Глава «Новых облачных технологий» Андрей Чеглаков о конкуренции и ценах на софт

Западные санкции на фоне военных действий на Украине и уход с российского рынка зарубежных разработчиков, в том числе Microsoft, Oracle и Cisco, спровоцировали массовый рост спроса на отечественные решения, которые моментально выросли в цене. Сохранилась ли конкуренция, почему дорожает ПО, сколько программистов уволилось с начала кризиса и как изменились отношения с зарубежными партнерами, “Ъ” рассказал гендиректор разработчика офисного пакета «МойОфис», компании «Новые облачные технологии» (НОТ) Андрей Чеглаков.

— В марте, после начала военных действий на Украине, вы возглавили «Новые облачные технологии» вместо основателя Дмитрия Комиссарова. С чем связано это решение?

— Мир сильно меняется, происходят изменения и в нашей компании. Мы выходим на все большее количество крупных, так скажем, возбужденно заинтересованных клиентов. Хочется создать максимально удобный продукт, обеспечить интеграции с другими информсистемами пользователя. Все это стало причиной корпоративной трансформации. Около десяти лет назад Дмитрий Комиссаров придумал «МойОфис», я был первым инвестором, который поверил в идею. Теперь Дмитрий Комиссаров сфокусируется на стратегии развития наших разработок, а моя задача — выйти на бизнес-уровень, на котором клиенты поймут, что они получили то, что им нужно. И главное — не будут бояться изменений. Путь перехода непростой, но преодолимый.

— Насколько выросло количество запросов на ваши продукты в связи с уходом из России зарубежных вендоров?

— Количество обращений выросло в разы.

— В этой связи, очевидно, нужно расширять вычислительные мощности, в том числе для облачных сервисов. Как вы решаете проблему дефицита серверов?

— «МойОфис Частное Облако» разворачивается на серверах клиента или доверенного партнера, обеспечивая контроль над данными на стороне заказчика. При желании облако можно сделать гибридным или публичным, но в любом случае оно не на нашем оборудовании. Мы поставляем не сервисы, а решения для сервис-провайдеров. Вопрос правильнее адресовать тем, кто занимается закупкой вычислительных мощностей.

— Сейчас взлетели ставки по кредитам. Как это сказывается на компании, финансировании проектов?

— У нас все в порядке с ликвидностью. Ожидаем, что по итогам 2022 года все показатели будут в плюсе. Хотя то, что мы сейчас видим вокруг, весьма тревожно. Это нельзя не признать.

— Какого роста показателей ожидаете?

— В 2021 году выручка выросла почти вдвое, до почти 1 млрд руб., а в этом году ожидаем пяти-шестикратный рост (по итогам 2021 года выручка компании, по данным «СПАРК-Интерфакс», составила 841 млн руб., а чистый убыток — 1,3 млрд руб.— “Ъ”). Бизнес в IT-cфере — это такая сложная матрешка, в центре которой — вендор, а вокруг него — партнеры. И от активности последних зачастую зависит интерес клиентов к решениям вендора, возможности масштабирования продукта на рынке.

— С начала кризиса на Украине, по данным РАЭК, из страны уехало до 70 тыс. IT-специалистов. У вас были увольнения?

— Мы не замечаем большого оттока. С конца февраля уволился 21 сотрудник, из них только несколько человек уехали за рубеж в связи с переездом супруга или супруги. При этом в марте и апреле к команде присоединилось 39 новых сотрудников.

— Планируете ли вы расширять штат и чем будете привлекать IT-специалистов?

— Да, мы планируем расширять штат, в этом году ориентируемся на плюс 15–20%. У востребованных программистов растут зарплаты, мы тоже в процессе обсуждения индексации. С точки зрения экономики компании это дополнительные расходы, но с позиции реагирования на то, что происходит,— неизбежность.

Хотя для разработчиков очень важно не только то, сколько они зарабатывают, но и с кем работают, какие задачи решают, насколько комфортна атмосфера в коллективе.

Особенность в том, что у нас немало подлинных звезд, то есть людей, на которых охотно идут не только молодые специалисты, но и люди с опытом.

— То есть главное — удержать звезд, остальные подтянутся?

— Самым важным для нас всегда были и остаются люди, поэтому мы работаем над удержанием и развитием каждого. У нас действительно экспертная команда, очень сильные руководители. Это одно из преимуществ. Материальная составляющая важна, но работники должны верить: то, что они делают,— ценно и нужно.

— Вы повышаете цены на софт?

— Нет. Мы не меняли цены уже более пяти лет. Но в планах стоит расширение палитры предложений. В апреле мы обновили продуктовую линейку, значительно расширили функциональность решений и предложили новые возможности интеграции, в июне планируем представить цены на новые продукты.

— Почему у всех отечественных производителей сейчас растут цены на софт?

— Порядка 80% затрат компании —зарплата тех, кто создает продукты. Зарплата программиста в среднем растет на 10–15% в год — за шесть-семь лет происходит почти удвоение расходов на ФОТ. Потребности сотрудников выросли вместе с инфляцией, поэтому и издержки растут.

— А тот факт, что западные вендоры ушли с рынка и низкая цена перестала быть конкурентным преимуществом отечественных разработчиков?

— Трудно говорить за остальных игроков. Если ситуация монопольная, то можно предположить в том числе корысть и жадность. Хотя я не знаю безальтернативных игроков, обычно ситуация конкурентная, и в ней цены не очень-то поднимешь. Поэтому здесь скорее речь про волатильность рубля, рост оплаты труда, увеличение числа сотрудников.

— У вас сильные отечественные конкуренты?

— Конкуренция сильная, да. И мы это приветствуем, потому что она не дает возможности расслабляться.

— Как долго можно использовать офисный софт без официальной поддержки?

— С точки зрения безопасности считается, что обновлять софт нужно хотя бы раз в год: за этот период всегда появляется несколько критических уязвимостей.

— Сколько времени требуется заказчикам, которые пользовались зарубежными решениями, чтобы адаптироваться к вашим продуктам?

— Если это большая система в крупной организации, как, например, «Росатом» или «Почта России», то полноценный переход занимает года полтора-два. Это дорога, которую нужно пройти. То же самое происходит при покупке любого другого корпоративного ПО. Даже когда вы обновляете систему, устанавливаете новые версии, это может быть некоторым вызовом. Я, например, всегда, когда применяю что-то новое, сначала чертыхаюсь, ищу нужные кнопки, думаю, что самое удобное было вчера. Но проходит немного времени, и привыкаю. Мы предлагаем максимально простой и понятный интерфейс, чтобы пользователь мог интуитивно разобраться.

— То есть заказчики, которые обратились сейчас, только через полтора года смогут полноценно пользоваться софтом?

— У нас есть клиенты, которые работают с «МойОфис» без всякой раскачки. Но есть ряд систем, которые нужно внимательно проанализировать и адаптировать с помощью действующих или новых партнеров. С этой целью мы готовы оказывать консалтинговые услуги. Смена любой софтверной платформы — трудоемкий процесс, он не происходит по щелчку. Мы знаем методики, как облегчить этот путь, как сохранить работоспособность систем.

— Как в целом отразятся на российском софте санкции и уход зарубежных вендоров?

— Раньше мы много времени тратили на убеждение в необходимости перехода на российское ПО. Сейчас клиенты стали более открытыми. Считаю, что нынешняя ситуация поможет российским производителям получить долю рынка и, главное, референтность, которая нужна для выхода на зарубежные рынки. Когда у компании есть опыт полноценного процесса внедрения и миграции в своей стране, это очень хорошая визитная карточка.

— Какие рынки сейчас имеют экспортный потенциал?

— Ввиду растущего спроса мы сосредоточились на домашнем рынке. Если говорить о других территориях, то продолжаем работать там, где уже были,— в странах Африки. На протяжении последних трех лет мы поставили 1,4 млн лицензий в Камерун, Гвинею, Джибути, ДРК и Бурунди.

— Изменились ли отношения с зарубежными клиентами на фоне происходящих событий?

— Нет, но у нас и не такая большая база зарубежных клиентов.

— Насколько эффективны, на ваш взгляд, меры господдержки отечественных разработчиков?

— Мы ощущаем поддержку.

Но клиенты зачастую или не закладывают достаточно бюджетов, или тратят их недостаточно уверенно, поэтому государство должно также формировать спрос.

Я имею в виду управление ожиданиями, когда компании могут получать субсидии на закупки, бюджетные ассигнования или речь может идти о централизованных закупках лицензий для определенных категорий пользователей. Такие меры приводят к формированию рынка. Важно и донесение сигнала, что пиратское ПО недопустимо в областях, где есть российские аналоги. И о том, что, в общем, недопустимо использование импортного программного обеспечения в зонах, которые оговорены президентом. Даже если срок для импортозамещения, казалось бы, выделен немалый, начинать нужно прямо сегодня.

— Есть ли у вас решения на базе открытого исходного кода (open source) и участвуют ли сотрудники вашей компании в международном open source-движении?

— Как и любой программный продукт сегодня, «МойОфис» содержит элементы open source, и в лицензионных упоминаниях вы всегда можете найти на них ссылки. Одновременно мы создаем редакторы, частное облако, корпоративную почту и другие продукты с нуля, делаем качественный проприетарный программный продукт (имеет закрытую лицензию.— “Ъ”). Мы планируем предложить несколько инициатив в сфере open source в России.

— Хотите часть кода выложить на российский аналог GitHub (международный сервис для хостинга и совместной разработки с открытым кодом.— “Ъ”)?

— Да, некоторую часть наших решений готовим к тому, чтобы выложить в открытый доступ. Мы ожидаем, что это будет интересно и международному сообществу.

— Изменилось на фоне западных санкций отношение к российским разработчикам в open source-сообществе?

— Нам известны случаи, как, например, отстранение Astra Linux от членства в консультационном совете фонда The Document Foundation (TDF), финансирующего развитие LibreOffice. Еще целый ряд сообществ дистанцируется от русских контрибьюторов (участников open source-проектов). Здесь каждый случай индивидуален. Известны примеры, когда вредоносное ПО оказывалось внутри open source-решений.

— Такие случаи появились сейчас или и раньше были?

— Были и раньше, однако сейчас мы видим рост.

— Почему провалились предыдущие попытки развития open source в России?

— Не было такой насущной потребности, как сейчас. Когда у вас есть привычная среда, очень сложно перейти на что-то новое. Но вообще, свободное ПО в России имеет свою долю рынка и многие компании считают его важным. Поэтому, думаю, в этот раз должно получиться. Тем более что внешние условия способствуют.

— «МойОфис» участвует в программе предустановки российского софта на смартфоны, планшеты и ПК с 1 апреля 2021 года. Насколько увеличилось число пользователей?

— На данный момент это порядка 12 млн скачиваний, из них около 4,5 млн активных пользователей ПК и смартфонов, которые работают в нашем софте ежемесячно.

— Сколько было скачиваний до предустановки?

— Тогда были сотни тысяч, а сейчас счет на миллионы. Предустановка стала серьезной поддержкой и очень полезным ходом для знакомства частных потребителей с тем, что есть на рынке российского ПО.

— У вендоров есть три варианта предустановки по закону: окно выбора, иконки со ссылкой на загрузку и полная установка на устройство. Причем за полную установку они берут плату. Как вы работаете?

— Мы работаем по всем трем вариантам. Программа предустановки не предусматривает плату вендора производителям устройств. Ни одна из сторон не имеет права брать за предустановку деньги.

— Какие у вас планы по развитию предустановки на фоне введенного в России параллельного импорта?

— Я слышал, что готовится послабление в этой части предустановки. Конечно, нас этот факт не очень радует, но мы готовы к любому решению регуляторов. Та база пользователей, которая уже есть, позволяет нам к этому подходить более открыто.

— Какой вклад в развитие вносит ваш основной акционер — «Лаборатория Касперского»?

— Учимся у коллег наработанным приемам, которые помогают им успешно работать на рынке. Мы многое обсуждаем с ними, в том числе технологические вопросы — например, строим архитектуру наших решений в соответствии с требованиями кибериммунности (разделение IT-системы на изолированные части и контроль их взаимодействий друг с другом). Редакторы «МойОфис» и почтовый клиент «МойОфис Почта» стали одними из первых пользовательских программ и первыми офисными утилитами для операционной системы KasperskyOS. Это сотрудничество развивается.

— Какие у вас планы в потребительском сегменте?

— Обладая многомиллионной базой установок, мы просто обязаны внимательно следить за рынком B2C. Видим в нем огромный потенциал. До конца года выйдем с новыми продуктами для частных потребителей, а также для малого бизнеса.

— Вы планировали эти продукты и раньше или решили развивать на фоне ухода из России зарубежных вендоров?

— Мы ориентировались на это с момента создания компании. Но сейчас рост спроса со стороны больших организаций требует огромной концентрации в части обслуживания, сервиса, миграции систем, поэтому мы немного отложили вывод этих продуктов. Мы просто не вытянем заниматься сразу всем, и пока наш приоритет — крупные заказчики.

— Есть планы по развитию шрифтов, разработчики которых также начинают отказываться от России?

— Мы этим активно занимаемся. Мои первые шаги в бизнесе много лет назад были связаны именно с русификацией компьютерных сред и созданием шрифтов, так что тема персонально близка. На сайте «МойОфис» мы уже выложили в открытый доступ для скачивания 11 бесплатных шрифтов XO_fonts в 24 начертаниях. Особенно эта работа становится актуальной в свете блокирования Monotype доступа к своей библиотеке шрифтов для российских пользователей. Нам важно обеспечить совместимость с распространенными шрифтами, чтобы пользователи могли сохранить оригинальное форматирование и верстку документов, созданных с использованием популярных иностранных решений.

— Сколько времени уходит на создание шрифта?

— За каждым шрифтом стоит как минимум год-полтора работы. Люди, которые этим занимаются, имеют особый тип мышления. Например, Стив Джобс занимался каллиграфией.

— Вы тоже занимались каллиграфией?

— Нет. Я математик по образованию. Мне нравятся чистые цифры.

Интервью взяла Юлия Степанова