Что документальное кино делает с реальностью и как это помогает понять, принять или изменить ее

Вопреки самым общим представлениям, документальное кино — вовсе не объективное отображение жизни как таковой. Как и любой рассказчик, режиссер-документалист выбирает способ повествования, приближает или отдаляет своего героя, фокусируется только на нем или оглядывается вокруг, сам входит в кадр или остается невидимым и неподвижным. Одним словом, не просто фиксирует, а интерпретирует. И в этом смысле документальный фильм мало чем отличается от вымышленной истории. Имея дело только с тем, что происходит здесь и сейчас или происходило когда-то, но осталось на пленке в виде хроники, документальное кино оказывается скорее способом договориться с реальностью, подчинить ее, подчиниться ей, обмануть ее, спрятаться от нее за кинокамеру. На примерах 12 фильмов Ксения Рождественская рассказывает, как разные приемы документальной режиссуры по-разному взаимодействуют с реальностью.

---

Дальний план

Попытка отойти подальше, чтобы увидеть более полную картину, отстраниться в поисках объективности. Издали лучше видны исторические события, потрясения, собственная ушедшая жизнь.

«В поисках Шугармена»
Малик Бенджеллуль, Швеция—Великобритания, 2012

Один из лучших документальных фильмов ХХI века, жизнеописание американского музыканта Сиксто Родригеса. Выпустив в начале 70-х пару альбомов (было продано ровно шесть копий), он перестал записываться, и в Штатах никто ничего о нем больше не слышал. Зато в ЮАР его песни приобрели ураганную популярность, их переписывали подпольно, Родригес был популярнее Элвиса. В 90-е южноафриканский музыкальный журналист решил написать статью о том, как на самом деле умер Родригес. В этой детективной истории участвуют пожилые продюсеры, один немолодой строитель и тысячи фанатов. Ничего личного — точно выбранная дистанция, позволяющая увидеть одновременно музыкальную сцену США, политическую историю ЮАР и настоящее человеческое чудо.

«Невошедшие кадры из жизни счастливого человека»
Йонас Мекас, США, 2012

Видеодневник, точнее — видеопоэма великого литовско-американского авангардиста и поэта Йонаса Мекаса, вольно смонтированные фрагменты жизни, поблекшие (старая пленка выцветает) — и оттого, кажется, еще ярче залитые солнцем. «Ничего не происходит в этом фильме»,— то и дело напоминает закадровый голос почти девяностолетнего Мекаса. Он пересобирает заново кадры, когда-то казавшиеся необязательными, смотрит на них сквозь мутное стекло уже прожитой жизни — и оказывается, что из них состоит весь мир. Не просто дальний план, но надмирный, всечеловеческий: прощание с собственным счастьем.

---

Общий план

Фиксация того, что происходит прямо сейчас: куда все это вырулит — пока непонятно, но камера в руках дает если не ощущение контроля над историей, то хотя бы чувство, что занят делом.

«Битва за Чили. Восстание буржуазии»
Патрисио Гусман, Чили, 1975

Трилогия «Битва за Чили» показывает историю чилийского путча в реальном времени: это хроника и марксистcкий анализ последних месяцев правления президента Сальвадора Альенде и блока «Народное единство». Пять человек, в том числе режиссер Патрисио Гусман, следят за тем, как возникают волнения, как в стране начинаются новые времена, как подготавливается «дорога для государственного переворота». В первой части трилогии камера всегда оказывается в водовороте толпы, авторы говорят с людьми, слушают их, бегут и протестуют вместе с толпой. И умирают вместе с ней — первая часть трилогии заканчивается смертью оператора, успевшего запечатлеть портрет своего убийцы. После переворота записи переправили за границу, монтаж фильма был завершен в Гаване.

«Кино для Карлоса»
Ренато Боррайо Серрано, Россия, 2017

Курсовая работа гватемальца Ренато Боррайо Серрано в Школе доккино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова притворяется семейной комедией, бесхитростным взглядом на семейные отношения: он снимает первый Новый год своего новорожденного сына, Карлоса. Родители жены не очень довольны ее выбором. Бабушка Карлоса хотела бы другого зятя — «простого Ивана», дедушка хотел бы выпить. «Ничего-то нашего в нем нет»,— говорит бабушка, глядя на внука. У нее собственный взгляд на русскую идею, русскую гордость и воспитание детей. Маленький Карлос спеленут двумя культурными кодами, русским и латиноамериканским, но пока что его это не очень заботит. Тещу Ренато Боррайо Серрано снимает с особым чувством, и камера в его руках — одновременно психолог, семейный летописец и отчасти орудие мести.

«Дикий, дикий пляж. Жар нежных»
Александр Расторгуев, Россия, 2005

Режиссерская версия — 340 минут эпоса из жизни русского дикого пляжного отдыха, с вином, морем, детьми, бабами, бабниками, надувными матрасами, семечками, сексом, мелкими и крупными властителями, разговорами о счастье, верблюдом, карликом, голой и разомлевшей правдой. Граница между постановкой и жизнью размыта, как размыта граница между нежностью и макабром; частное тонет в общественном, личное превращается в фарс. Лучший российский исследователь реальности Александр Расторгуев всю жизнь стремился создать «шедевральный калейдоскоп подлинного лица Родины». Этот сборник новелл, за который режиссера называли и Чеховым, и Босхом, не портрет Родины, но ее след на морском песке.

«Город 24»
Цзя Чжанкэ, Китай, 2008

Гибрид игрового и неигрового кино, поэма о смене эпох в новейшей истории Китая: на месте бывшего завода по производству авиационных двигателей строится гигантский жилой комплекс; рабочие, всю жизнь отдавшие заводу, больше никому не нужны. Реальные интервью с рабочими почти невозможно отличить от постановочных. Когда на экране появляется Джоан Чэнь в роли рабочей, похожей на Джоан Чэнь, реальность и вовсе выворачивается наизнанку. Из отдельных историй складывается грандиозная фреска современного Китая — мир между старым и новым, между трудом и капиталом, между общей победой и частными поражениями, между правдой и киноправдой.

---

Крупный план

Портрет человека или явления, а иногда и подробное описание собственного отражения в зеркале.

«Двоюродный дядя»
Алан Берлинер, США, 2012

Фильм-эссе о болезни Альцгеймера: Эдвин Хониг, двоюродный дядя режиссера Алана Берлинера, постепенно перестает узнавать окружающих, уходит в себя, его личность распадается. Алан навещает его, фиксируя течение болезни и размышляя о том, не суждено ли и ему вот так окончить свои дни. Но в первую очередь это фильм о памяти, искусстве и переводе с божественного языка на земной: Хониг — поэт, драматург, критик, переводчик с испанского Сервантеса, Лорки, Кальдерона, посвященный в рыцари президентом Португалии и королем Испании. Он пускается в путь через равнины беспамятства, перестает помнить свое имя, потом — слова человеческого языка, потом — все остальное, но в нем остаются осколки стихов. Все фильмы Берлинера — крупнейший план самого себя, картинки из семейного альбома, где из-за каждого плеча выглядывает сам Алан Берлинер.

«Истории, которые мы рассказываем»
Сара Полли, Канада, 2012

Фильм-обманка, исследующий механизмы воспоминаний, правды и умолчаний. Актриса Сара Полли («Вес воды», «Химера») пытается разобраться с тайной собственного рождения: кто был ее отец? кого любила ее мать? что вообще происходило в год, когда она родилась? — и для этого собирает своих родственников и просит их вспомнить семейную историю, вновь и вновь показывает семейную хронику, встречается со своим предполагаемым отцом, делает тест ДНК. Главная героиня фильма — мать Сары Полли, судя по семейным видео — женщина неотразимая. Этот детектив снят настолько изощренно, что зрители не распознают реконструкцию до самого финала — когда в кадр входит взрослая Сара Полли и говорит что-то актрисе, сыгравшей ее мать. Все воспоминания — ложь, правды не существует.

«Тонкая голубая линия»
Эррол Моррис, США, 1988

Крупный план судебной ошибки, один из самых важных фильмов в истории кино: «Тонкая голубая линия» помогла невиновному человеку выйти из тюрьмы. Рэндолл Адамс был приговорен к пожизненному заключению за убийство полицейского, которого он не совершал. Эррол Моррис разговаривает и с Адамсом, и с тем, кто его обвинил,— Дэвидом Харрисом, и с полицейскими, и с адвокатами, и с судьей, под музыку Филипа Гласса он монтирует эти интервью с обрывками газет и старыми фильмами, наконец, он реконструирует ночь убийства — показывая не столько события, сколько ощущения, сюрреальный ночной кошмар. И становится очевидно, кто убийца, как устроена судебная система и какую роль в любом расследовании играют старые фильмы.

---

Футадж

Монтажное кино, сделанное из хроникальных кадров,— самая субъективная форма дока именно потому, что притворяется самой объективной.

«Они никогда не станут старше»
Питер Джексон, Великобритания—Новая Зеландия, 2018

Великий летописец небывалого Питер Джексон («Властелин колец») смонтировал горький и нежный фильм о Первой мировой войне, о солдатах, запечатленных на пленках ВВС и Имперского военного музея в Лондоне. Пленки были отреставрированы: кадровая частота увеличена, изображение раскрашено, слова, которые произносят герои, восстановлены при помощи специалистов, читающих по губам. Все это сделано с таким уважением к людям, к правде и к кинематографу, что ни на секунду не возникает ощущения фальши. Настоящий героический эпос — и одновременно настоящая драма маленьких людей.

«Представление»
Сергей Лозница, Германия—Россия—Украина, 2008

Сергей Лозница («Блокада», «Государственные похороны») работает с хроникой, как никто другой,— с математической точностью выверяет ритм, отказывается от закадрового текста, оставаясь, насколько это возможно, абсолютно нейтральным, отстраненным, и предлагая зрителю самому вырабатывать отношение к тому, что происходит на экране. «Представление» — монтажный фильм, видеоматериалы киножурнала «Наш край» 50–60-х годов, деконструкция советской пропаганды. В фильме самозабвенно пляшут, поют, декламируют, перевыполняют, льют, жнут, театр как искусство сталкивается здесь с театром как способом выжить — и в этом громыхании экранного оптимизма не видно ни капли радости.

«Человек-гризли»
Вернер Херцог, США, 2005

Кино, собранное из записей Тимоти Тредвелла, «доброго воина», одержимого идеей защитить медведей гризли от злого мира. Он ежегодно уезжал на Аляску, где изучал медведей и вел видеодневник. Потом медведь убил Тредвелла и его подругу. Этот видеодневник попал в руки режиссера Вернера Херцога, всегда снимавшего фильмы о безумцах, одиночках, фанатиках. Херцог нашел своего идеального героя, превратив нарциссические видеоотчеты Тредвелла не то в историю болезни, не то в героический миф. По этому фильму можно изучать херцоговскую концепцию «экстатической правды»: он взаимодействует не с реальностью, а с ее поэтизированной, неудобной, «торжественной и бессмысленной» версией.

---

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram