RichardCapriccio в Детском музыкальном театре Сац

На Малой сцене Детского музыкального театра имени Наталии Сац состоялась премьера одноактного бессюжетного балета RichardCapriccio на музыку Рихарда Штрауса в постановке Кирилла Симонова. Татьяна Кузнецова полагает, что бабушкам и даже некоторым мамам репертуарная новинка придется по вкусу.

Одноактный RichardCapriccio, поставленный балетным худруком Детского театра Кириллом Симоновым, не просто дань производственной необходимости освоить Малую сцену во время ремонта основной. Это художественный манифест автора, коренного петербуржца, его объяснение в любви пассеизму, мирискусникам, Дягилеву и в целом — той пряной заманчивой эпохе, на которую указывает подзаголовок — «ДекаDance-балет на музыку Рихарда Штрауса». Выбор музыки — ранние фортепианные пьесы (за роялем Дарья Смирнова), цикл «Четыре последние песни» и финальная ария Графини из поздней оперы «Сapriccio» (сопрано Людмила Бодрова), а также экзотические костюмы, придуманные Татьяной Ногиновой, придают представлению флер благонравной салонности, какой она видится авторам сквозь дымку дюжины десятилетий.

За «декаданс» отвечают в основном костюмы и фантазийный грим — художница Ногинова наделила их глубоким культурологическим смыслом. Правда, неподготовленному зрителю сложно догадаться, что за золотыми трусами, изумрудными прозрачными юбками и попугайскими гребнями на головах сольной пары кроется не дурная вариация на темы Бакста, а древняя шумерская цивилизация. Что вторая, не менее ярко разодетая и разукрашенная пара представляет природу Африки, что мужчина в серых обтягивающих штанах и кожаных ботинках до колен — Солдат, его партнерша в золотой шапочке — солдатская Муза, а три солистки в телесных комбинезонах, перевитых бирюзовыми лентами,— музы обычные. И что 50-минутная череда дуэтов, трио, соло и ансамблей складывается в человеческий жизненный цикл.

Впрочем, и без знания глубинной подоплеки очевидно, что авторы отнеслись к постановке с душевной страстью. Особенно хореограф, честно пытавшийся наделить три сольные пары разными пластическими лейтмотивами. Так, отношения дубоватого Солдата (Анатолий Сучков) и его золотоглавой Музы (Елена Князькова) романтизированы разнообразными арабесками и добродетельно-классическими поддержками. Эта Муза ни за что не закинет партнеру ногу на талию и не раскинется в призывном «бревнышке», как делают представительницы древних цивилизаций, остающиеся, впрочем, в границах классических приличий. Однако заметно, что хореограф стремился и к изобретению новых поддержек и комбинаций: в сравнении с его ранними работами вроде «Щелкунчика» или «Принцессы Пирлипат» Мариинского театра и даже с золотомасочной новосибирской «Золушкой» их количество заметно возросло. Это и переносы партнерши через спину; и отягощенные смещением оси обводки; и верхние выбросы, осложненные турами балерины в воздухе, особо обильными в трио главной Музы с Солдатом и « шумерцем». Смущает разве что неодолимое пристрастие хореографа к разнокалиберным «тодесам» (кружению балерин над полом), уравнивающее экзотичные и романтичные пары. Впрочем, тройка солисток, разбивавшая серию адажио темповыми маленькими прыжками, обеспечила балету ритмическое разнообразие, а дословные цитаты из Джорджа Баланчина помогли хореографу справиться с финалом, в котором все десять участников, двигаясь замедленно — как бы сквозь пелену времени, тонули в медленно гаснущем свете.

Все эти томные красивости, которые легко счесть претенциозными, а то и пошлыми, извинительны своим бескорыстным простодушием. Точно так же кажется неэтичным предъявлять претензии к солистам Детского музтеатра, сделавшим все, что в их силах, чтобы исполнить эту недетскую хореографию. К тому же отсутствие дистанции между исполнителями и зрителями, почти интимная близость, позволяющая, как в репетиционном зале, слышать тяжелое дыхание и подмечать мельчайшие физические неудобства, порождали некое единение и сочувствие к артистам. Уместным кажется лишь совет балеринам как следует размять пуанты: их производственный стук, легко перекрывавший и напряженное фортепиано, и старания сопрано, изрядно мешал погрузиться в высококультурную атмосферу салонного вечера.