Касым-Жомарт Токаев пытается открыть новую страницу в истории страны

Власти Казахстана пытаются подвести символическую черту под самым драматичным событием в новейшей истории страны — январскими протестами, в ходе которых погибли и были ранены десятки человек. В качестве демонстрации того, что прежние ошибки учтены, 5 июня будет проведен референдум о поправках к конституции, которые, как говорится на агитационных плакатах, дадут начало «новому Казахстану». Правда, как убедились корреспонденты “Ъ”, серьезного анализа январских событий в Казахстане все-таки до сих пор не провели, а значит, перевернуть страницу будет непросто.

Незажившая травма

Референдум назначен на 5 июня, то есть пройдет он ровно через пять месяцев после кровавых событий января. Напомним, что протесты из-за повышения цены на сжиженный газ начались 2 января, причем преимущественно в западных регионах страны. Достаточно быстро они перекинулись и на центральные города, включая Алматы. Именно там 4 и 5 января развернулись, по сути, уличные бои между протестующими и силовиками, а уже 6 января в страну ввели миротворческие силы Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ).

В начале июня об этих событиях в Алматы не напоминает практически ничего — по словам жителей города, последствия беспорядков устранили достаточно быстро. Строительной сеткой затянуты лишь два здания: акимат (мэрия) и резиденция первого президента страны Нурсултана Назарбаева. Но если акимат ремонтируют, то резиденцию — просто разбирают башенными кранами.

Большинство плакатов с призывами принять участие в референдуме кажутся не слишком информативными: «Приходите и голосуйте за перемены!», «Вместе построим новый Казахстан!». Но встречается и другой плакат — о «десяти ярких переменах», которые должны наступить по итогам воскресного волеизъявления. В частности, планируется зафиксировать в основном законе тезис о том, что земля и ее недра не «находятся в государственной собственности» (как говорится в конституции сейчас), а «принадлежат народу», пусть даже «от имени народа право собственности осуществляет государство».

Пожалуй, самая обсуждаемая поправка звучит так: «Близкие родственники президента Республики Казахстан (в том числе и действующего лидера — Касым-Жомарта Токаева.— “Ъ”) не вправе занимать должности политических государственных служащих, руководителей субъектов квазигосударственного сектора». При этом любые упоминания об особом статусе первого президента страны Нурсултана Назарбаева из конституции исключаются. Кроме того, в основном законе предлагается закрепить запрет на смертную казнь и описать функции уполномоченного по правам человека — чиновника, который должен будет «содействовать восстановлению нарушенных прав и свобод человека и гражданина».

Пока же с целью «восстановления нарушенных прав» некоторые граждане периодически приходят к стенам городской прокуратуры Алматы. Задержаний на этих акциях нет, но и масштаб их такой, что явно никому не угрожает — буквально 10–20 человек. В основном — родственники арестованных и убитых в результате январских событий.

Так, мать троих детей Шапагат Кадирова рассказала “Ъ”, что ее муж, сварщик Бектурган Алимжан, вообще «не имел дел с политикой». Но 5 января он ушел на частный заказ и просто пропал. В течение десяти дней женщина пыталась искать супруга, пока 15 января ей не позвонили из морга. Теперь семья получает пенсию по потере кормильца — 66,5 тыс. тенге (9,6 тыс. руб.), но этого явно не хватает. «Я обращалась в фонд "Казакстан Халкына" (название переводится как "Народу Казахстана".— “Ъ”), но ответа не было. Зато когда видео с моей историей попало в соцсети, деньги мне стали присылать простые люди»,— говорит женщина. По словам собеседницы “Ъ”, если ей предоставят собственное жилье, а каждому из детей выплатят достойную компенсацию, то она оставит политическую активность.

На вопрос “Ъ” о том, верят ли они в изменения к лучшему после референдума, все собеседники из числа участников акции отвечают отрицательно.

«Старая собака не поддается дрессировке»,— говорит мужчина в майке с надписью на казахском: «Я не террорист». «Какой может быть новый Казахстан, если наших ребят по-прежнему задерживают? Мы просто требуем, чтобы убийц нашли, чтобы невиновных отпустили,— отмечает Гульнар Кожаева, чей сын, фитнес-тренер Азамат Кожаев, находится под стражей.— Это смешно, власти говорили о тысячах иностранных боевиков, но их тела потом якобы похитили из морга. На самом деле возле моргов стояли солдаты с автоматами, наши люди не могли даже пройти туда и опознать своих родных!»

Вдруг в углу, где уставшие стоять с плакатами люди отдыхают от жары, раздаются крики. «Полицейский? А ну уходи отсюда! Ты что, хочешь на нас донести? Провокатор! Я сейчас скажу матерям — они сами тебя выгонят!» — кричит женщина на молодого мужчину. Он тихо встает с бордюра и уходит. «Полицейский не я, а мой двоюродный брат,— объяснил мужчина “Ъ” в стороне от недружелюбных протестующих.— Его арестовали в конце января, говорят, за превышение должностных полномочий. Мне он рассказывал, что они просто стояли (на митинге.— “Ъ”), приказа (применять силу.— “Ъ”) не было. А позже были допросы задержанных, и там, возможно, так получилось… Но он подчиненный, по собственному желанию так бы не стал делать. Лейтенант, только год назад учебу закончил. Знаешь, казахская пословица есть: "Ворона своего птенца тоже белым называет". Они (другие участники митинга.— “Ъ”) меня прогнали, у них дети погибли. А мой братишка что, не человек? Была рассылка в WhatsApp, я и пришел сюда, за него».

Согласно информации Коалиции НКО Казахстана против пыток, по данным на 17 мая в стране зафиксировано 164 сообщения о пытках по следам январских событий. Причем больше всего их даже не в Алматы, а в Талдыкоргане — административном центре Алматинской области, который находится в 200 км от крупнейшего города.

Но есть сообщения и с запада, и с севера страны — Атырау, Костаная, Актобе. Между тем, как отмечают правозащитники, уголовные дела заведены лишь по 52 случаям.

«Недавно власти получили команду заводить против полицейских дела по пыткам,— рассказывает “Ъ” глава фонда "Либерти" Галым Агелеуов.— Но это делается очень формально, чтобы предъявить начальству статистику. Арестовывают людей в звании ниже капитана. Также нам известны случаи, когда на жертв пыток давят, заставляя забирать заявления. Делать это очень легко, ведь жертвы сами под следствием и рассчитывают за счет такой сделки смягчить свой приговор».

Что касается участия в тех событиях ОДКБ, то оно обросло мифами, причем негативными. Хотя миротворцы прибыли в Алматы только 6 января, когда самая острая фаза беспорядков миновала, и занимались в основном охраной важнейших объектов, собравшиеся у прокуратуры верят: погибшие есть на совести не только казахстанских силовиков. При этом ни власти Казахстана, ни даже СМИ о применении силы миротворцами никогда не упоминали. «Подозрения на этот счет были, но ни одного случая мы не зафиксировали»,— заявил “Ъ” руководитель алматинского бюро «Радио Азаттык» (филиал «Радио Свобода», весь холдинг признан в России СМИ-иноагентом) Касым Аманжол. «Случаев нет, но тут срабатывает историческая память,— рассуждает в беседе с “Ъ” правозащитник Евгений Жовтис.— У людей возникает ассоциация с протестами 1986 года (тогда жители были недовольны назначением на пост Казахской ССР Геннадия Колбина, никак ранее не связанного с республикой.— “Ъ”). Тогда, по разным сведениям, в Казахстан были переброшены военные из других регионов СССР, в том числе из Сибири. И вот там были пострадавшие, то есть раненые и травмированные».

Энергия Второй республики

Менее политизированные жители Алматы, которые в первые дни января просто оставались дома, находятся (судя по беседам с “Ъ”) в некотором замешательстве. Они не следят ни за громкими уголовными делами, ни за новыми инициативами властей, а январские события им представляются лишь переделом власти и собственности между различными группами в элитах. «Раз они вышли, значит, кому-то это было надо»,— рассуждает женщина, сидящая в очереди в Центре обслуживания населения — местном аналоге МФЦ. Текст вынесенных на референдум поправок практически никто из опрошенных “Ъ” рядовых жителей Алматы не читал, хотя энтузиазм избирателей очень важен — если явка будет менее 50%, референдум признают несостоявшимся.

По сути, единственное, что о референдуме в Казахстане понимают все,— это то, что он окончательно уводит с политической арены Нурсултана Назарбаева и его окружение.

Публичного разоблачения периода его правления нет: разбитые в январе адресные таблички на проспекте Назарбаева восстановили, панно с его изображением по-прежнему занимает почетное место на Монументе независимости. Не стали возвращать на место лишь надпись «Фонд Нурсултана Назарбаева» на здании по соседству с резиденцией — золотые буквы сорвали протестующие. Своеобразным прощанием с прежним периодом стало интервью господина Назарбаева политологу Данияру Ашимбаеву. Самая яркая цитата из него звучит так: «Много лет мы строим в Казахстане правовое государство. Его основополагающим принципом является то, что закон — един для всех. Если кто-то из моих родственников за моей спиной воспользовался моим именем как прикрытием для нарушения закона, то они должны понести соответствующую ответственность». В свою очередь, о Касым-Жомарте Токаеве бывший президент высказался исключительно положительно. А по поводу референдума заявил: «Я считаю, что каждое поколение имеет право вносить изменения в основной закон, если это является насущным велением времени и будет способствовать прогрессу, демократическому развитию общества».

«Цели и задачи референдума понятны: Касым-Жомарт Токаев хочет запустить вторую республику с того же, с чего начиналась первая,— объясняет “Ъ” депутат от правящей партии "Аманат" Айдос Сарым.— Президент прежде всего политик. Он хочет получить позитивную энергию, прозондировать отношение общества к новым реформам, объединить людей вокруг своих идей и ценностей. Сделать то же самое можно было и через парламент, но поскольку президент хочет перезагружать всю политическую систему, то правильно было бы начинать с подключения максимального числа граждан».

Термин «вторая республика», который употребил господин Сарым, используется в агитации весьма активно, явно отсылая ко Второй французской республике (1848–1852). Однако критики власти напоминают, что успешным этот исторический период назвать трудно — за это время к власти пришел авторитарный племянник Наполеона Бонапарта, который затем объявил себя императором.

Впрочем, «позитивную энергию» среди активных граждан “Ъ” все же удалось ощутить. «Власти стали бояться,— говорит Константин Пименов, управляющий магазинами сети Milavitsa в Казахстане, которые серьезно пострадали в ходе январских протестов.— Средний класс стал намного больше интересоваться политикой, сильно выросла аудитория местных Telegram-каналов. Хотя и Назарбаеву надо отдать должное: при нем давления на малый и средний бизнес тоже не было. Ситуация была лучше, чем в России и Белоруссии».

«Что бы ни говорили власти, никакого перехода от суперпрезидентской республики к президентской по-прежнему нет. Полномочия президента не расширились, но и, по сути, не уменьшились,— говорит “Ъ” профессор Казахстанско-немецкого университета в Алматы Рустам Бурнашев.— Изменения, которые собираются внести в конституцию, очень незначительные. Но в целом изменения, произошедшие в стране, очень серьезные. Это создало большие надежды на будущее, которые теперь власти придется оправдать».

Кирилл Кривошеев, Алматы; Александр Константинов, Нур-Султан