Госаудиторы нашли базовые бюджетные предположения уж очень предположительными

Счетная палата (СП) опубликовала свои комментарии к проекту бюджета на 2023–2025 годы. Наиболее серьезные вопросы у госаудиторов вызвали макроэкономические предположения, положенные в основу прогноза: им неясно, по каким причинам именно так должны подешеветь нефть, вырасти инвестиции, сократиться мировая экономика, восстановиться после обвала российский ВВП и увеличиваться потребительский спрос — особенно на фоне того, что, как констатируют в СП, структурные изменения в экономике РФ в следующие годы, судя по проекту бюджета, никак ее структуру не изменят.

Заключение Счетной палаты на проект бюджета — один из формальных этапов его принятия. Аудиторы СП не имеют полномочий дать отрицательный или положительный отзыв, и это делает их более свободными в формулировках. Между тем на нынешний проект замечания команды Алексея Кудрина выглядят наиболее серьезными за последние годы (даже с учетом де-факто экстремальных обстоятельств составления бюджета — напомним, он разрабатывался до решения о частичной мобилизации, значимо воздействующей на макроэкономическую ситуацию).

При этом «бухгалтерских» претензий в сравнении с предыдущими годами по крайней мере ненамного больше: наиболее важные замечания касаются макроконструкции, положенной в основу бюджета.

Видимо, наиболее содержательным вопросом СП к бюджетным прогнозам (сценарные условия и прогноз Минэкономики, прогноз ЦБ в «Основных направлениях единой денежно-кредитной политики») является простое, но важное наблюдение: все они предполагают, что структурные изменения в спросе на 2023–2025 годы «не сопровождаются значимыми изменениями в структуре компонентов производства». Иными словами, СП констатирует, что, согласно предположениям Минэкономики, Минфина (и в меньшей степени ЦБ), структурных сдвигов в экономике РФ не ожидается вовсе, несмотря на то что, по существу, основной бюджетной задачей на ближайшие годы является поддержка адаптации (то есть подстройки) экономики к сильно изменившимся условиям внешней торговли. В принципе, единственным вариантом ответа на этот вопрос было бы заявление Минэкономики о том, что там видят своей задачей поддержание, несмотря ни на что, структуры экономики неизменной. Впрочем, мотивировать такое целеполагание, несмотря на то что оно интуитивно понятно и имеет некоторое отношение к реальности, ведомству Максима Решетникова было бы очень непросто.

Второй по важности содержательный вопрос СП к правительству — об инвестициях. «В тексте прогноза не приведено обоснования, какие факторы станут стимулом для расширения инвестиционной активности»,— сказано в заключении. СП не слишком активно атакует конструкцию, в которой именно замещением госинвестициями падающих частных вложений в 2023–2025 годах достигается инвестиционный рост. Однако расчеты аудиторов, согласно которым доля расходов консолидированного бюджета в следующие три года будет не расти, а снижаться к ВВП, эту логику, по идее, ставят под сомнение.

Наконец, третий вопрос — формальный упрек правительству в туманных формулировках о дисконте при экспорте энергоносителей в 2023–2025 годах (ЦБ ожидает дисконт стабильным, Минэкономики — сокращающимся) — косвенно связан с вопросом о том, как вообще определялись параметры новых «бюджетных правил», ограничивающие нефтегазовые доходы, возможные к зачислению в доходы бюджета, суммой в 8 трлн руб. в год (плюс целевая инфляция). На фоне этого вопросы СП к прогнозной инфляции, доходам разных групп населения, потребительскому спросу, параметрам мирового и российского ВВП второстепенны. По сути, СП подтвердила, что бюджет на 2023–2025 годы с его условными расходами на уровне 1–1,5% ВВП в год, гибким и большим резервным фондом правительства, прочими неопределенностями и возможностью Белого дома править в нем на ходу почти все сам по себе некоторая условность в духе времени.

Дмитрий Бутрин