«Post mortem»: хоррор о последствиях Первой мировой

На экранах «Post mortem» Петера Бергенди, на первый взгляд очередной хоррор о мертвых, которые не хотят покидать мир живых. Однако параллели с реальностью в нем слишком очевидны, а призраки не так уж призрачны.

Текст: Зинаида Пронченко

«Post mortem» — третий фильм Петера Бергенди, венгерского психолога и киноведа, когда-то, еще в эпоху Холодной войны, защитившего кандидатскую на непопулярную для социалистической культуры тему «Психоанализ и хорроры». По его собственным свидетельствам, основной массив классики фильмов ужасов Бергенди смотрел нелегально в формате Super 8 на дому у таких же, как он сам, подпольных синефилов. Тогда, в суровые 80-е, будущий режиссер мечтал снять однажды первый венгерский хоррор про призраков, застрявших в лимбе духов, мстящих живым, что не отпели, не отомстили, не отгоревали.

Хоррор — не типичный для венгерской кинематографии жанр, в отличие от стран Средиземноморья. Хотя национальная история более чем располагает к метафорическому рассказу об ужасах истории. Ведь хоррор в каком-то смысле не меньший документ, чем, допустим, то же синема-верите. В своем предыдущем фильме «Сокровище» Бергенди языком «низкого» жанра разобрался с периодом венгерской революции и трагическими событиями, развернувшимися в Будапеште после 1956 года. В «Post mortem» режиссер обращается к травмам столетней давности — поражению Австро-Венгрии в Первой мировой и унижению Венгрии как правопреемницы рухнувшей империи после Трианонского договора, когда страна была вынуждена отдать союзникам практически две трети своей территории.

Томаш — немецкий солдат, восставший из мертвых на исходе войны. Его спас из общей могилы пожилой венгерский маркитант, в мирное время переквалифицировавшийся в бродячего артиста: история Томаша, вернувшегося буквально с того света, вдохновила старика на минималистичное шоу для деревенских зевак. Что может быть загадочнее инобытия? Что увлекательнее и вместе с тем страшнее опыта клинической смерти? Вдвоем с Томашем, освоившим профессию фотографа, они колесят по нищей глубинке, населенной либо калеками-ветеранами, потерявшими в окопах и тела и души, либо крестьянами, лишившимися из-за большой войны последних средств пропитания. А вдобавок к голоду бушует и мор. На дворе 1919 год — самый разгар эпидемии испанки. В одной из подобных депрессивных локаций Томаш и его товарищ сталкиваются с целым полчищем живых мертвецов, которым время не указ.

Как раз во времена испанского гриппа в Европе стал особенно популярен феномен фотографий «post mortem». Миллионы оставшихся таким образом справлялись с трауром по миллионам ушедших, как будто бы не отпуская погибших близких. Уже усопшего члена семьи искусно гримировали, нарядно одевали и сажали среди живых — для последнего группового снимка. В психологии этот феномен объясняется и языческими верованиями, и учениями Юнга с Фрейдом, по касательной все же задевшими массовую культуру. Фотография как идеальный медиум, чтобы запечатлеть душу, или «анима», поймать ее напоследок в тиски вечности. Но души мертвых не хотят насильно оставаться на земле, потому что смысл прошлого в том, что оно закончилось. Навсегда. Как бы жестоко это ни звучало по отношению к настоящему.

«Post mortem» задумывался до ковида, но вышел осенью 2021-го, и, конечно, публика на фестивалях в Жерармере и Равенне, где фильм был показан и награжден, углядела в сюжете тревожные параллели с днем сегодняшним. Спустя полгода фильм воспринимается иначе. Помимо болезни фоном в «Post mortem» выступают и ужасы войны, затеянной по глупости, а также из фантомных имперских амбиций, впрочем, это одно и то же, как учит нас история. Так «Post mortem» рассказывает в наглядной манере о трагедиях, к которым приводит ресентимент, чувство слабости и бессильной зависти в адрес врага, а имя врага — время. О трагедии венгерской нации, вызванной нежеланием перелистнуть календарь — с века XIX на XX,— и снимает свое вроде бы сугубо сказочное кино Бергенди, прекрасно понимая, что на дворе снова время призраков, то есть смерти.

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram