Как Джеймс Смитсон подарил чужой стране научный институт стоимостью в миллионы долларов

Более двух десятков музеев и художественных галерей, 21 библиотека, 14 исследовательских центров и зоопарк. Все это — Смитсоновский институт. Учреждение, созданное на деньги британского ученого Джеймса Смитсона, верившего в способность науки вести человечество к процветанию, но отчаявшегося верить в родную Британию.

Славный ублюдок

Считается, что Джеймс Смитсон родился примерно в 1765 году где-то во Франции. Такая неопределенность связана с тем, что он — внебрачный сын Элизабет Хангерфорд Кит Мейси, чей род восходит к британскому королю Генриху VII, и герцога Нортумберлендского Хью Перси. Ребенок появился на свет тайно, и записей о его рождении нигде не делалось. Мать дала ему французское имя — Жак-Луи и свою фамилию — Мейси. Однако после переезда в Британию в возрасте десяти лет ребенок получил более британское имя — Джеймс Луис. Фамилию же он сменил почти сразу после смерти матери, когда ему было 36. Джеймс выбрал первую фамилию своего биологического отца — Смитсон, от которой тот отказался, женившись на Элизабет Сеймур, принадлежавшей к богатому землевладельческому роду Перси.

Почти все самые важные события в жизни Джеймса произошли еще до того, как он стал Смитсоном.

Будучи бастардом, Джеймс не мог рассчитывать на титул и богатства отца. Недоступны для него были и религиозная, государственная или военная служба.

Зато мать не обделила его в вопросе образования. Мальчик с ранних лет демонстрировал прилежность в учебе и в 17 поступил в Пемброк-колледж Оксфордского университета.

Юноша увлекался естественными науками, особенно химией и физикой, которые в то время бурно развивались. Когда Джеймсу было 18 лет, человек впервые преодолел силу земного притяжения, и воздушный шар братьев Монгольфье поднялся над парижским садом Тюильри. Довольно быстро любознательный молодой человек познакомился со многими видными учеными.

В 1784 году он отправился в геологическую экспедицию в Шотландию вместе с Паоло Андреани, первым итальянским воздухоплавателем, британским физиком Уильямом Торнтоном и французом Бартелеми Фожасом де Сен-Фондом, который написал первую книгу о Монгольфье. В Эдинбурге студент встретил Джеймса Хаттона, готовившего к публикации свою «Теорию Земли», которая опровергала библейскую теорию происхождения жизни. В то же время он познакомился с известным британским физиком и химиком Генри Кавендишем, открывшим множество новых газов, в числе которых водород, и сумел точно определить состав атмосферы.

В 1786 году Джеймс — лучший студент колледжа в области химии и минералогии по признанию как преподавателей, так и многих ученых — получил степень магистра, а еще через год Генри Кавендиш порекомендовал его в члены Королевского научного общества.

Невероятное достижение для вчерашнего выпускника университета. В 1791 году он опубликовал свою первую научную работу, посвященную свойствам химического вещества, обнаруженного в стеблях бамбука. На тот момент ему было всего 26 лет.

Отчим Джеймса умер еще в 1771 году, а в 1800-м умерла и мать. От нее молодой человек получил немалое наследство, взял себе фамилию Смитсон — и начал бесконечную череду научных путешествий по Европе.

Науке с любовью от смерти

За свою жизнь Джеймс Смитсон написал около 200 научных работ, но Британским научным обществом были опубликованы всего 27 из них. Любовь к науке так и не сделала Джеймса известным ученым и не поставила его в один ряд с теми, на кого он равнялся в юности. Его главным научным достижением стало открытие нового минерала — карбоната цинка, который впоследствии был назван в честь него смитсонитом. На этом открытия Джеймса Смитсона закончились.

Но Джеймсу все-таки удалось увековечить свое имя. «В моих жилах течет лучшая кровь Англии; по линии отца я Нортумберленд, по линии матери я в родстве с королями, но это мне не помогает. Мое имя будет жить в памяти людей, когда Нортумберленды и Перси исчезнут и будут забыты»,— писал он в одном из писем. По иронии судьбы талантливый ученый, подававший большие надежды, вошел в историю не благодаря научным достижениям, а благодаря смерти. Точнее, завещанию. В октябре 1826 года, менее чем за три года до своей кончины, Смитсон написал завещание, мотивы которого до сих пор остаются загадкой.

У Джеймса не было ни жены, ни детей. А потому, помимо мелких отчислений своему давнему слуге в качестве благодарности, все свое наследство он завещал племяннику. В случае смерти племянника все наследство Смитсона должно было перейти его, племянника, детям. При отсутствии другой родни оба этих пункта завещания выглядели логичными. Неожиданным для всех стал третий пункт, по которому в случае смерти племянника и отсутствия у него наследников все состояние Джеймса Смитсона переходило бы правительству Соединенных Штатов Америки для основания в Вашингтоне учреждения под названием Смитсоновский институт, которое было бы призвано пополнять и распространять знания.

Смитсон умер 27 июня 1829 года в Италии. А через шесть лет скончался и его племянник, который тоже не успел обзавестись потомством.

В итоге дело дошло именно до третьего пункта завещания. Смитсон никогда не был в США, потому решение отдать чужой для себя стране все свое состояние выглядело странным.

Тем более что речь шла об огромной по тем временам сумме, а деньги передавались стране, которая еще недавно вела войну за независимость против Британии.

Дары лучшему из миров

Некоторые историки и биографы Смитсона сходятся во мнении, что он, скорее всего, сделал выбор в пользу США из идеологических соображений. В те времена Европа переживала период революций и войн — что, как бы парадоксально это ни звучало, очень радовало Смитсона. Он, как и его окружение из видных ученых того времени, был ярым противником того консервативного общества, которое однажды отвергло его как незаконнорожденного. «Тупость и злодейство слишком засиделись на троне, и воистину наступает пора, когда их заменят справедливость и разум»,— писал Джеймс своему приятелю в Оксфорд еще в 1792 году.

Смитсон считал, что каждому должно воздаваться по заслугам и в соответствии с его умениями и талантом, а не исходя из родословной. «Пока большинство англичан реагировало на политические и социальные потрясения конца восемнадцатого века страхом и репрессиями, Смитсон был частью небольшой элиты, которая обращала свой взгляд на фабрики, вырастающие на зеленых холмах Англии, и видела в них не сатанинские мельницы, а свет индустриализации и совершенствования,— написал в своей книге о Смитсоне его биограф Хизер Эвинг.— Во Французской революции они видели не угрозу безопасности Британии, а триумфальное подтверждение того, что даже самое иерархичное общество может быть преобразовано. А в беспрецедентной системе правления Америки, основанной на правах человека, где каждого человека следует ценить за его вклад, а не за его родословную, они видели будущее — самую многообещающую основу для стремления к знаниям и прогресса общества».

Именно наука и знания, считал Смитсон, должны двигать общества к прогрессу и всеобщему благополучию. И ради этого он готов был отдать все свое состояние. Правительство США долго не могло решить, принимать ли столь щедрый, но странный подарок.

Некоторые конгрессмены призывали не связываться с этим наследством, а один из них заявил, что если принять дар от Смитсона, то «любой выскочка-бродяга станет присылать подарки в Соединенные Штаты, чтобы увековечить свое имя».

Тем не менее в июле 1836 года Конгресс США все-таки уполномочил президента Эндрю Джексона послать своего представителя в Европу, чтобы забрать деньги. Через два года в Нью-Йорк прибыл корабль, на борту которого были мешки со 105 тыс. золотых британских соверенов. Они были переплавлены в доллары, а их стоимость составила $508 318,46. В пересчете на современный курс — $16,32 млн.

Наконец, в августе 1846 года Конгресс одобрил строительство Смитсоновского института. Сегодня, спустя почти два века, это не просто научно-исследовательский и образовательный институт. В его состав входят десятки музеев, художественных галерей, библиотек, исследовательских центров и даже зоопарк. Учитывая, что на хранении у института находятся более 154 млн предметов, его ласково называют чердаком американской нации. Которого, возможно, никогда бы не существовало, не будь на то воля эксцентричного британского ученого.

Кирилл Сарханянц