Как одно дело о госизмене привело к отставке правительства Германии

60 лет назад в Западной Германии случился один из первых крупных политических скандалов в послевоенной истории: сотрудников журнала Der Spiegel обвинили в государственной измене за разглашение секретной информации об обороноспособности страны. Обвинения вызвали мощную общественную реакцию — акции протестов охватили ФРГ почти на три месяца и стали причиной смены правительства. Ульяна Волохова рассказывает, как развивалось «дело „Шпигеля"» и почему демократия и гражданское общество от него только выиграли.

Ночной рейд

В пятницу, 26 октября 1962 года, в сумерках под проливным дождем от одного из универмагов Дюссельдорфа к машине спешил пожилой мужчина. Под мышкой он нес завернутого в бумагу гуся для воскресного жаркого. За несколько шагов до автомобиля дорогу ему преградили сотрудники уголовной полиции. Они обратились к нему «герр Аугштайн» и попросили проехать с ними в участок. Мужчина отказался, заявив, что его фамилия не Аугштайн. При себе у него были водительские права на имя Эриха Фишера, но полицейские все равно настояли, чтобы он отправился с ними в участок. Там его продержали два часа и отпустили, так и не объяснив причину задержания. Мужчину действительно звали Эрих Фишер, он работал рекламным агентом в западногерманском общественно-политическом журнале «Шпигель». Машина, на которой он делал покупки перед выходными, принадлежала редакции и была оформлена на имя основателя и издателя журнала Рудольфа Аугштайна.

Приблизительно через полчаса после того, как Фишер покинул полицейский участок в Дюссельдорфе, 50 сотрудников уголовной полиции, службы военной контрразведки, федеральной прокуратуры и городской полиции подъехали к редакции журнала «Шпигель» в Гамбурге. Они отключили телефонный коммутатор и лифты, заблокировали выходы, запретили сотрудникам покидать здание и стали прочесывать редакцию — этаж за этажом, кабинет за кабинетом — в поисках Аугштайна и журналиста Конрада Алерса. Ни одного ни другого так и не обнаружили. Зато на месте оказались оба главных редактора (с 1962-го по 2013-й в «Шпигеле» их было двое). Одного — Йоханнеса К. Энгельса — взяли с пакетом цветной капусты на парковке, второго — Клауса Якоби — нашли в редакции. Обоим предъявили ордер на обыск рабочих помещений и их домов.

Все помещения редакции были опечатаны: кабинеты редакторов и корреспондентов, конференц-залы, библиотека, архив, бухгалтерия, рекламный и коммерческий отделы, фотолаборатория, даже кладовки и туалеты были заняты следователями. Они планомерно доставали содержимое из шкафов и сейфов, раскладывали и изучали бумаги. Всего, как позднее посчитали журналисты, ими было обработано порядка 5,5 млн листов. Якоби и Энгельса под конвоем отвезли домой, где тоже провели тщательный обыск, обследовав все — от кроватей детей до соломы в стойле пони. У Якоби изъяли коробку из-под мыла с семейным архивом и детские рисунки, у Энгельса — кучу каких-то бумаг, включая открытку от тети и визитку детских яслей. Офисы «Шпигеля» в Бонне и Дюссельдорфе тоже были обысканы и опечатаны.

Пока в редакциях и домах сотрудников шли обыски, на улицах Гамбурга была развернута целая спецоперация по поиску издателя журнала Рудольфа Аугштайна. Работа дорожной полиции была практически парализована: никто не выезжал на вызовы, все выслеживали машину с номерным знаком HH-SY 100. Несколько часов было потрачено на поиск неизвестных мужчин, стремительно запрыгнувших в машину и умчавшихся от здания редакции в тот самый момент, когда туда подъезжали представители органов. Когда машину наконец выследили, за рулем оказался какой-то прораб, у которого была встреча в соседнем с редакцией здании. Прораб объяснил, что они с коллегой ни с кем из редакции «Шпигеля» не знакомы и спешили к машине, потому что не хотели промокнуть.

Примерно в это же время в маленьком андалуcском городе Торремолинос полицейские стучали в дверь одного из номеров местного отеля. Дверь открыл Конрад Алерс — журналист «Шпигеля», приехавший с женой провести несколько дней без детей. Обоим объявили, что они арестованы.

Около полуночи того же вечера к Рудольфу Аугштайну, проводившему вечер в компании своего друга и его девушки в одном из дюссельдорфских ресторанов, подошел официант и сообщил, что ему звонит брат. Услышав, что в редакции его журнала обыск, Аугштайн рассмеялся, но брат, адвокат по профессии и советник по юридическим вопросам в «Шпигеле», не шутил — дело серьезное, настаивал он, есть подозрения в государственной измене. Воскресным утром 28 октября Аугштайн добровольно явился в отделение гамбургской полиции, где его допросили и взяли под стражу. Под арестом уже находился Клаус Якоби, Йоханнеса К. Энгельса полиция отпустила. Конрада Алерса испанские власти посадили на самолет до Франкфурта-на-Майне, где его взяла под стражу немецкая полиция. Чуть позже в тюрьме оказались еще один журналист «Шпигеля» Ганс Шмельц, брат издателя Йозеф Аугштайн и директор журнала Ганс Детлев Беккер. Всех их обвиняли в госизмене и разглашении государственной тайны и угрожали тюремными сроками до 15 лет. Основанием для всех этих обвинений стала одна-единственная статья.

Статья

«Канцлер покинул свою резиденцию в Бонне и, как фюрер в начале западной кампании 10 мая 1940 года, заперся в командном бункере в Айфеле. Его сопровождали люди из федерального совета по обороне и командование ВВС Германии. <...> Третья мировая война началась в пятницу вечером почти три недели назад. Первым был взрыв ядерной бомбы над военной авиабазой ФРГ. За ним последовали взрывы ядерных бомб над аэродромами и ракетными установкам НАТО в Германии, Англии, Италии и Турции». Так начиналась статья Конрада Алерса и Ганса Шмельца «Условно обороноспособны», из-за которой сотрудникам «Шпигеля» было предъявлено обвинение в госизмене.

Подробные обстоятельства начала новой мировой войны, которые описывались в статье, были легендой, которую получила немецкая армия — бундесвер — перед началом ежегодных осенних учений НАТО Fallex. Учения 1962 года были первыми, в которых имитировалось широкомасштабное наступление СССР и других стран Варшавского договора на Западную Европу. Предполагалось, что все начнется с нескольких ядерных ударов по военной инфраструктуре НАТО в Европе, первый из которых придется по объектам в ФРГ, а затем наступление продолжит обычная армия. Участники учений должны были продемонстрировать способность национальных армий противостоять наступлению, а гражданских служб — поддерживать инфраструктуру для фронта и мирного населения.

Как удалось выяснить журналистам «Шпигеля», ФРГ катастрофически провалила Fallex-62. Данные о ходе учений и анализ возможных причин такого удручающего результата и стали материалом шестнадцатистраничной статьи, опубликованной в 41-м номере Der Spiegel от 9 октября 1962-го. Если верить ей, случись в реальности третья мировая, последствия для Западной Европы, и для Германии в частности, были бы катастрофическими.

Первой, писал «Шпигель», пала бы система полевой медицины. Не хватало лазаретов, медикаментов и врачей — штатное расписание было заполнено лишь на четверть. Снабжение продовольствием, обслуживание жизненно важных предприятий и транспортных систем было бы парализовано, телекоммуникационная система быстро вышла бы из строя. Регулировать поток беженцев стало бы практически невозможно. Вооруженные силы Германии к наступлению советских войск тоже не были готовы. Система противовоздушной обороны вышла бы из строя моментально. Девять дивизий бундесвера, которые должны были подчиняться командованию НАТО, не были укомплектованы личным составом, а солдатам и офицерам, которые были к ним прикреплены, не хватало оружия и обмундирования. Среди мужчин, которые числились в резерве после срочной службы, не было офицерских чинов. Территориальная оборона не была бы в состоянии обеспечивать защиту стратегических объектов и отражать наступление. Все это, по оценке военных экспертов НАТО, привело бы к огромным жертвам и разрушениям: только в Англии и Германии погибло бы до 30 млн человек, а попавшие под загрязнение области этих стран превратились бы в радиоактивную пустошь.

После учений специалисты НАТО оценили боеспособность каждой страны по четырехбалльной шкале: от отличного результата — «полностью пригоден для атаки» до самого низкого — «условно годен для обороны». ФРГ получила последнюю, самую низкую оценку. Виноват в этом, утверждалось в «Шпигеле», был в первую очередь министр обороны ФРГ Франц Йозеф Штраус и стратегия военного взаимодействия с США и НАТО, которую поддерживал канцлер ФРГ Конрад Аденауэр. На учениях ни одного, ни второго, как отмечали журналисты, не было. Аденауэр уехал на время Fallex-62 в Италию на озеро Комо играть в бочче — его роль в учениях исполнял министр по особым поручениям Генрих Кроне. Штраус тоже решил взять небольшой отпуск. Почему высшее руководство страны проявило такой низкий интерес к учениям НАТО, становилось понятно в последней части статьи.

Авторы статьи утверждали, что низкая боевая готовность, которую Германия продемонстрировала на учениях, была следствием не недосмотра министра обороны, а его прямых указаний. Штраус, следовало из текста, намеренно саботировал наращивание вооружения и численного состава армии, чтобы плохие результаты убедили НАТО в необходимости укрепить боеспособность ФРГ, предоставив бундесверу тактическое ядерное оружие. Получить легкие, устанавливающиеся на треногу гладкоствольные американские пушки для стрельбы ядерными боеголовками Davy Crockett Штраус мечтал давно. Он был уверен: если каждую часть танково-гренадерских войск обеспечить хотя бы одним таким орудием, необходимость в артиллерии отпадет, что позволит кардинально снизить численность личного состава армии. План Штрауса поддерживал Аденауэр, но США не спешили вооружать ФРГ тактическим ядерным оружием, и у них, утверждал «Шпигель», были на то причины. Случившийся незадолго до того Берлинский кризис — конфликт СССР и Западной Германии по вопросу демилитаризации Берлина, закончившийся возведением Берлинской стены,— продемонстрировал, что обстановка в Германии была накаленной и имела все шансы перерасти в вооруженное столкновение. В этой ситуации наличие у обеих сторон ядерного оружия грозило развязыванием полноценной ядерной войны.

Статья «Условно обороноспособны» отличалась не только тщательностью аналитической работы, но и большим количеством непубличной информации. Ее журналисты получили от источника из бундесвера — полковника Альфреда Мартина. Данные, которыми Мартин поделился со «Шпигелем», в момент публикации не были секретными — это подтвердил директору журнала Гансу Детлеву Беккеру его личный информатор, полковник внешней разведки ФРГ Адольф Вихт. Однако уже после выхода статьи — буквально через несколько дней — ряд документов, содержавших сведения о ходе и результатах учений, получил гриф «секретно». И Вихт, и Мартин были впоследствии также арестованы по обвинению в государственной измене.

«Шпигель» не был единственным изданием в ФРГ, рассказавшим о ходе и результатах Fallex-62 и предоставившим читателям непубличную информацию. За день до выхода статьи «Условно обороноспособны» в куда более популярном в то время журнале Stern была опубликована статья «Насколько мы сильны?», тоже сообщавшая о необходимости реформировать слабую армию и тоже снабженная соответствующими данными. Тем не менее с обысками, арестами и обвинениями в разглашении государственной тайны пришли только в «Шпигель». У этого, разумеется, тоже были свои причины.

Вражда

Франц Йозеф Штраус, член консервативного Христианско-социального союза Баварии, стал министром обороны ФРГ в октябре 1956 года. Уже 2 января 1957 года «Шпигель» посвятил ему первую большую публикацию.

Статья «Отличник» была своего рода портретом нового члена правительства — критическим, но в целом доброжелательным. Смелость, с которой он еще в должности министра по атомным вопросам отстаивал право ФРГ на атомную энергетику, вызывала уважение. Напротив, стремление получить от НАТО тактическое ядерное оружие, представлявшее собой один из пунктов его политической программы, авторы статьи критиковали. Спустя четыре месяца журнал предоставил слово самому Штраусу: в развернутом интервью тот, в частности, объяснял, почему так рвется обеспечить ФРГ ядерным оружием: он чувствует, что сейчас есть шанс убедить США его дать. Логика «делаю, потому что могу» у многих вызвала неприятие. Уже в следующем номере Штраусу ответил лично издатель «Шпигеля», отмечавший, что приобретение такого оружия не решит никаких проблем, но вызовет новые и в конечном счете усложнит и отсрочит объединение Германии. Дискуссия на этом закончилась, и, возможно, история не имела бы продолжения, если бы не одна вечеринка, окончательно убедившая редакцию «Шпигеля», что предоставление в распоряжение Штрауса ядерного оружия до добра не доведет.

В конце лета 1957 года Рудольф Аугштайн устраивал традиционную вечеринку для сотрудников журнала. В соответствии с установившимся форматом на нее был приглашен почетный гость — в этот раз им стал Штраус. Довольно быстро стало понятно, что идея была неудачной: разговор не клеился, все чувствовали неловкость, Штраус не понимал шуток журналистов и реагировал странно — один раз даже процитировал в ответ девиз гитлеровских штурмовиков («Все для Германии»). Спустя какое-то время Штраус заявил, что опаздывает на поезд в Бонн и позвонил на вокзал с требованием задержать отправление, а когда ему отказали, заставил Аугштайна самолично отвезти его к поезду на машине, всю дорогу требуя ехать по встречной и игнорировать светофоры. Из машины Аугштайн вышел принципиальным противником министра, убежденным, что такого человека в принципе нельзя подпускать к ядерному оружию. Так началась война «Шпигеля» с министром обороны ФРГ.

Журнал не упускал поводов скомпрометировать Штрауса. Рассказывал о постоянных нарушениях его автомобилем правил дорожного движения, критически разбирал каждое выступление, нападал на его программу и постоянно настаивал, что если Штраус станет канцлером ФРГ (что было вполне вероятно, поскольку Аденауэру было уже под 80), то страну ждет беда: он немедленно изменит закон о выборах, введет смертную казнь за политические преступления и уничтожит свободу слова.

В 1961 году «Шпигель» одержал над Штраусом крупную победу. Статья о том, что он способствовал тому, чтобы заказ на строительство домов для американских военных получила компания Fibag, в правление которой входили его друзья и попечителем которой он являлся сам, привела к парламентской проверке деятельности министра. Штраус подал в суд на журнал за клевету, но иск отклонили. Летом 1962 года комиссия объявила промежуточные итоги проверки — расклад голосов был крайне «впритык», но нарушений в деятельности министра не нашли. Однако строительный заказ для Fibag так и не состоялся. Статья «Условно обороноспособны» наносила следующий удар по Штраусу, и на этот раз министр решил ответить по-настоящему.

Заявление в прокуратуру с требованием провести проверку опубликованной в «Шпигеле» статьи было подано 11 октября 1962 года. Заявителем был не сам Штраус, а его приятель — профессор конституционного права Вюрцбургского университета Фридрих Август фон дер Хейдте. Поскольку самостоятельно прокуратура не могла произвести проверку — доступа к засекреченным документам Министерства обороны у следователей не было,— экспертиза была заказана сотруднику Минобороны. Возможный конфликт интересов прокуратуру не смутил, эксперт выявил 41 нарушение государственной тайны. Не подлежавшей разглашению информацией было признано буквально все — от сообщения, что министра обороны на учениях играл актер, до экспертных оценок ядерного потенциала США. Согласно выводам экспертизы, статья нанесла бундесверу и НАТО невосполнимый ущерб, снабдив Восточный блок секретной информацией. Передавая отчет в прокуратуру, заместитель Штрауса добавил, что НАТО в ярости от статьи и грозится исключить ФРГ. Сложно сказать, произвели бы эти слова должное впечатление на прокуратуру, если бы не дополнительное обстоятельство: спустя два дня после передачи экспертизы в прокуратуру президент США Джон Кеннеди выступил с речью, сообщив американцам, что СССР везет на Кубу ядерные ракеты, подлетное время до столицы США теперь составляет пять минут, США объявляют военно-морскую блокаду Кубы. Карибский кризис и реальная угроза ядерной войны изменили расстановку сил. Уже на следующий день прокуратура ФРГ выдала ордеры на арест сотрудников «Шпигеля» и обыск редакционных помещений. Дальше, однако, все пошло не по плану. Вместо того чтобы тихо арестовать Аугштайна вместе с другими фигурантами дела, полиция устроила настоящее шоу с планом-перехватом и задержанием случайных людей. Стало понятно, что от общественности операцию скрыть не удастся, и ее вмешательство действительно сыграло решающую роль.

Солидарность

Когда вечером 26 октября полиция пришла в «Шпигель», редакция сдавала в печать очередной номер. Федеральный прокурор потребовал немедленно прекратить работу, главный редактор опротестовал приказ как нарушающий свободу слова и прессы, прокурор уступил, но с условием, чтобы каждая полоса номера была подписана им лично. 44-й номер «Шпигеля», посвященный Карибскому кризису, был подвергнут цензуре — такого с немецкой прессой не происходило со времен Третьего рейха. Реакция общественности была мгновенной.

Первыми отреагировали коллеги по цеху. Узнав, что сразу после сдачи 44-го номера помещение «Шпигеля» опечатано, что делало невозможным дальнейшую работу, руководство журнала Stern и газеты Die Zeit предоставило редакции все необходимое — печатные машинки, фотолаборатории, архивы и кабинеты. Следующий номер журнала вышел в срок, на обложке был главный герой недели — Рудольф Аугштайн.

Параллельно началась протестная активность. О том, что случилось со «Шпигелем», граждане ФРГ узнали через сутки — утренние газеты на момент вторжения в редакцию уже ушли в печать, так что сообщить об этом смогли только вечерние. Первая акция в поддержку журнала прошла в воскресенье, 28 октября: 20 молодых людей с заклеенными пластырем ртами встали в цепочку в центре города. В своем обращении к властям они указывали на абсурдность обвинения: «Только федеральный прокурор считает, что советские спецслужбы настолько некомпетентны, что получают информацию из журналов». В течение следующих четырех недель протестные акции охватили все крупные города ФРГ. Люди собирались на сидячие забастовки, пикеты, митинги, демонстрации, стояли с плакатами, расклеивали листовки и просто выходили гулять, держа в руках номер «Шпигеля». Всего было зафиксировано около 40 протестных акций. Самая крупная прошла 31 октября: около 5 тыс. человек собралось у ворот СИЗО в Гамбурге, куда полиция поместила арестованных, скандируя незамысловатую кричалку: «Аугштайна отпускай, Штрауса запускай».

На фоне протестов в правительстве нарастал кризис. Уже вечером 26 октября «глубокую политическую озабоченность» выразил влиятельный социал-демократ Хельмут Шмидт, которому в тот момент подчинялась полиция Гамбурга. На федеральном уровне первым возмутился министр юстиции Вольфганг Штамбергер — его никто не предупредил о расследовании деятельности журнала, и он не хотел отвечать за этот позор. Фракция Социал-демократической партии Германии потребовала, чтобы правительство ответило на вопросы о «деле „Шпигеля"». Заседание растянулось на три дня, Штраус сначала уверял, что ничего не знал о деле, но в конце концов признался, что лично звонил в испанский МИД с требованием задержать и экстрадировать журналиста Конрада Алерса и лично приказал своему заместителю припугнуть прокуратуру гневной реакцией НАТО на статью. Признание в сотрудничестве с франкистским режимом и злоупотреблении должностным положением стало последней каплей. Протестующие уже не только требовали освобождения журналистов и отставки Штрауса, но и обвиняли последнего в попытке учредить диктатуру. Под давлением общества правительство развалилось — пять министров подали в отставку, сославшись на недоверие к министру обороны. 16 декабря 1962 года Франц Йозеф Штраус подал в отставку.

Дело о государственной измене сотрудников «Шпигеля» все-таки попало в суд, но в рассмотрении было отказано за отсутствием состава преступления. В 1966 году Конституционный суд ФРГ рассмотрел жалобу журналистов на незаконность действий прокуратуры при проведении арестов и обысков в редакции. Прийти к единогласному мнению судьи не смогли, поэтому формально жалоба была отклонена. Но в своем решении Конституционный суд сделал важное заявление, определившее вектор развития отношений власти и журналистики в ФРГ на годы вперед: свобода слова для безопасности страны важна не менее, чем армия. «Конфликт между защитой целостности государства и свободой печати не может быть решен не в пользу свободы печати, поскольку под целостностью Германии следует понимать не только ее государственную структуру, но и ее демократические свободы. Несмотря на то, что государственные дела, в том числе и касающиеся обороны, ведутся государственными органами, они должны быть объектом для критики или одобрения народа».

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram