Мода в России становится более экологичной

Принципы устойчивого развития за последние несколько лет стали не только обязательным пунктом стратегий крупных мировых компаний, но и вошли в повседневную жизнь обычных людей. Общество переходит к более осознанному потреблению, выбирая вещи, которые подлежат переработке или уже прошли ее. В ответ на запрос появляется все больше компаний и дизайнеров, готовых предложить экологичную продукцию, снижающую негативное влияние на экологию.

Вика Газинская, создатель собственного бренда Vika Gazinskaya

— Что для вас экодизайн?

— Если мы говорим о дизайне одежды, то здесь можно перечислять очень много разных направлений. Главная цель — сократить отходы и мусор, а значит, и первичное производство, которое эти отходы формирует. Например, экологичные ткани могут быть не только из органически выращенного хлопка/шелка/льна (что, например, спасает микробиом почвы), а изначально сотканы из отходов — когда для производства полотна используются уже существующие хлопковые и не только изделия. Сегодня перерабатывается все: и нейлон, и пластик из океана, и тот же использованный ранее деним. Поэтому экологичный дизайн одежды одновременно и про органическое земледелие, и про переработку мусора, который не сгниет, зато переработается в ваше новое красивое платье.

— Насколько сейчас это востребованное направление в мире и в России?

— В мире моды о sustainability начали говорить и заниматься не менее десяти лет назад, но популярность оно набрало только после 2018 года. За последние годы у всех огромных холдингов (таких как Keiring и LVMH group, например) появились свои большие подразделения в рамках компании, которые отвечают за внедрение устойчивого развития во все их бренды.

В России это, к сожалению, несильно применяется. Больше этим дышат маленькие честные бренды. Но и на Западе много фейка: компании красиво говорят одно, а по факту делают другое.

— Что вы делаете в этом направлении?

— Я запустила sustainable-линейку VIKA 2.0 (на фото одно из платьев коллекции) в первый карантинный год. Так уж случилось, потому что готовились мы к ней за полтора года до этого. Я изучала и ткани, и фабрики, и саму экологическую повестку. Мне было важно глубоко погрузиться в данную тему, чтобы делать ее честно.

— Много ли можно заработать на экодизайне?

— Зарабатывать можно при правильном ведении дел. Возможно, пока не столько, сколько на гипермассмаркете, но с умным, дельным подходом наверняка возможно и это.

— Чего не хватает для развития этой сферы?

— Желания, понимания, бизнес-жилки. У нас в стране как-то все немного позже приходит.

— Должно ли государство помогать дизайнерам?

— Сейчас государство этим направлением не особо интересуется, на мой взгляд. А если и выделяет бюджеты, то они не всегда идут в нужных направлениях.

— Есть ли специализированные выставки и другие мероприятия в сфере экодизайна?

— Не в России. Я бывала в Лондоне и Париже на специальных выставках тканей, которые специализируются только на устойчивом развитии. В рамках выставок проходили прекрасные конференции и сессии с профессионалами в этих сферах.

— Отразятся ли санкции на климатическом направлении в моде?

— Уже отразились. Поэтому самое время в рамках нашей страны начинать реализовывать экологические повестки честно и добросовестно. И реально помогать легкой промышленности, включая независимых честных дизайнеров.

Саша Полярус, основатель ресайкл-проекта POLYARUS

— Как вы понимаете идею экодизайна?

— Это дизайн, который думает об экологии в разных направлениях и на всех этапах. Например, это recycling (переработка) и upcycling — все, что касается этого направления. Моя концепция выглядит так: мы берем вторсырье, что-то ненужное и делаем это нужным. То есть экодизайн может решать проблему утилизации многих отходов.

— Насколько это востребованное направление в России и мире?

— В мире это направление развивается последние 20 лет. Некоторые государства стараются закреплять на законодательном уровне требования о возможности последующей переработки материалов. Моему проекту восемь лет, и за это время в России происходило становление осознанного потребления, раздельного сбора мусора, вторичной переработки. Так что прогресс есть, и очень серьезный.

Хотя первые четыре года проекта население в России было не подготовлено к таким понятиям, как recycling, они этого не понимали. А то, чего люди не понимают, они отрицают. Так что было довольно тяжело продвигать свою идею. Но сейчас тренд на экологичные товары и resale (перепродажа) постепенно укрепляется. Поэтому снова становятся популярны комиссионные магазины и секонд-хенды, при этом они превратились из барахолок для бедных в места, где можно найти интересные брендовые винтажные вещи, а иногда — настоящие сокровища.

— Почему вы выбрали сферу экодизайна?

— Около десяти лет назад я перестала есть мясо, а также отказалась от кожаной обуви, сумок и других предметов одежды. Примерно в это же время я впервые поехала за границу, в Париж, и была страшно впечатлена увиденными там дизайнерскими проектами, которые занимаются вторичной переработкой. Меня это так вдохновило, что, когда я вернулась в Санкт-Петербург, уволилась с должности ивент-менеджера и начала у себя в съемной комнате шить сумки. Так в марте 2014 года начался мой проект. Потом уже набивала руку, покупала промышленное оборудование, а три года назад я смогла открыть свою студию в центре города с шоу-румом.

— Какие проекты уже реализованы?

— Мы сделали очень много проектов и коллабораций с компаниями и художниками, о которых я мечтала. Например, с IKEA, Аdidas и Reebok, а также парковым комплексом Новая Голландия и центральным выставочным залом «Манеж» в Санкт-Петербурге. Помимо этого мы шили мерч (брендированные товары) для Пушкинского музея в Москве.

— Как общество относится к вашей продукции?

— Сейчас очень хорошо. Наши товары любят, покупают и дарят друзьям и близким. К нам за продукцией приходят банки и даже нефтекомпании с довольно консервативным менеджментом и выбирают экомерч. Мы уже четвертый год работаем с Moscow Urban Fest (крупный ежегодный фестиваль в парке «Зарядье»). Его организаторы по итогам мероприятия собирают все баннеры, драпировки, флаги и отправляют в нашу студию, где мы на базе этих материалов шьем мерч и готовимся уже к следующему году. Получается зацикленный процесс.

— То есть ваш проект сразу стал успешным?

— Нет, было довольно много трудностей. Поначалу проект совсем не приносил денег, потому что сложно было продать свои товары, потому что мало кому из покупателей была понятна наша концепция и мало кто ее разделял. Были даже мысли уехать в Берлин, где направление экодизайна было уже тогда хорошо развито. Но потом я поставила перед собой задачу поменять ситуацию в России и заинтересовать людей тут этой темой. Сейчас моя миссия — формирование культуры осознанного потребления.

— Можно ли заработать на экодизайне?

— Конечно, можно заработать, если делать уникальный, крутой и качественный продукт. Но это вопрос времени. У меня была загвоздка именно в уникальности — мой стиль не сразу поняли. Мне потребовалось четыре года, чтобы добиться экономической эффективности. Но ситуация уже поменялась, так что сейчас молодым дизайнерам выходить на рынок будет проще. Общество психологически подготовлено, а экопродукты ценятся. Поэтому появляется все больше компаний, которые занимаются дизайном в этой области. Мы дружим. У нас в Санкт-Петербурге даже образовалось комьюнити переработчиков: мы сотрудничаем со швейными производствами и помогаем друг другу. Если, например, у кого-то перегружено производство, мы перенаправляем заказы внутри этого сообщества. Мы исходим из того, что чем больше переработчиков, тем больше вторсырья будет переработано.

— Должно ли в этом помогать государство?

— Это было бы классно. Например, правительство могло бы предоставлять производственные помещения на субсидированной основе. Государственные дотации, гранты и подобная помощь упростили и ускорили бы процесс становления нашей сферы.

— Отразились ли на развитии направления санкции против России?

— Санкции отразились на всех отраслях, и на нашей тоже. Было больно терять заказы, клиентов и крутые истории, которые мы могли бы реализовать.

Анна Погодина, основатель бренда экологичной одежды Petrichor

— В чем ключевое отличие экодизайна от других направлений?

— Основная концепция и одновременно вызов — причинить как можно меньше вреда планете при производстве. Можно решать эту задачу разными путями, совмещая их или совершенствуясь в одном. Один из вариантов — upcycle, то есть создание новые вещей из старых с улучшением их свойств, другой — zero waste, это максимальное сокращение объемов отходов и углеродного следа. Также существует бионаправление — когда используются натуральные материалы, красители, упаковка и локальное производство.

Но любой дизайн должен закрывать потребность потребителя. А потребитель после приобретения продукта, в свою очередь, разделяет 50 на 50 ответственность с производителем за его дальнейшую судьбу.

— Чем вас привлек экодизайн?

— По образованию я дизайнер одежды и до создания проекта работала в индустрии больше десяти лет и насмотрелась на количество отходов, производимых при пошиве. Сложно даже оценить их масштабы, так как цепочка поставок и производства не останавливается ни на минуту. Сотни километров ткани превращаются в то, что завтра будет висеть в витрине. Завершив работу в крупной компании, я основала бренд экологичной одежды, в рамках которого мы не только делаем базовые коллекции одежды из крапивы, конопли и кукурузы, а также отшиваем мерч, но и разрабатываем экологичные дизайн-решения для брендов.

— Как такие решения реализуются?

— Например, для поставщика кофе компании Lavazza на двусторонних лонгсливах мы наносили принты красителем, полученным из кофейного жмыха, оставшегося после приготовления напитков в кафе. Делали коллекцию одежды No plastic its fantastic из органического хлопка с вискозной вышивкой для магазина zero waste товаров, а также помогали запускать бренду Snegiri производство одежды из сертифицированной шерсти, консультируя и оказывая помощь в дизайне, закупках и производстве.

— Какие ключевые проблемы можно выделить в развитии экодизайна?

— Трудностей немало. Мы стараемся максимально локализовать своих поставщиков и производителей, но не хватает технологий. Есть заводы, которые перерабатывают пластик в гранулы и могут делать вторичное сырье, но не текстиль. То же самое и с переработкой одежды: качество продукции падает и она годится только для производства перчаток, ветоши и подстилочных материалов. Помимо этого не разработаны сертификаты для экологичной продукции. Фабрики не мотивированы на переработку отходов, так что приходится заниматься дополнительной логистикой по вывозу межлекальных выпадов (остатки раскроя ткани) либо забирать все обрезки вместе с партиями продукции и заниматься этим самостоятельно.

— Как люди воспринимают вашу работу?

— Летом 2019-го, когда я только начинала говорить про одежду из конопли и крапивы, многие посмеивались, отговаривали. Но потом случилась Грета Тунберг, и мир накрыла волна экоповестки. В 2020 году, несмотря на пандемию, мы выжили, хотя существовали меньше года. Нас поддержали люди, наши клиенты, которые помогают идти дальше и сейчас.

— Чего в России не хватает для развития сферы экодизайна?

— Прежде всего технологий и поддержки локального производства. Почти все текстильные фабрики разрушены, а новые не строятся. Даже те, что сохранились, привязаны к европейскому оборудованию и красителям. Цены на материалы российского производства не выдерживают конкуренцию с поставками из Турции или Китая. И я готова переплачивать, чтобы поддержать локальное производство — только был бы ассортимент. Но при всем желании отечественных тканей в коллекции набирается в лучшем случае 20%.

Ксения Ярема, основатель бренда винтажных пиджаков Pijmak

— В чем состоит смысл объединения моды и экологии?

— Это история про осознанное потребление, попытку осознать, куда катится наша планета и что делать с перепроизводством и тем мусором, который постоянно образуется. Устойчивый дизайн предполагает точный расчет количества товара, который будет производить бренд, чтобы не было перевыпуска. Потому что есть много примеров, когда люксовые бренды, пытаясь избежать обесценивания своего товара, просто сжигали его в большом количестве, чтобы не продавать со скидками, а с нового сезона выпускали уже другую коллекцию. Но сейчас и эти компании тоже приходят к переработке своей продукции.

С другой стороны, осознанное потребление в дизайне заставляет людей задуматься, как производится дешевая футболка из масс-маркета, которую мог шить ребенок на другом конце света или которую могли сделать из выращенного на химикатах хлопка.

— Как развивалось направление экодизайна в России и мире?

— Активно процесс начался примерно четыре года назад и стал очень органично входить в нашу жизнь. Люди, глядя на большое мусорное пятно в океане, на полигоны, где разлагается огромное количество вещей, которые оказались лишними, пришли к пониманию того, что надо менять навязанную маркетингом систему потребления. Так что направление экодизайна сейчас очень востребовано в мире, чуть меньше — у нас, так что хотелось бы его здесь расширить. Но важно, что осознанное потребление становится общепринятой нормой, а общество приходит к тому, что не зазорно носить бывшую в употреблении одежду.

— Как вы пришли в эту сферу?

— Я как человек, который всегда хотел заниматься дизайном, училась и на модельера-конструктора, и на дизайнера, а когда выпустилась — поняла, что логичнее всего будет шить на заказ. Индивидуальным пошивом я занималась пять лет, и это дало мне большой опыт, понимание, чего хотят женщины, и осознание того, что эти желания во многом одинаковы. В какой-то момент волшебство творчества исчезло, я выгорела и долго думала о том, зачем вообще эта одежда нужна. А потом в магазине винтажной одежды наткнулась на пиджак 1980-х годов, посмотрела, как он сшит, какие там пуговицы, из какой он ткани сделан, поняла, что передо мной артефакт, которым нужно пользоваться. Это был момент прозрения. И я решила, что из старых пиджаков буду делать новые. В итоге я пришла к тому, что осознанность — это не только про одежду, но и про отношения с людьми.

— Как вы применяете этот принцип в жизни?

— Самый банальный пример: я собираю отдельно органический и сухой мусор, благо в России сейчас расширяется система двух баков.

— С какими трудностями вы сталкиваетесь?

— Главная постоянная трудность — поиск сырья. Нашу работу очень затруднила пандемия. До нее было весело ездить за винтажными пиджаками в Европу, потом это стало невозможно и нужно было искать поставщиков в России. Также есть вопрос масштабирования. Это никогда не станет многомиллиардным бизнесом, потому что у бренда есть потолок: он ограничен сырьем.

— Легко ли привлекать внимание покупателей к экопродукции?

— Наши первые клиенты были настоящими ценителями, и они прямо пищали от восторга, но было много и тех, кто спрашивал, что за ерундой мы занимаемся. Сейчас общество по-другому относится к теме апсайклинга: люди видят в нашей одежде много тех смыслов, которые мы туда вкладываем.

— К чему может привести закрытие западных магазинов?

— Скорее всего, опять популяризуется hand made, а также люди будут более осознанно относиться к вещам, потому что начнут понимать, что такой же классной майки, как та, на которой они только что поставили пятно, уже купить невозможно.