Детинов.

Мужчины давно знакомы: «Пересекались по нескольким конфликтам в администрации». Когда Дима начал записывать ролики, Саша стал ему помогать. Он хорошо разбирается в госзакупках. Например, в 2020 году обнаружил контракт на установку бронзовой скульптуры ученого кота в Пушкинском сквере. Администрация города заплатила 500 тыс. руб. управляющей компании «Теплый дом», но кот в сквере так и не появился. Когда Детинов выпустил об этом ролик, разгорелся скандал районного уровня. Было возбуждено уголовное дело, виновная чиновница выплатила штраф в 60 тыс. руб.

Мужчины рассказывают о других своих претензиях к прежнему главе администрации Игорю Авдееву, особенно отмечают, что он жил в Рязани, а в Касимов «приезжал на работу три раза в неделю, как на вахту». Сокрушаются, что при нем сгорела визитная карточка города — дом лекаря Баркова. Теперь это «касимовская Помпея»: уцелели одни каменные колонны и печная труба.

В апреле прошлого года «варяга» сменила уроженка Касимова Светлана Андреева. «Сейчас работа немного начала налаживаться и по содержанию города, и по основным контрактам, поэтому у нас появилось время заниматься, так сказать, творчеством»,— хитро улыбается Детинов.

Творчество

В марте 2019 года глава городской думы Касимова Галина Абрамова выступала на «Общественном телевидении». Она рассказывала, как власти Касимова реализуют «прорывные» туристические проекты, активно поддерживают гражданские социальные инициативы и благоустраивают городской облик: то набережную расчистят всем миром, то отремонтируют дорогу, то ярмарку организуют, чтобы пенсионерки могли продавать свои соленья не «на уголках», а в специальном месте. Но тут телеведущая показала на экране фотографии полуразрушенного дома Кауфмана.

— У нас такие территории являются инвестиционными площадками,— заявила чиновница.— Надеемся, что те инвесторы, которые будут воплощать здесь свои идеи, сохранят эту память. И какое бы строение ни появилось вместо этого дома, надеемся, что табличка о том, что здесь был Борис Пастернак, на нем будет.

На вопрос телеведущей, нельзя ли реконструировать памятный дом за счет бюджета, «естественно, с привлечением частных инвестиций», госпожа Абрамова ответила:

— Конечно, бюджет очень сложный, у нас он такой ограниченный, что нам приходится все время думать, как нам в рамках этого бюджета воплощать наши проекты. Конечно, обсудить стоит, еще раз подумать стоит, но самый у нас будет, я думаю, реальный путь — это инвестиционный проект.

Угроза сноса исторического здания возмутила Детинова и его команду. Они начали придумывать план спасения. Сейчас Дима уже и не помнит, кому пришла в голову идея обратиться к Квентину Тарантино. Но они сразу поняли — это «та самая зацепочка», которая поможет остановить снос дома Кауфмана и превратить его в музей.

Квентин Тарантино дважды бывал в России. В 2004 году он приехал на кинофестиваль представить «Убить Билла-2». Но еще в самолете Тарантино объявил, что хочет посетить могилу Пастернака. «Личность, понимаете, он личность. Я не знал, где он похоронен, и очень хотел, чтобы мне показали это место. Для меня это важно, я из-за него сюда прилетел»,— говорил режиссер в интервью «Первому каналу». Фотография грустного Тарантино у надгробия Пастернака стала интернет-мемом. Режиссер увез с могилы писателя ромашку — как напоминание, что талант, как писал Пастернак, «единственная новость, которая всегда нова». Второй раз режиссер посетил Россию в 2019 году. Перед премьерой фильма «Однажды в… Голливуде» он встретился с тогдашним министром культуры Владимиром Мединским. Тот провел экскурсию по Московскому кремлю и подарил Тарантино факсимильное издание первой книги стихов Пастернака «Близнец в тучах».

Видеообращение касимовцев к режиссеру было опубликовано 10 февраля нынешнего года, в день рождения Пастернака. Дмитрий Детинов признает, что решение обратиться к Тарантино было вызвано желанием «надавить на патриотизм» чиновников.

— Мы обращаемся к вам, потому что вы любите и цените русскую культуру больше, чем российские чиновники,— заявили в ролике жители Касимова.— Пожалуйста, помогите нам восстановить это историческое для нашего города, для нашей страны место. Разумеется, мы будем всегда рады вашему визиту в наш город.

Тарантино на обращение и приглашение активистов пока не ответил, но одно упоминание его имени вызвало огромный резонанс. Сначала авторов ролика ожидаемо называли «иноагентами» и обвиняли в продажности. Комментаторы на YouTube упражнялись в остроумии: «Чую, Квентину предстоит снимать новый шедевр — "Касимовское чтиво" или "Живаго освобожденный". А может, "Четыре комнаты Пастернака"».

Я спрашиваю у Детинова, что, по его мнению, мог бы снять Тарантино в Касимове.

— Я все-так склоняюсь, что-нибудь в духе «Бесславных ублюдков»…

— А что бы он увидел, приехав в Касимов?

— Для начала надо было бы вызвать скорую, наверное,— вздыхает блогер, но потом продолжает серьезнее: — Если он посмотрит весь наш город, то влюбится в него и, может быть, захочет сюда переехать. Но если он просто приедет в эту точку с той информацией, которую мы ему дали, то будет печально. Да, конечно, мы можем быть неправы, что привлекли внимание к дому Пастернака таким способом. Но чтобы решить вопрос, мы сделали все правильно.

Квартирный вопрос

Администрация Касимова отреагировала на обращение раньше Квентина Тарантино. Уже на следующий день чиновники заявили, что дом Кауфмана — объект культурного наследия муниципального значения, «поэтому о его сносе речь не идет». «Один из перспективных вариантов, который сейчас рассматриваем,— это передача дома в аренду на льготных условиях — 1 руб. за 1 кв. м на 49 лет,— сообщили в администрации.— Требованиями договора будет предусмотрено восстановление здания. Безусловно, мы планируем работать с инвестором по дальнейшему приспособлению дома, где жил Борис Пастернак».

Но возможные инвесторы смогут побороться за дом только после того, как суд расселит последнюю оставшуюся в доме жилую квартиру. Она находится в долевой собственности, и между владельцами «нет согласия по поводу расселения». Как только разрешится квартирный вопрос, власти смогут перевести здание в статус нежилого и объявить тендер на его реставрацию. До тех пор сделать с домом по закону ничего нельзя.

Жилье в доме не могут поделить бывшие супруги. 46-летний Валерий Калинин не хочет говорить о делах семейных. Вместо этого он рассказывает, что всю жизнь прожил на улице Карла Либкнехта. Сначала жил вместе с бабушкой в соседнем доме. А в 1993 году его мать как многодетная получила в доме Кауфмана крошечную квартирку 11 кв. м — в прошлом это была комната для прислуги. В конце 1990-х загорелась старая проводка, но дом тогда удалось спасти. А в 2012 году произошел второй пожар. Калинин уверен, что это был намеренный поджог, чтобы «расчистить территорию». Третий пожар случился в апреле 2017 года. К тому времени дом уже признали аварийным и начали расселять.

— Я считаю, что это решение было несправедливым. Потому что моя пристройка — новая и от пожаров почти не пострадала,— настаивает Валерий Калинин.— Но после того как началось расселение, за домом никто не приглядывал. Его ограбили, вытащили все мои вещи, даже пластиковые окна и дорогой итальянский котел. Представляете, каково мне было это все видеть? Я буквально по кирпичикам собирал свой дом. Это было моей мечтой — иметь свой уголок. А потом мой дом отняли. Не спасли. У меня больше нет другого жилья.

Татарское наследие

— Где бы нам найти таких же, как Тарантино, знаменитостей, которые привлекли бы внимание к остальным разрушенным домам? Душа у меня болит. Я чуть не плакала, когда пилили бревна домов, которые бы еще 200 лет простояли. Их тоже надо сохранять. Для наших потомков.

Екатерина Алексеевна (имя изменено), миниатюрная женщина 60 лет, стоит наверху крутой лестницы. На ней черный пуховик с пушистым мехом. Доброе лицо в мелких морщинках, глаза густо подведены черным, слезятся. Дует промозглый ветер.

Лестница спускается в Успенский овраг. Он разделяет город на две части: русскую и татарскую. Вверху, над оврагом, красуется Ханская мечеть XVI века. Внизу, вдоль дороги, выглядывают заснеженные деревянные домики: зеленые, бордовые, голубые. Двое мальчуганов с рюкзаками весело скатываются по горке прямо к мусорной свалке. Потревоженные ими вороны взмывают в небо с недовольным криком.

Екатерина Алексеевна проводит нам небольшую экскурсию по городу. Она на каблуках, но идет бойко, несмотря на снежное месиво. В юношестве Екатерина Алексеевна профессионально занималась гимнастикой, ходила в спортшколу, которая в советские годы находилась в Вознесенском соборе. Потом училась в спортивной академии в подмосковной Малаховке, но мечтала вернуться и развивать гимнастику здесь.

— Но ничего не получилось,— вздыхает женщина.— Вошли в конфликт с легкоатлетами. Места нам не хватало, им тоже. Пришлось уйти. Сейчас веду гимнастику в детском центре.

Она живет в старинной усадьбе, которая принадлежала татарской семье. По ее словам, после революции в Касимове «началась борьба с зажиточными слоями населения» и новой власти «нужно было обеспечить жильем бедных людей»:

— В усадьбу пришли большевики. Татарскую семью с детьми и стариками выгнали на улицу, а дом поделили на клетушки. В верхнем этаже сделали семь комнат, каждая по 16–20 кв. м, в нижнем этаже, полуподвальном, еще две квартиры. Слева от деревянного дома — одноэтажная пристройка из красного кирпича. Сейчас там живут четыре семьи, а тогда, до революции, это была конюшня. В доме позже сделали общежитие. Над татарской семьей, которой он принадлежал, в итоге сжалились и выделили одну из комнат.

Дом Екатерины Алексеевны мы так и не увидели. Она постеснялась его показывать: «Он стал страшный: кто кирпичом обложил, кто синим цветом выкрасил». Но внутри, по ее словам, бывшая усадьба осталась крепкой и добротной:

— Дом построен из лиственницы, обработанной по особой технологии, благодаря которой брус очень плотный, в него сложно забить гвоздь. Летом в таком доме прохладно, зимой — тепло. Стены «дышат». Людям с аллергией в таком доме дышится легче, чем в кирпичном. Очень хорошая температура в подвале, овощи и фрукты лежат до весны, не мерзнут и не портятся. На огороде, который находится позади дома, иногда можно найти старинные предметы: черепки от старинной посуды, гвозди…

Екатерина Алексеевна показывает нам другой дом, «похожий, только тут фундамент повыше». В одной половине дома никто не живет, она покосилась и обросла снежным сугробом выше головы. Двери нараспашку, виден кусочек деревянной лестницы с резными перилами. Вторая половина — жилая: на окнах стеклопакеты, вход огорожен новеньким забором. На углу висит табличка, что дом подлежит расселению.

— Наш дом тоже планировали расселять в 2000-х. Помню, ко мне прибежала соседка, говорит: если мы землю не оформим как положено, то придется уезжать. Мы его отстояли,— говорит Екатерина Алексеевна.

Мы гуляем по татарским улочкам Касимова, постоянно натыкаясь на проплешины пустырей: «Здесь тоже стояли старинные усадьбы. Их расселили, дома развалились. Ничего нового так и не построили».

Другой «знаменитый» пустырь находится в Касимове на улице Нариманова. Раньше тут стояла дореволюционная татарская усадьба из красного кирпича, она принадлежала купцу Вали Ишимбаеву. Краеведы рассказывают, что у него была своя пекарня, он бесплатно раздавал пирожные детям соседей. После смерти Ишимбаева дом переходил из рук в руки, но каждый владелец «трепетно относился к дому, поэтому ворота рядом с ним полностью сохранились». Несколько лет назад власти Касимова решили превратить дом в «инвестиционную площадку». В 2019 году старинную татарскую усадьбу снесли, но на ее месте так ничего и не появилось.

Еще один дом, связанный с семьей Ишимбаевых,— деревянный, на кирпичной осыпающейся подклети — стоит на улице Федоровой. В нем жил известный краевед и почетный гражданин Касимова Ахмед Ишимбаев. Дом был построен его отцом для матери. «Она болела чахоткой, и земский врач посоветовал: "Муртаза, жена проживет еще пять годов, если построить здоровый сосновый дом". Отец все бросил и немедленно взялся строить. Ровно пять лет мать и прожила в этом доме»,— писал советский журналист Василий Песков.

Екатерина Алексеевна, глядя на дом, грустно говорит:

— Никто в нем не живет. Никому он не нужен. Дом с такой богатой историей, большой, крепкий, наверняка без присмотра тоже скоро развалится.

— А люди в Касимове ценят эту историю?

— Отдельные ценители, как и везде, конечно, есть. А остальные… Никто, мне кажется, глаза от пола даже не поднимает. На дома не смотрят.

Касимовские татары

В Касимове около 2 тыс. татар. Национально-культурной автономией руководит Ильдар Бикуев. Он встречает нас в Центре культуры и искусства имени Ахмеда Ишимбаева. Центр был открыт в 2014 году в здании бывшего медресе, поэтому на старинном фундаменте арабской вязью выбиты имена учеников и даты учебы.

— Некоторые меня спрашивают: откуда вы, татары, такие сюда понаехали? — с усмешкой говорит Бикуев.— Я отвечаю: почему вы такие вопросы задаете? Наши храмы здесь с XV века.

Бикуев показывает нам небольшую, скромную экспозицию центра. Домашняя утварь, старинные музыкальные инструменты, портреты выдающихся татар, нарисованные местной студенткой педучилища. В уголке — кусочек надгробной плиты XVI века. Ее случайно нашел в огороде москвич, купивший под Касимовым дачу. Конечно, есть здесь и комната с народными татарскими костюмами. Бикуев снимает с манекена калфак — бордовый, узорчатый женский головной убор — и надевает на меня со словами: «Примерьте-ка. Он, кстати, всем идет».

Главный рабочий зал центра заставлен коробками с толстыми папками. Это планы реставрационных работ Ханской мечети и двух текие — усыпальниц хана Шах-Али и Афган-Мухаммед султана. Каждый исторический объект обойдется в 50 млн руб. Бикуев добивался их восстановления с 2016 года.

— Есть в татарском слово «алга»,— комментирует Бикуев этот долгий путь.— Оно означает «двигаться вперед». А если нужно назад, то тоже алга, только в обратном направлении.

Еще на повестке у татарской автономии — долгожданная установка памятника Сююмбике, правительнице Казанского ханства в XVI веке. Она, как недавно выяснили историки, «закончила свой путь в Касимове». Статую торжественно откроют в сентябре, в честь 870-летия со дня основания города. Площадка под этот памятник — небольшой скверик с лавочками и клумбами возле мечети — тоже заслуга Бикуева. Его строили в рамках муниципальной программы софинансирования: государство выделило на него около 2,5 млн руб., еще 1,5 млн руб. собрала татарская автономия. Правда, в холодное время года полюбоваться им сложно: скверик по лавочки в снегу.

— Не чистят, хотя в контракте по благоустройству он есть,— отмечает всезнающий Дмитрий Детинов.

— Мне как неравнодушному жителю просто жалко. Я сам вырос в Касимове. Предки выросли в Касимове,— рассказывает Бикуев, наливая чай.— По детству помню, что город был чистый, ухоженный. Сейчас администрация, конечно, старается что-то делать…

Бикуев достает из коробки фотографии разрушенного, некогда красивого двухэтажного дома:

— Вот наша боль…

В XIX веке это здание принадлежало зажиточному купцу Сайфулле Кастрову. Перед смертью он завещал, чтобы в нем открылось «магометанское училище с преподаванием в оном татарского, персидского, арабского и турецкого языков детям магометанского вероисповедания». Так и вышло. В одноэтажном здании (где сейчас находится центр) учились дети от 8 до 10 лет, а в двухэтажном — от 18 до 27 лет. Число учеников, согласно архивным записям, доходило до 92. Они приезжали в Касимов из Рязанской, Пензенской, Казанской, Тамбовской, Саратовской и Самарской губерний.

В советское время училище переделали в роддом. А сейчас здание пустует. В 2018 году Бикуев попросил прошлую городскую администрацию передать дом Кастрова в собственность автономии. По его словам, чиновники ответили, что «этот объект культурного наследия будет приватизироваться на конкурсе», в котором татарская автономия может принять участие на общих основаниях. Когда состоится аукцион, Бикуеву не сообщили. А потом администрация передала это здание в аренду индивидуальному предпринимателю по программе «1 рубль за 1 кв. м». Детинов не без тревоги отмечает, что этот предприниматель связан с компанией, которая собиралась установить кота в Пушкинском сквере.

— У меня есть знакомые, небезразличные к татарскому зодчеству, готовые вложиться в ремонт здания,— говорит Бикуев.— Мы не планируем делать здесь «магометанское училище». А то некоторые уже говорят, что, мол, приедут, будут террористы тут обучаться. Нет. Мы думали сделать здесь хорошие гостиничные номера, ресторан с татарской кухней — именно касимовских татар, чтобы оно было визитной карточкой нашего города. Будет очень обидно, если мы не сможем его сохранить. Власти позиционируют Касимов как город двух культур. Так помогайте ему развиваться. Или хотя бы не мешайте.

«Важно, чтобы людей всколыхнуло»

— Володин в свое время сказал: «Есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России». Так же и я говорю про наших касимовских людей, таких как Ильдар Динарович и Сергей Васильевич Малов. Пока они есть — есть Касимов,— говорит Дима, заворачивая на Соборную площадь, главную в городе. Утром здесь ни души. Только двое рабочие усердно колотят и сбрасывают снег с крыши Краеведческого музея. Рядом — знаменитые каменные торговые ряды. Знаменитые бесконечным ремонтом, уточняет Детинов. Ряды пока голые, без отделки, завалены снегом.

Мы заходим в здание с вывеской «Касимовская невеста». Это еще одна попытка создать «исторический бренд» города. В 1647 году царь Алексей Михайлович выбирал себе невесту. Критерии были строгими: избранница должна была быть «женщиной доброй ростом, красотой и разумом исполненной» и «дать наследника царю и государству». Бояре отобрали шесть претенденток, одной из которых была уроженка Касимова Евфимия Всеволожская. Она и полюбилась царю. По легенде не все при дворе одобрили выбор. Начались интриги. Девушки, одевавшие невесту в царские одежды, так сильно затянули ей волосы, что она потеряла сознание прямо при женихе. Бояре приписали обморок падучей болезни и сослали девушку вместе с семьей в Тюмень.

В музее-салоне «Касимовская невеста» разбегаются глаза: старинные утюги, кусок колокола, самовар, примусы, ботики, клетка для птицы и холодильник «Орск».

— Сколько хлама-то понабрал! — смеется невысокий мужчина с седой бородой и в стильной кепке — Сергей Васильевич Малов, создатель музея. Он военный пенсионер Минобороны СССР — «и никак по-другому». Вернувшись со службы в Касимов, начал ездить в Москву на блошиный рынок в Измайлово, а потом решил: «Зачем туда-сюда возить, пусть останется все здесь».

— Один из самых значимых экспонатов — невскрытое письмо 1873 года,— Сергей Васильевич подходит к витрине, где лежит маленький пожелтевший бумажный сверток.— Адресовано в город Касимов, Михаилу Петровичу Постникову: «Прошу передать Евдокии Ермолаевне Громовой. Очень прошу не развертывать». Нашел я его, когда была реставрация каменных корпусов. Оттуда все выгребли и начали грузить, чтобы отправить на свалку. Оно и лежало там среди бумаг, скомканное.

— Неужели вам неинтересно, что там написано?

— Минкультуры предлагало его вскрыть, но я и так знаю, что там,— Малов лукаво улыбается.— Давайте проанализируем. Письмо пришло хозяину магазина, где, допустим, работала эта девушка или женщина. Он его взял, скомкал и закинул на чердак для утепления, как все бумаги. Почему не отдал? Потому что у него самого были на нее виды.

Сергей Васильевич рассказывает, что не берет с людей деньги за посещения музея, потому что его не интересует «материальная ценность».

— Мне важно, чтобы людей всколыхнуло. Однажды пришла ко мне женщина, наша, касимовская. Походила по музею, настроение у нее приподнялось. А на выходе у меня стояла сечка, которой рубили капусту. Она берет ее в руки, и у нее слезы на глазах: «Ой, наша сечка, она же спасала нас во время войны, во время голода». И когда мне приезжие задают вопрос, почему я не беру денег, я в ответ спрашиваю: а вы мне выше сможете оценку дать? И вопросы отпадают.

Малов собирает свою коллекцию около 20 лет, сейчас в ней больше 15 тыс. экспонатов. Он говорит, что их хватило бы «на 19 отдельных музеев». Но сейчас для демонстрации не хватает площади.

— Здание, в котором мы сейчас находимся, состоит из трех. Правое и левое крыло расселены уже год. Там много помещений, в которых можно расположить почти весь мой комплекс. Но для этого надо жилое помещение перевести в нежилое, как с домом Пастернака. Я бы тогда мог взять их по 1 рублю за квадратный метр. Это было бы очень хорошо для города, но чиновники не идут на уступки.

По официальным данным, ежегодно Касимов посещают 20 тыс. «водных» туристов и около 100 тыс.— автобусными турами. Сразу несколько человек, знакомых с ситуацией в туристической отрасли, жалуются на отсутствие взаимопонимания между чиновниками, которые выстраивают туристические маршруты, и владельцами турбизнеса: «Каждый тянет одеяло на себя — город маленький, поэтому могут возникать выборочные включения в тот или иной маршрут». Вычеркнутым из популярных направлений музеям приходится выживать без поддержки властей. Среди них — музей переводчицы Анны Ганзен, который создал еще один касимовский энтузиаст, Анатолий Смирнов.

Андерсен из Касимова

На краю Никольского оврага стоит небольшой желтый домик. Чтобы попасть к нему, нужно подняться в гору и обогнуть каменную белую стену с голубым забором. Сбоку стоит резной деревянный столбик, на его вершине — фигурка стойкого оловянного солдатика. И табличка с надписью: «Имеет ли значение расстояние? Вряд ли… И в Касимове можно обрести душу далекой Дании, если только поверить в сказку».

Возле калитки мемориальная доска: «Здесь родилась Анна Васильевна Ганзен, знаменитая переводчица сказок датского писателя Ганса Христиана Андерсена». Рядом еще одна табличка: «Здесь живет Чудо. Для хороших людей оно доброе, для плохих — злое».

Чудо — это черный с белым пятном щенок, который радостно выбегает нам навстречу. За ним выходит хозяин — Анатолий Николаевич Смирнов, худенький, интеллигентный пенсионер в черном пальто. Чудо прыгает, вертится, закидывает лапы на грудь. Он ловит их и начинает танцевать с Чудом вальс.

Смирнов в хорошем смысле чудак. Его называют «Андерсеном из Касимова». Летом он надевает фрак и цилиндр, берет саблю и зонтик, садится на трехколесный велосипед и отправляется в город — дарить детям конфеты и рассказывать им про Дюймовочку, Снежную королеву и огниво. Зимой запрягает Чудо в санки и возит желающих по заснеженным дорогам.

Мы представляемся. Узнав мое имя, Смирнов говорит:

— Колодец вырыт подле дома.

Подходит Лизочка к нему,

Глядит, задумавшись невольно,

В его таинственную тьму.

Холодно. Анатолий Николаевич приглашает нас к себе в гости, извиняясь за беспорядок, который «устроил пес-барбос». В прихожей, перетекающей в маленькую кухню, висит костюм царя Алексея Михайловича — это второй после Андерсена любимый образ Смирнова. В гостиной лежит узорчатая реплика шапки Мономаха. Рядом новогодняя елка, под ней «выква» — «тыква, к которой неудобно обращаться на "ты" из-за ее величественных размеров»,— поясняет хозяин.

В доме много картин. В углу я замечаю изображение смуглого мужчины с залихватскими черными бровями. Это портрет отца Смирнова, написанный строительными красками товарищем по лагерю. Во время Великой Отечественной войны, сидя вместе с офицерами в землянке, Николай неудачно высказался о планах Второго фронта. За это его по доносу отправили на семь лет в Озерлаг по 58-й статье как врага народа, реабилитирован он был лишь в 1974 году.

Анатолий Николаевич угощает нас гречневой кашей с тыквой и морковью. Посыпает блюдо сахаром — «для пикантности». Потом выносит из кухни плюшки и конфеты с местной шоколадной фабрики. За чаем рассказывает:

— Мое увлечение началось в 2005 году. В нашем краеведческом музее работала научный сотрудник Галина Семиченко. Она услышала по радио передачу про Андерсена и его переводчицу Ганзен. В передаче упоминался Касимов. Семиченко начала искать, где жила Анна Васильевна — выяснила, что в четвертом квартале. Но не могла определить, в каком доме, пока я не открыл свои документы.

Правда, оригинальный дом сгорел еще в 1921 году. Рядом построили новый, но использовали материалы от сгоревшего. Его-то позднее и купили бабушка и дедушка Смирнова. Никаких старинных предметов, связанных с Ганзен или Андерсеном, у Анатолия Николаевича не сохранилось. Поэтому он и говорит, что правильнее называть его дом не «музеем», а «занимательной территорией сказок».

Трехколесный стул, оловянный солдатик и беседка возле калитки, где Смирнов летом рисует и мастерит с детьми кораблики,— все сделано своими руками. Раньше он занимался изготовлением мебели. Но уже давно забросил это дело, потому что «процесс очень трудоемкий, здоровья нет, да и прибыли не приносило». Потом устроился в школу учителем черчения и рисования. Проработал там больше 25 лет. Как появился музей, начал мастерить причудливые «сказочные» предметы. Из недавнего — огромная деревянная ложка.

— Чтобы показывать Андерсена, нужно поддерживать образ сказочника и чудака. Выйду я с этой ложкой — могу ее как-то обыграть или сочинить про нее сказку. Например, о том, как она души человеческие собирает.

Сейчас, во время пандемии, посетителей у Андерсена из Касимова почти нет. Сказываются на туристическом потоке и трудности в общении с администрацией.

— Когда я только начинал делать музей Ганзен, мне запрещали водить сюда туристов. Власти ставили препоны, чтобы это место осталось никому не известным,— говорит Анатолий Николаевич.— А когда ко мне стало ездить центральное телевидение, стали появляться публикации в прессе — а как же так мне запрещают? — деваться было некуда, и меня начали потихоньку замечать. Все это потому, что я к руководству не ходил, не кланялся. Они хотели, чтобы все было как бы под их руководством и в то же время чтобы ничего не делать, копейки не давать.

Чтобы не скучать, Анатолий Николаевич пишет сказки. Одну из них он придумал после того, как несколько дней пролежал в касимовской больнице. В ней рассказывается про чудесную «отдельную палату», где есть «койка с новым чистым бельем и холодильник с кондиционером». Правда, в конце оказывается, что это всего лишь сон, который приснился герою на «рваных покрывалах обычной российской больницы».

Эпилог

Видеообращение к Тарантино было опубликовано полтора месяца назад. За это время в Касимове сгорел еще один памятник архитектуры — старинное белокаменное здание по улице Академика Уткина. Оно было расселено с 2019 года и все это время пустовало. О его восстановлении речь пока не идет. Утихла и громкая история дома, где спасался от голода Пастернак. Сейчас стране не до архитектурного наследия. Как, впрочем, и всегда.

Елизавета Кирпанова, Касимов