Мужские коллекции сезона SS 2023

Несколько сезонов, да что там — несколько лет, мужская мода увлеченно и последовательно деконструировала все возможные гендерные стереотипы. За это время на мужчин были надеты, кажется, все вещи из женского гардероба, а гендерная амбивалентность (внутри отдельно взятого фэшн-дизайна) достигнута. Коллекции сезона весна-лето 2023 показали, что пространство конструктивного опять перемещается от блузок и кринолинов к пиджакам и брюкам, и мода начинает разбирать и заново складывать все элементы того, что называют тейлорингом — то есть кройку и шитье традиционного мужского костюма. И складывать новым, иногда самым причудливым образом, но всегда нежно и даже трепетно — человечно.

Текст Елена Стафьева

Между тем, это был сезон розового цвета. Вот буквально как в фильме Funny Face, где эксцентричная редакторша поет «Мне нужны платья только из розового!»,— только не платья, а розовые пиджаки, розовые брюки, розовые кофты и даже предметы не очень понятной функции, но тоже розовые. Тут бы помянуть голубой для младенцев-мальчиков и розовый для младенцев-девочек, но мы обойдемся и просто скажем, что да, это один из итогов той самой гендерной революции, которую мы пережили. Но именно пережили — никого уже больше не удивляет не то что розовый в качестве главного мужского цвета, но и блузками, юбками, платьями никого из потребителей моды уже не шокировать, и даже обыватели привыкли к знаменитостям, не определяющим себя как квир, но выходящим на всякие мероприятия во всем таком.

Одна из самых нежных розовых коллекций получилась у Ermenegildo Zegna: Алессандро Сартори сделал то, что он умеет делать лучше всего, а именно очень простых форм и свободных объемов брюки, пиджаки и кофты — с той изящностью и совершенством исполнения всех деталей, которая и отличает люксовую моду от всего остального. В этих простых, но ужасно элегантных вещах не было ничего чересчур — объемы были не слишком объемными, а розовый совсем не агрессивным, и все пребывало в прекрасной гармонии: свободные брюки и пиджаки с кофтами с прозрачными вставками и розово-бежевые оттенки с приглушенно-лимонными и серыми.

Про свою коллекцию Hermes Вероник Нишаньян сказала «c’est une proposition tendre»: и вот это «нежное предложение» — вообще рефрен следующего лета. Нежность, которая дает свободу,— поэтому главный предмет следующего лета, причем не только у Hermes, это шорты, которые показали буквально все. Нишаньян их соединяла со всем: с пиджаками, свитерами, виниловыми анораками — и тут были те цветосочетания, в которых ей и Hermes нет равных, как, например, графитовые шорты с серо-бежевой рубашкой и пудрово-розовым пиджаком. Или те же графитового цвета шорты и лавандовый анорак с такой же панамой, и даже открытый, яркий бирюзовый с этим же лавандовым — дико рисковое сочетание — не выглядел вызывающе, как и арбузный розово-красный и солнечный желтый.

Последним вызовом в мужской моде можно считать прошлую летнюю коллекцию Fendi, где Сильвия Фенди сделала кроп-пиджак и мини-шорты. Они вызвали буквально волну открытых мужских торсов в обрезанных по линии груди рубашках и пиджаках, экспонируя изящное — именно изящное, а не брутальное, мужское тело и заставив всех, не только мужских, дизайнеров сфокусироваться на диафрагме. В коллекции Fendi следующего лета нет ничего кроп — пиджаки длинные с широкими плечами, а шорты так вообще практически бермуды. Вообще, вся она стала чутким исследованием того, как работают традиционные мужские одежные коды сегодня — в мире после гендерной революции, где уже никого ничем не удивишь. В ней было много декомпонованного — например, свободный плащ, который выглядел так, будто бы с него что-то спороли, а все, что было вокруг, успело как-то вытереться и выгореть. И это, надо сказать, выглядело очень красиво. А из достижений гендерной революции хочу дополнительно отметить вот что: сумки окончательно перестали делиться на мужские и женские. В руках у мужчины может быть кошелка или маленький багет, или большой баул — и все это вполне годится и для женщин.

Мужская коллекция Dior Кима Джонса была прекрасна — как, впрочем, и всегда. Формально объединенные темой садоводства два дома с садами, семьи Диор и Дункана Гранта и Ванессы Белл, были внешней рамкой для страсти самого Кима Джонса ко всему, что связано с группой Блумсбери. Коллекция стала не только трибьютом наследию этих людей, их уникальному стилю, в том числе и стилю жизни, их свободе от гендерных ограничений, но и манифестом той легкости, которой отмечена великая традиция британского садоводства в лице ее выдающихся носителей. Легкости соединять все со всем в такие комбинации, которые только выглядят случайными, а на самом деле глубоко продуманы, как и живописная нерегулярность и даже запущенность английского сада. Сложного нежного оттенка розовый пиджак, где дополнительная пара рукавов выглядывает из-под пол, как некогда концы перевязи из-под камзола мушкетера — глубокая любовь Джонса к историческому мужскому костюму всегда видна в его дизайне для Dior и он виртуозно ею пользуется. Еще один деконструированный пиджак, денимового оттенка серо-голубой, который как будто выгорел на солнце, а потом с него спороли карманы и от них остался более яркий след — такое пересечение с Fendi. Соединение велосипедных шорт с шортами спортивными, а к ним еще широкополая шляпа, надетая сверху на бейсболку, безрукавки с принтами в виде рисунков Гранта из собственной коллекции Кима Джонса, плотные меланжевые носочки и какие-то словно изгрызенные боты — спортивное со спортивным и с чем-то еще, что в итоге дает очень свежий и очень современный вид. Вообще, насколько Ким Джонс тонок, остроумен и изобретателен в мужской одежде, настолько же он пока предсказуем и скован в женской.

Розовые — бандажи? корсеты? — закрывали торсы моделей на показе Dries van Noten. Одежда эта была создана с отсылками к стилю парижских Zazous 40-х и лондонских Buffalo 80-х, но с таким же правом тут можно было бы вспомнить и zoot suit, униформу цветных комьюнити Нью-Йорка 40-х — все это одежда субкультур, существовавших в не очень дружественном окружении. Формально же это был костюм утрированного силуэта — затянутая талия, широкие брюки с защипами у пояса, широкие плечи. Но суть коллекции состояла в воспевании не столько субкультурного, и даже не в легкой игре с маскулинным и феминным, которая тут тоже была, сколько искусства сочетаний: подчеркнуто строгого костюма со шлепанцами, шорт с лонгсливом и ковбойскими сапогами или спортивных штанов с рубашкой и галстуком. И вот это умение составлять странные сочетания, которые вызывают эмоции и пробуждают воображение, важно отличать от простого стремления соединять вещи как можно более нелепым образом.

А вот где нарочитость была, так это в коллекции Louis Vuitton, сделанной студией Верджила Абло и ставшей еще одним трибьютом ему. Показ предварял настоящий американский музыкальный парад с оркестрами во дворе Лувра, а сама она была построена на сочетаниях не менее эксцентричных цветов, вещей, объемов и пр. И надо сказать, что формально это вроде бы продолжало стиль, придуманный Абло для Louis Vuitton, но выглядело довольно натужным формализмом. И было очевидно, что прощание с Верджилом уже несколько затянулось и все ждут объявления имени нового дизайнера и появления новой эстетики мужского Louis Vuitton.

А вот у кого нет никакой нарочитости при всей его эксцентричности, так это у Крейга Грина. В этой же коллекции Craig Green кусочки или осколки разных традиционных мужских ролей — стремена, паруса, парашюты, лестницы и вообще всякая амуниция и униформа — складывались в совершенно другой мир, в котором все это лишалось экспансии, агрессии, завоевания, вообще всего того, что традиционно называлось «мужественностью», и превращалось в поэтическую свободу от всех этих ролей, в воспарение и просветление. Деконструкция мужественности — и содержательная, и формальная,— имеющая целью вовсе не гендерную амбивалентность, не разрушение формальных гендерных кодов, а разрушение содержательных гендерных стереотипов. И создание поэтического текста, в котором, как в любом поэтическом тексте, все привычное, помещенное в странную, непривычную, неожиданную позицию, приобретает глубину и новый смысл.

Собственно, все это нам говорила и коллекция Prada. Начавшись тем же самым лейтмотивом всего будущего лета — исследованием классического костюма и его возможностей: чуть смещенные пропорции классической двойки, крутая черная кожа, тотальный деним,— она двинулась в сторону таких странных вроде бы сочетаний, как черная кожа с веселеньким ярким клетчатым плащиком или короткие кожаные шорты с клетчатыми же длинными кофтами, где прадовский треугольник на груди был сделан из трогательной бабушкиной тесемочки, какой прежде обшивали передники и детские платьица,— не просто два предмета с разных полок, но из разных миров, они оказывались вместе в одном луке, и это было таким жестом примирения и соединения.

В общем, упорство, с которым дизайнеры много лет наряжали парней на подиуме в платья, принесло плоды. Они взрастили в мужском костюме мягкость, нежность, человечность и способность понимать и принимать во всех остальных — во всех, и мужчинах, и женщинах. Принятие и платьев, и пастельных тонов, и шорт с плащом, и корсетов — совершенно без обязательств все это носить. А если что-то и вышло из моды окончательно, так это всяческое жесткое милитари и прочая токсичная маскулинность.

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram