«Помешанные на утешении» Торстена Лензинга в Зальцбурге

Драматическая программа Зальцбургского фестиваля в его первый полноценный год после ковидных ограничений крайне насыщена. Среди ее премьер — пьеса «Помешанные на утешении» популярного в Германии режиссера Торстена Лензинга, объединившая на сцене людей, животных и большую трубу. Рассказывает Алексей Мокроусов.

Огромная труба перекрывает горизонт сцены. Перед нею двое взрослых на пляже разыгрывают сцены из жизни детей. Шарлотта (ее играет Урсина Ларди) и Феликс (Девид Штрисов) не просто забавляются — они вспоминают своих родителей, разбираются со своими комплексами и случайными встречами. Аквалангист выходит из воды — буквально сваливается с трубы, он еле дышит и, кажется, сейчас отдаст концы. Его удается спасти, а заодно и поиграть его ластами. Но завязывающийся разговор способен привести к далеко идущим последствиям, если бы не способность метафорического театра играть обстоятельствами времени и места. Апофеозом череды эпизодов из жизни детей и животных становится диалог страдающего от одиночества осьминога (Урсина Ларди) и подсознательно ищущего собственной смерти такого же одинокого дайвера; финал же переносит в будущее, в дом престарелых. Там за 88-летней Шарлоттой ухаживает робот-сиделка, который умеет угадывать желания пациента по глазам.

Драматическая программа Зальцбургского фестиваля по обыкновению объединяет классическую драматургию и современные тексты. В этом году одну из главных площадок, городской драмтеатр, закрыли на ремонт, но это на производительности ни в коем случае не сказалось. В афише пять спектаклей: во-первых, бессмертный «Имярек» Гуго фон Гофмансталя, им фестиваль начинается каждый год. «Ифигения» отсылает к текстам Еврипида, Расина и Гёте; «Хоровод» Артура Шницлера переписан современными драматургами, в том числе Михаилом Дурненковым. За современность отвечает Торстен Лензинг со своими «Помешанными на утешении», социально-радикальное представлено «Ингольштадтом» в постановке Иво ван Хове — самое точное вместе с «Ифигенией» попадание в лейтмотив фестиваля этого года, выраженный словом «Inferno». Дантовский «Ад» звучал и вживую, в рамках марафонского, до часу ночи, коллективного чтения «Божественной комедии» с участием таких знаменитостей немецкоязычного театра, как Кетлин Моргенейер.

Отчасти все это копродукция: с фестивалем работают крупнейшие драматические театры Европы. Например, «Ингольштадт», поставленный по пьесам близкой к Бертольту Брехту Мари-Луизы Фляйсер (одну из ее пьес экранизировал и Фассбиндер), сделан вместе с венским Бургтеатром. А Лензинг работает сразу с восемью театрами Франции, Германии, Швейцарии и Люксембурга. Но, поскольку инициатором проекта выступили австрийцы, мировая премьера прошла в Зальцбурге.

«Помешаны на утешении» во многих отношениях необычный спектакль. Репетиции длились два года — речь именно о репетициях, а не просто обдумывании замысла и декораций. Для репертуарного театра сроки неприемлемые, для фестиваля подавно. Но если хочешь работать с Лензингом, деваться некуда: независимый режиссер сам обычно продюсирует проекты и сам определяет, сколько месяцев, а то и лет их готовить. Ему охотно помогают: спектакли яркие, критика в восторге, многие предлагают Лензингу место директора театра, но безуспешно — это как анархиста Кропоткина звали в 1917-м поруководить Временным правительством. Последнюю постановку, «Бесконечное удовольствие» по роману Дэвида Фостера Уоллеса, пригласили на берлинский фестиваль «Театртреффен» — выше награды в немецкоязычном театре почитай нет: Лензинг встал в один ряд с Кристофом Марталером, Франком Касторфом и Михаэлем Тальхаймером, пусть и не впереди их.

С режиссером вот уже 20 лет работает одна и та же команда первоклассных актеров. Та же Урсина Ларди — актриса берлинского театра «Шаубюне», снималась в «Белой ленте» Михаеля Ханеке. Девид Штрисов был любимым актером Юргена Гоша в Дюссельдорфе и снялся в фильме «Фальшивомонетчики», получившем в 2006 году «Оскара», Себастьян Бломберг работал с «Фольксбюне» Касторфа и венским Бургтеатром, а Андре Юнг — с режиссерами Гербертом Вернике, Йосси Вилером и Йоханом Саймонсом. Трое из них участвовали сейчас в чтении «Божественной комедии».

Ожидания подогревал и дебют Лензинга в качестве драматурга. Прежде он ставил пьесы или прозу — в диапазоне от «Вишневого сада» до «Братьев Карамазовых». На этот раз он сам написал текст, получилось занятно, хотя этюдность все-таки чувствуется в некоторых мизансценах. С другой стороны, когда Юнг изображает флегматично-задумчивого орангутанга, а Бломберг медленно ползет по сцене как заправская черепаха, нехотя заваливаясь в зал, в их перевоплощении столько обаяния, что любая кажущаяся длиннота оборачивается ощущением особого, театрального времени. А уж Ларди играет осьминога, будто всю жизнь только этим и занимается, хотя о том, испытывает ли осьминог поминаемый в пьесе страх перед смертью, порождающий страх перед жизнью, стоит спрашивать скорее дайвера, который сам всего боится. Бояться случается и зрителям первых рядов партера: та самая огромная труба, которая поначалу волна, а к концу — итог биографии (художники Гордиан Блюменталь и Рамун Капауль), готова, выкатываясь на авансцену, кажется, давить всех без разбору.

О пристрастии Лензинга к миру животных говорит и интервью в сопровождающем премьеру буклете: в животных, мол, он обнаруживает лучших собеседников, молчаливых и все понимающих. В ситуации, когда одинокую старость скрашивают роботы-сиделки, эти признания выглядят скрытой утопией, архаичной поэзией, из-за которой, собственно, двуногие животные все еще ходят в театр.