«Дурной глаз»: социально-экономический хоррор с Евой Грин

В прокат выходит хоррор Лоркана Финнегана «Дурной глаз», в котором рассказывается о нелегкой доле преуспевающего британского семейства, на службу к которому устроилась филиппинская домработница. Режиссер «Вивариума» хоть и в менее сюрреалистическом стиле, но продолжает критиковать общество потребления и изощренной эксплуатации.

Текст: Василий Степанов

У Кристин (Ева Грин) много хлопот, но она как будто счастлива. Она красива и молода. Все хорошо с домом, все хорошо с работой: да, по утрам нужно спешить, чтобы успеть на фотосъемку новой детской коллекции своего бренда, но отличный муж (Марк Стронг), который, кстати, тоже неплохо зарабатывает, занимаясь таинственным маркетингом, поможет забрать из школы дочку Роберту. А во дворе их трехэтажного исторического особняка с каминами, мастерскими и комнатами для прислуги стоят две черные машины (у мужа, конечно, «Тесла»). Но никакое счастье не длится вечно (точнее, за все приходится платить), и вслед за дурными новостями в телефонной трубке приходит болезнь — с галлюцинациями, провалами в памяти, проблемами с дыханием и внезапными приступами слабости. Проходят месяцы, врачи в замешательстве, таблеток на полке в ванной становится все больше, о карьере, кажется, можно забыть, и вот на пороге совершенно измотанной женщины как из-под земли появляется крошечная филиппинская домработница по имени Диана (Чай Фонасье).

Диана, конечно, не Мэри Поппинс, но прекрасно готовит, идеально перестилает белье и разжигает камин, а главное — какими-то неведомыми пассами помогает снять острое состояние Кристин. При ней хозяйка может снова заняться дизайном. А странности вроде сооруженного в комнатке под крышей алтаря или «заряженных» банок с водой можно не замечать. В конце концов, Диана же сама рассказала, что она не просто гувернантка, а настоящая филиппинская ведьма, в которой когда-то поселилась душа «онго» — сила, которая может уничтожать и исцелять. Тут самое время сказать, что в оригинале фильм называется «Ноцебо» — то есть антоним плацебо, реальное лекарство, которое приносит больному вред.

Несколько лет назад, еще до ковида, режиссер «Дурного глаза» Лоркан Финнеган попал в каннскую программу «Неделя критики» со своим вторым полным метром «Вивариум». Кто смотрел этот сюрреалистический триллер с Джесси Айзенбергом и Имоджен Путс, вряд ли его забудет, но новый фильм ирландского постановщика, пожалуй, лишь в одном похож на тот праздник абсурда и ипотечного кошмара. В «Дурном глазе», как и в «Вивариуме», чувствуется социальный запал. Однако, в отличие от прошлой работы, новый фильм Финнегана прочно укоренен в реальности. Он предельно детализирован и по большому счету состоит, словно ведьмин скарб, из неотменимых мелочей: камешков и травок, веточек и снадобий, мимолетных страхов и летучих видений, спокойных тонов, в которые выкрашены стены резиденции Кристин, и трещин, которые на этих идеальных покровах оставляет реальность поверий и психиатрических диагнозов.

Основной месседж «Дурного глаза» чуть ли не марксистский: постепенно это кино разворачивается как рассказ об эксплуатации человека человеком — недаром одним из первых на авансцену вылезает такое насекомое, как клещ. То ли фантомный, то ли реальный паразит впивается в Кристин, и жизнь ее переворачивается. Поначалу зрителю комфортно считать эманацией этого клеща и появившуюся на пороге Кристин Диану. В конце концов, есть определенная инерция традиции рассказа о слугах, которые завладевают хозяевами. И в кино в том числе: вспомним хотя бы «Слугу» Джозефа Лоузи или недавний сериал М. Найта Шьямалана «Дом с прислугой». Но все не так просто.

В контексте «Дурного глаза» можно говорить и о другой тенденции — появлении и полноценном формировании волны социального хоррора. Когда-то такие фильмы были наперечет — «Кэндимен» Бернарда Роуза да «Ночь живых мертвецов» Джорджа Ромеро. Но последние годы подарили нам россыпь самых разных кошмаров по мотивам социальных проблем, мучающих человечество. Это и аляповатые общие рассуждения о сути неравенства типа испанской «Платформы» (2019), где жертвы на нижних этажах экспериментальной высотки доедали ужин после жителей верхних этажей, и Джордан Пил с его обостряющими расовый вопрос «Прочь» (2017) и «Мы» (2019), и, конечно, рассказывающий о мигрантах нетфликсовский «Его дом» (2020), вроде бы обычное кино о жилище с призраками, но про африканских беженцев в Европе. Что говорить, если даже в «Солнцестоянии» Ари Астера (2019), казалось бы, классическом по своей форме фолк-хорроре, можно найти черты гротескного диспута о травмах глобализации и проблемах окружающей среды.

Ирландец Финнеган, кстати, к фолк-хоррору имеет непосредственное отношение. Его первая работа в кино — «Без имени» — как раз рассказывала о вторжении вооруженного тахеометром землемера в темный кельтский лес. Но если там отправной точкой для хоррора были съеденные от скуки грибочки, то в «Дурном глазе» обстоятельства намного серьезней: на карту поставлено само устройство глобальной экономики, в котором британка Кристин и филиппинка Диана связаны узами, что прочнее всяких чар,— финансовыми и трудовыми обязательствами.

В прокате с 17 ноября

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram