Дмитрий Корчак об итальянском россиниевском фестивале

Известный российский тенор Дмитрий Корчак выступает в этом году на прославленном фестивале Россини в итальянском городке Пезаро. В опере «Отелло» Россини ему досталась партия Родриго — того, из-за которого разгорелся конфликт в трагедии Шекспира. О географических удобствах фестиваля, сложности своей партии в «Отелло» и причинах продуктивности Россини Дмитрий Корчак рассказал Владимиру Дудину.

— Вы давно выступаете в Пезаро. Насколько интересна, универсальна и современна модель именно этого фестиваля?

— Да, на фестивале я выступаю более десяти лет, исполнил много опер Россини, а дебютировал когда-то в его знаменитом «Stabat Mater». Затем еще пел в «Маленькой торжественной мессе», были и сольные концерты. Пезаро — необыкновенно интересное место. Кроме того, что здесь родился Россини, это еще и очень удачно расположенный курортный городок на Адриатическом море. И хотя творческая жизнь Россини была больше связана с другими городами — Болонья, Неаполь, Париж, трудно выбрать более удачный вариант для летнего фестиваля, чем Пезаро. Конечно, здесь есть все, что нужно туристу летом, но главное в том, что вдобавок к автомобильной доступности сразу несколько значимых фестивалей — Зальцбургский, «Арена ди Верона», Брегенц, Мачерата и многие другие, что в логистическом смысле очень помогает любителям оперы. А для молодых артистов несомненный плюс — возможность показаться всем директорам, отвечающим за кастинг артистов, и агентам, которые обязательно приезжают на премьерные спектакли.

— Но фестивалю уже больше сорока лет. Его концепция меняется с годами?

— Концепция абсолютно точна и не позволяет существенно отклоняться от своей идеи — фестиваля музыки Россини. После ухода Альберто Дзедды бразды правления были переданы Эрнесто Паласио — великолепному тенору, агенту и знатоку творчества Россини, он и продолжает укреплять заложенные традиции. Неизменно ставятся две оперы; одна постановка может повторяться из прежних сезонов, но всегда с новым составом исполнителей. Каждый год названия опер варьируются, и огромное количество опер, которые Россини написал, даже повтор спектакля все равно уникальное событие, тем более что мало кто из приезжих его видел в предыдущем исполнении. Есть еще россиниевская академия, созданная для обучения молодых певцов, которые проходят практику, лекции, индивидуальные занятия с педагогами, мастер-классы, концерты и обязательно участвуют в постановке оперы «Путешествие в Реймс». А потом многие студенты становятся участниками основной программы фестиваля. Что касается вызовов текущего и недавнего времени, в первую очередь, это, пожалуй, ковидные и постковидные ограничения. В прошлом году, в самый разгар эпидемии, фестиваль все же состоялся, но с некоторыми изменениями. Я тогда участвовал в качестве дирижера в новой постановке оперы «Брачный вексель». Если говорить глобально о современности этой музыки и фестиваля, то я с большой уверенностью склоняюсь к тому, что Россини абсолютно современен — сегодня мы наблюдаем мировой бум его опер. Все больше режиссеров проявляют интерес к музыке Россини, появляется все больше певцов, прекрасно владеющих техникой и стилем исполнения этой музыки.

— Что показывает фестиваль этим летом?

— В этом году здесь две новые постановки больших опер — «Граф Ори» и «Отелло», а также возобновляется «Газета». Особым событием будет финальный концерт участников фестиваля в честь знаменитого оперного режиссера Пьера Луиджи Пицци, которого на фестивале, как и во всей Италии, очень любят и уважают.

— Вы вхожи в круг россиниевских певцов. Их нравы сильно отличаются от других певцов-специалистов — от вагнеровских артистов, например?

— Мне всегда нравился этот фестиваль своей неповторимой атмосферой именно потому, что это некое братство артистов, здесь чувствуется сплоченность единомышленников, занимающихся одним делом, которое они любят, и способных оценить по достоинству качество и трудность исполнения. А в свободное время играют в футбол, в теннис, встречаются на пляжах, в музеях… Что касается исполнения музыки Россини, то в ней действительно есть много очень своеобразного, она требует, чтобы исполнитель обладал великолепной техникой, справляясь с тесситурой, колоратурами, каденциями, фразировкой, а также актерским талантом и выносливостью в том числе. Казалось бы, это все должно быть применимо и к произведениям Верди или Вагнера в такой же степени, но многие партии Россини писал для определенных людей с незаурядными способностями, и вот это-то сегодня и является основной проблемой при поиске артистов.

— Русские певцы с недавних пор активно теснят итальянских в стремлении освоить стиль Россини. Успешно?

— Я с радостью могу сказать, что российские певцы (или, скажем шире, славянские), для которых этот жанр вроде бы далек и которые ему уделяли мало внимания ранее, сегодня демонстрируют просто невероятное качество исполнения этой музыки. Более того, они для самых лучших театров мира — незаменимые россиниевские артисты. И в Пезаро в этом году на фестивале тоже есть несколько певцов из России в главных партиях.

— Как вам работается с Розеттой Кукки, которая ставит «Отелло»?

— Розетта Кукки — режиссер, работы с которым певцы ждут с нетерпением, а это в современной оперной режиссуре все-таки редкость. В том, как она подходит к сценическому мышлению, к проработке образов, в масштабном видении сцены очевиден большой опыт, она абсолютно погружена в партитуру, разбирается в нюансах, уважает замысел композитора. Естественно, она имеет право на свое прочтение сюжета или смещение акцентов, но при этом без отрыва от логики партитуры. Хотя к пониманию ее концепции мы шли в диалогах, а порой — и в спорах.

— И насколько горячо приходилось спорить?

— Вы знаете, оказалось, что с человеком, так глубоко проникающим в нотный материал, понимающим, что заложено в музыке, всегда легко договориться, понять его точку зрения, основанную на эффекте зеркальности, вариативности и поиске разных красок одного и того же звука.

Сложность с «Отелло» ведь в том, что в этой опере шесть теноровых партий, три из которых — главные, и каждую из этих трех режиссер должен сделать разной. Отелло — самый понятный характер, но голос, требующийся для исполнения этой партии, уникален, там тесситура порядка трех октав. Яго также по характеру понятен: жестокий интриган. Партия Родриго более романтичная, но и неимоверно сложная, одна из самых сложных среди тех, с которыми мне доводилось иметь дело, очень высокая, динамичная и виртуозная. В этом спектакле, чтобы найти нужный контраст, мы добавили в образ персонажа нотки растерянности, неуверенности, смятения, а в некоторых моментах — грубости, возникающей от психологической неустойчивости и беспомощности, страха и одновременно желания. Все эти грани персонажей играют в спектакле благодаря элементу соревновательности, прописанному в самой партитуре.

— В чем для вас главный секрет россиниевской музыки и, если на то пошло, высокой творческой продуктивности Россини?

— Он любил жизнь, умел жить и получать от этого удовольствие. Россини с легкостью сочинял и нередко использовал в новых произведениях отрывки из уже написанных опер. При этом мы не должны забывать, что все 39 опер были написаны им до 37-летнего возраста, затем он отложил перо и до конца жизни опер больше не писал… Но это уже было во Франции. Мне кажется, все, кто приедет в Италию и заглянет на фестиваль в Пезаро, поймут атмосферу этого места. Россини мог родиться только в Пезаро, другой человек здесь просто не мог родиться. Здесь все полно светом, солнцем, морем, вкусной едой, пляжами, горами, культурными ценностями, историческими достопримечательностями. В каждом камне — тысячелетняя история. Театры — в каждой деревушке. Мне кажется, генетически это закладывает в характер людей подобное отношение к жизни.