Что ждет детей-инвалидов после мобилизации их отцов

С 21 сентября общественные организации и государственные органы получили тысячи обращений от родителей, воспитывающих детей-инвалидов, с просьбой об отсрочке от мобилизации. Эксперты полагают, что призыв на военную службу единственных кормильцев и помощников из таких семей приведет к росту социального неблагополучия.

«Муж разделял со мной все обязанности»

34-летнему жителю Пензы Олегу П. повестку принесли домой 25 сентября в 7:45. Олег отслужил срочную службу 12 лет назад, военно-учетная специальность — связист.

«Муж бегать не стал, поступил как честный человек,— говорит его жена Юлия.— Он взял документы, подтверждающие, что у нас двое детей и один из них ребенок-инвалид, что я не работаю,— и 26 сентября пошел в военкомат. Там даже не стали смотреть эти документы, выдали новую повестку на 27-е, сказали прийти с вещами. 27 сентября его забрали на сборный пункт, который находится во Дворце спорта в Пензе. Сейчас муж на полигоне».

Через неделю после отъезда мужа Юлия пошла в военкомат и дошла до военкома — показывала справки об инвалидности своей дочери и спрашивала, как ей воспитывать детей без мужа.

«Военком сказал: "Я не врач, это все не в моей компетенции, ничего я смотреть не буду". Я ругалась, кричала, нервы сдали».

Дочери Юлии и Олега 11 лет. У нее врожденный порок сердца — миксоматоз и пролапс митрального клапана, митральная недостаточность 2–3-ей степени.«Дочка очень маленькая, рост всего 130 см, весит 24 кг,— продолжает Юлия.— Клапан работает плохо, она постоянно принимает препараты, мы не даем ребенку нервничать, переживать, врачи запретили ей любые нагрузки, потому что, если случится перегрузка левого желудочка, последствия могут быть плачевные. Наша задача сейчас — чтобы она дожила до операции». В 2019-м году ребенку оформили инвалидность. Раз в полгода девочка проходит обязательное обследование в кардиологическом центре в Пензе, каждый квартал ходит на УЗИ и ЭКГ.

Когда отца забрали, дочь сильно переживала. 27 сентября Юлия забрала ее из школы с носовым кровотечением, сильной головной болью и в предобморочном состоянии. А через несколько дней учителя попросили детей в школе написать письма военным на фронт. «Она пришла домой в истерике, в слезах,— говорит Юлия.— В классе она плакала и слова не могла сказать. Она уже взрослая и понимает, что такое война. Я очень боюсь, что переживания плохо скажутся на здоровье ребенка».

Сыну Юлии и Олега шесть лет, у него задержка речевого развития, и родители регулярно водят его к логопеду, на массаж и в группу подготовки к школе.

Если один из детей попадает в больницу, то мама сопровождает его, а на отца ложится ответственность за другого ребенка.

«И физически, и морально мне сейчас очень тяжело, я не могу разорваться,— говорит Юлия.— Муж разделял со мной все обязанности. Вся физическая работа была на нем — он у нас один может возить дочь в больницы, а младшего на занятия. Я уже не говорю о том, что он нас обеспечивает. Я не работаю. У нас ипотека, очень крупная сумма. У нас кредит за машину. Машина нам очень нужна. Ребенка возить в больницы, на осмотры, на УЗИ. Это не прихоть, а необходимость».

На заводе, где работает Олег, с ним приостановили трудовой договор, выплатив ему остатки зарплаты за отработанные дни. «Его не уволили, но мы остались без средств к существованию,— говорит жена.— Финансово эта мобилизация очень по нам ударила. А еще муж учится заочно, получает первое высшее образование. И его теперь тоже придется прервать. Все наши планы рушатся. Муж не знает, что я с вами говорю. Я не знаю, что нам делать».

Юлия написала письма в Генпрокуратуру, губернатору Пензенской области, депутату Госдумы Нине Останиной, возглавляющей комитет по вопросам семьи, женщин и детей. Депутат переслала ее письмо губернатору. «Сегодня (разговор “Ъ” с Юлией происходил 13 октября.— “Ъ”) я звонила в приемную губернатора, и мне сказали, что срок рассмотрения моего обращения — 30 дней. А нашего папу со дня на день отправят на фронт. Уже два их полка туда ушли. Когда их собирали, говорили, что они будут служить на освобожденных территориях под охраной. А сейчас уже совсем другое говорят. Но у меня с самого начала веры нет никому».

«Без мужа я с ребенком просто не справлюсь»

31-летнему жителю города Орел Александру Бологову повестку вручили на работе. Александр — оператор печей на заводе, производящем керамогранит. 11 лет назад отслужил срочную службу, был уволен в запас с военно-учетной специальностью «наводчик колесных бронетранспортеров».

Вместе с женой Екатериной воспитывает ее сына от первого брака — шестилетнего Ивана.

У ребенка — множественные нарушения развития (полная атрофия зрительного нерва, энцефалопатия, атонически-астатический синдром, арахноидальная киста левой сильвиевой щели, дизартрия, бронхиальная астма в тяжелой форме).

«Мы с ребенком полностью зависим от моего мужа,— рассказывает “Ъ” Екатерина,— я не могу работать, потому что ухаживаю за сыном, муж — единственный наш кормилец». Своего кровного отца Иван не помнит — он ушел из семьи, когда сыну было полгода. Последние несколько лет Екатерина добивается от государства привлечения бывшего мужа к ответственности за неуплату алиментов. «За все эти годы государство не сделало ничего, чтобы мой сын получал от кровного отца денежное содержание,— говорит она,— я требовала, чтобы его привлекли к административной ответственности, но приставы от меня отмахивались. Лишь когда я обратилась к уполномоченному по делам несовершеннолетних в нашем городе, он дал поручение руководителю службы приставов,— и только в сентябре этого года возбудили дело по административной статье против моего бывшего мужа, его долг по алиментам превысил 300 тыс. рублей. В то же время, когда мой второй муж решил усыновить Ваню, нам сказали, что это можно сделать только после того, как биологический отец будет дважды привлечен к административной ответственности за неуплату алиментов.

То есть моему ребенку не дали права на усыновление, не обеспечили выплату алиментов на его содержание, а теперь забирают человека, который его воспитывал последние несколько лет и к которому ребенок очень привязан».

По словам Екатерины, Иван ничего не видит, и по квартире передвигается, держась руками за стены. На улице он «заваливается, пугается и кричит». «На улице его надо поддерживать с двух сторон,— продолжает она.— Я одна не могу поехать с ним даже в автобусе — он визжит, вырывается, нервничает. Только у мужа на коленках он сидит спокойно. Дома я даже в ванну не могу зайти, если муж на работе, ребенка нельзя оставлять одного в комнате. Он постоянно болеет, недавно у него сатурация упала до 80, он попал в реанимацию. Ему шесть лет, но он крупный, весит 35 кг, я не могу держать его на руках, с ним все процедуры проходит мой муж. Ване регулярно надо проходить реабилитацию по зрению, чтобы не образовалась катаракта, но реабилитационного центра в Орле нет, нам приходится ездить в Калугу. Возит нас муж».

Повестка, которую вручили Александру 12 октября, была выписана 8 октября.

По словам Екатерины, 13-го муж поехал в военкомат, взяв свидетельство о браке и документы об инвалидности ребенка. Однако в военкомате его бумаги смотреть не стали, выписав новую повестку на 15 октября — в этот день он должен явиться на сборный пункт уже с вещами.

«Я связалась с мэром города через соцсети, он ответил, что мой муж должен в любом случае явиться 15-го в военкомат, решение там будет принимать какая-то специальная комиссия,— говорит Екатерина.— Я не знаю, к кому еще обращаться. Без мужа я с ребенком просто не справлюсь».

«Не могу ни спать, ни есть»

У Татьяны (имя изменено по просьбе героини) двое детей — дочери 14 лет, сыну 23. Воспитывает она их одна. «Я в разводе, алиментов на детей не получаю, где находится отец детей, понятия не имею,— говорит она.— Я воспитывала детей одна. Сын после армии устроился на частное предприятие, взял на себя ответственность отца, он наш единственный кормилец. У моей дочери пенсия по инвалидности — около 20 тыс. рублей. Я получаю пособие по уходу за ребенком-инвалидом — 10 тыс. рублей. Худо-бедно прожить было бы можно, если бы дочери не требовались хорошие слуховые аппараты. Те, которые предлагает государство, плохого качества, ребенок в них не слышит. Мы покупаем за свой счет. Дочь постоянно болеет, мы ездим на обследования, сын помогает мне во всем».

6 октября сыну Татьяны вручили повестку на работе. Его военно-учетная специальность — водитель-механик танка, рядовой.

В национальной республике, где живет Татьяна с детьми, по телевидению постоянно говорят, что долг каждого мужчины — защищать родину. Поэтому в семье даже не задавали вопрос, можно ли не ходить в военкомат.

«Он пошел в военкомат, показал документы, что я не работаю, а сестра — инвалид,— поясняет Татьяна.— Но ему сказали, что никаких прав на отсрочку он не имеет. Вручили повестку "до особого распоряжения". Сейчас сын дома, но мы каждый день ждем звонка. Я очень переживаю. Сын запретил мне о нем хлопотать, он уже настроился идти, если призовут. А я не могу ни спать, ни есть. Понимаете, я не про деньги сейчас говорю. Мы без него просто пропадем — он во всем нам опора».

Руководитель общественного движения «Право на уход» Светлана Штаркова, к которой с 21 сентября часто обращаются родные детей и взрослых с инвалидностью, говорит, что отцы и братья в таких семьях — не просто единственные кормильцы: «Без них жизнь семьи останавливается, инвалиду невозможно попасть на лечение, реабилитацию, его некому поднять, помыть, переодеть, вывести на улицу».

11 октября Генеральный штаб РФ опубликовал дополненный перечень тех, кому полагается отсрочка от мобилизации,— в него включили родителей паллиативных детей (неизлечимых) и родителей троих детей, из которых один имеет инвалидность (до этого отсрочка полагалась только родителям четырех несовершеннолетних детей).

«Паллиативный статус есть далеко не у всех детей-инвалидов,— говорит Светлана Штаркова.— Практически все психиатрические и большинство генетических заболеваний не подпадают под паллиатив.

Многие медучреждения в регионах вообще не знают, что такое паллиативный статус. Также в пояснениях Минобороны не учтены отцы взрослых инвалидов с детства, которые лишь формально отличаются от детей.

А еще не учтены в этом перечне отчимы и братья детей-инвалидов и инвалидов с детства, которые часто заменяют сбежавших когда-то биологических отцов».

«Нашим детям дорога только в интернат»

22 сентября на портал «Семейная приемная» службы социального сопровождения семей Всероссийской организации родителей детей-инвалидов (ВОРДИ) с 8 часов утра до вечера поступило более 10 тыс. обращений. «23 сентября наш сервер рухнул,— говорит председатель ВОРДИ Елена Клочко,— потому что он был рассчитан максимально на 9 тыс. запросов в сутки. Семейные приемные ВОРДИ есть в 36 регионах, семьи о них знают и, конечно, с первыми вопросами пришли туда. Люди до сих пор продолжают звонить и писать нам по всем доступным им каналам связи. Основной лейтмотив всех поступающих к нам звонков и писем — папа в семье не просто главный кормилец, а основной помощник. Если мама с ребенком в больнице, папа остается дома с другим ребенком. В семьях, где воспитываются дети с аутизмом, уход отца — дополнительный стресс для ребенка, способствующий его дальнейшей инвалидизации. Вот мне пишет женщина: у ребенка туберозный склероз, весит 21 кг, сам себя не обслуживает. "Как нам выжить без отца?" — спрашивает она».

Елена Клочко предполагает, что мобилизация мужчин, воспитывающих детей-инвалидов, приведет к тому, что их жены вынуждены будут отдавать детей в интернаты — особенно если в семье есть и другие несовершеннолетние.

«Нашим детям дорога только в интернат, матери просто не справятся»,— резюмирует она.

В России 742 тыс. детей с инвалидностью и более 1 млн человек старше 18 лет с инвалидностью вследствие психических расстройств. «Взрослые люди с инвалидностью нуждаются в уходе обоих родителей не меньше, чем дети,— говорит Елена.— Одна мать не может поднять с кровати своего выросшего ребенка, не может вывести его из квартиры, к врачу, на улицу. Эти люди заперты в четырех стенах. Для многих молодых людей с психической инвалидностью именно отец — и помощник, и авторитет, и это массовое явление. Без отцов между матерью и ребенком часто возникают конфликты, у детей растет в отношении матерей агрессия». Родители часто пишут в ВОРДИ: «Мы годами растили детей без какой-либо помощи, вытягивали их, спасали от интерната, а что их ждет сейчас?»

Елена Клочко говорит о необходимости отсрочки для людей, осуществляющих уход за детьми и взрослыми с инвалидностью, а также для тех, кто имеет на иждивении детей и взрослых с инвалидностью.

Она также обращает внимание на норму закона, которая разрешает получать только одну пенсию: «Если в семье есть ребенок-инвалид, и эта семья потеряла отца, то ребенок может получать только одну пенсию на выбор — пенсию по инвалидности или пенсию по потере кормильца. То есть был папа, семья жила на его зарплату, а нет папы — придется жить на одну пенсию. Считаю, что эту норму тоже необходимо сейчас пересмотреть».

Руководитель общественного движения «Право на уход» Светлана Штаркова предлагает утвердить отсрочки для отцов, отчимов, опекунов, братьев, если они совместно проживают с ребенком-инвалидом или инвалидом с детства, осуществляют за ним уход или являются единственными кормильцами в семье. По ее словам, в Госдуму за последние три недели поступило так много обращений, что депутаты не могут оставить их без ответа.

11 октября глава комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина сообщила в социальных сетях, что обратилась с депутатским запросом к министру обороны Сергею Шойгу и «попросила дать поручение рассмотреть возможность предоставления отсрочек от призыва на военную службу по частичной мобилизации гражданам, имеющим ребенка-инвалида, независимо от количества детей в семье». Она уточнила, что в комитет поступают многочисленные обращения от родителей детей-инвалидов: «В частности, значительная часть писем от матерей показывает, что без физической силы отцов их детей-инвалидов они не могут вывести детей на прогулку, не могут отвезти их на реабилитационные или лечебные процедуры в медицинские учреждения, которые нередко находятся в иных населенных пунктах и требуют нескольких дней на поездку».

4 октября депутаты фракции «Справедливая Россия» внесли в Госдуму законопроект о предоставлении отсрочки от призыва на военную службу для родителей и опекунов, воспитывающих детей с инвалидностью или обслуживающих взрослых инвалидов с детства I группы. По словам Елены Клочко, «необходимо незамедлительно принимать законодательные решения в этой сфере».

А пока этих решений нет, ВОРДИ пытается отстаивать мобилизованных в регионах родителей, отправляя письма губернаторам, уполномоченным по правам ребенка, сенаторам и депутатам.

Эти усилия не напрасны — несколько десятков отцов вернулись к своим семьям.

Ольга Алленова