Почему детей лечить труднее, чем взрослых

Каждый раз, публикуя историю ребенка, которому требуется дорогое лечение, мы сопровождаем статью комментарием врача. Доктор объясняет, почему именно этому ребенку требуется именно такое лекарство или техническое средство реабилитации. Но убедить читателей в целесообразности наших сборов бывает непросто. Особенно скептичны те читатели, которые сами болеют тем же, чем и ребенок, о котором мы рассказываем. Логично примерить проблему на себя, обнаружить, что лечение взрослого дешевле в разы, и заподозрить Русфонд в недобросовестности. Мы, однако, не устаем разъяснять каждое решение, принятое экспертами Русфонда и врачами. Нам важно, чтобы читатель понимал, на что именно потрачены его деньги.

«Самый мощный слуховой аппарат Siemens стоит 20 тыс. руб.,— пишет в Русфонд читатель под ником Alex Star.— Я такой использую уже много лет, у меня четвертая степень тугоухости. Вы на что деньги собираете?»

Резонное сомнение. Действительно, зачем покупать детям слуховые аппараты по 160 тыс. руб., если вот человек с тяжелой тугоухостью свидетельствует: аппарат за 20 тыс. руб. отлично работает много лет.

Ключевые слова тут — «много лет». Они означают, что когда-то наш уважаемый читатель слышал, по слуху научился говорить, знает, что мир полон звуков, что звуки бывают полезные, как, например, объявление на вокзале, или приятные, как музыка, или теплые, как слова близкого человека. Нашему читателю аппарат нужен для того, чтобы восстановить утраченный слух, ценность которого он хорошо понимает.

Теперь представьте себе ребенка, который не слышал звуков никогда в жизни, не знает, что они существуют, не понимает, зачем звуки нужны, и даже не может сказать, хорошо ли работает предлагаемый ему слуховой аппарат. Вы вставляете такому ребенку в ухо очень хорошо работающий Siemens за 20 тыс. руб., а ребенок слышит только бессмысленный, мучительный грохот. Поэтому многие слабослышащие дети от слуховых аппаратов решительно отказываются.

Слуховой аппарат для ребенка, который никогда не слышал, должен, во-первых, иметь функцию педиатрической настройки, то есть доктор должен иметь возможность услышать и сопоставить с данными объективных обследований то, что слышит в слуховом аппарате ребенок, а потом, постепенно прибавляя громкость, приучить маленького пациента к звуку.

Во-вторых, детский аппарат должен быть многоканальным и уметь по-разному усиливать разные частоты звука. Взрослые люди в результате болезни или травмы обычно теряют слух равномерно во всех диапазонах. Неслышащий ребенок не слышит разные диапазоны по-разному. Если просто усилить такому ребенку звук в ушах и повести на концерт классической музыки, то из всего оркестра ребенок будет слышать, например, только скрипки, а виолончели не будет слышать совсем. На улице будет слышать, как мяукает кошка, но не будет слышать, как едет грузовик. Согласитесь, это как минимум опасно.

Кстати, об опасности. Даже с самым дорогим аппаратом слух у никогда не слышавшего ребенка не восстанавливается мгновенно, а формируется долго и с помощью специалистов. Первое, чему ребенка учат,— воспринимать сигналы тревоги. Во многих общественных местах, в торговых центрах, в транспорте сигналы тревоги не только озвучиваются голосом или конвенциональным сигналом, но и транслируются в FM-диапазоне непосредственно в слуховые аппараты слабослышащих людей.

Одним словом, слуховой аппарат для ребенка — это куда более умная машина, чем даже самый мощный слуховой аппарат для взрослого. С подобной разницей детских и взрослых цен мы сталкиваемся и в других областях медицины. Например, детский хирургический стол дороже взрослого, потому что ребенок слишком быстро теряет температуру под наркозом — и стол должен быть с подогревом. Даже детский пластырь, чтобы закреплять стационарные катетеры, дороже, чем пластырь для взрослого: дети подвижнее, обычный пластырь у них под ключицей не держится, а переклеивание взрослого пластыря доставляет ребенку слишком много ненужных страданий.

Инна Кравченко, журналист, специально для Русфонда