Кари Вутилайнен, Kari Voutilainen

Финна Кари Вутилайнена в Швейцарии давно считают своим. Недаром Zenith выбрал его для работы над Calibre 135-O. Он один из самых известных независимых часовых мастеров, обладатель девяти призов на Grand Prix d’Horlogerie de Geneve, первый из которых он получил в 2007-м, а самый последний — в этом году за свои часы «мирового времени» Heure Universelle Ji-Ku, созданные в сотрудничестве с японским мастером Татсуо Китамурой.

— Мы познакомились с вами в 2007 году, когда вас наградили за Montre Bracelet Observatoire Voutilainen. И вот теперь вместе с Zenith вы работали над «обсерваторными» калибрами 1950-х. Вы не жалеете, что больше нет конкурсов на точность хода?

— Когда думаешь о той эпохе, понимаешь, что эти соревнования были очень важными. Они стимулировали развитие профессии, заставляли изобретать и учиться. Новые материалы, новые пружины и балансы, более совершенные конструкции спуска, повышение частоты колебаний — со всех сторон часовщики атаковали эту крепость точности. Как ни печально, это потеряло смысл с появлением электроники. Я сожалею, что таких соревнований больше не проводится.

— Инженеры Zenith были среди чемпионов мира в этих соревнованиях.

— Механизмы Calibre 135 Observatoire были не просто предметом гордости, а объектом постоянного улучшения, благодаря им были усовершенствованы системы спуска, маятник и спираль. Я мог бы назвать лишь несколько механизмов, имевших в прошлом веке такое значение.

— Как результат вы произвели серию часов, будто бы созданных еще до вашего рождения, «исторические» модели, которые никогда не существовали.

— Авантюра, полная эмоций. Вы правы, эти механизмы старше меня самого. Они — часть истории, это ветераны войн за точность, к ним надо было отнестись с уважением, их не надо было модифицировать, их надо было просто сделать более красивыми. Они созданы для конкурса, и цель была одна — чтобы эти механизмы хорошо шли и достигали наибольшей точности хода, об эстетике не думали, это не было задачей, это было неважно. Только точность. Проект длился два года, сама работа заняла год, и все это время не прекращались споры, как бы поступили на нашем месте наши предшественники. Нам нужно было уважать их работу и в то же время ее подправлять. Но очень деликатно. Когда речь идет о совершенном механизме, лучшее может быть врагом хорошего.

— Вашей первой работой в Швейцарии стало сотрудничество с Мишелем Пармиджани в реставрационной мастерской Parmigiani. Многие часовые мастера начинали с реставрации. Чем, по вашему мнению, это полезно?

— Это бесценный источник информации: реставрируя часы, ты учишься. Многим кажется, что надо подходить к старинному механизму с высоты современных знаний.

Нет, ты смотришь на работу твоих предшественников не сверху вниз, а, наоборот, снизу вверх.

И есть то, что ни в каких современных моделях не увидишь,— как часы прожили многие годы, иногда века. Я реставрировал часы Breguet, которые были сделаны самим Абрахамом-Луи Бреге, и за двести лет механизм не состарился. Сейчас в иных современных фабричных калибрах после нескольких лет использования приходится менять барабаны, потому что пружина срабатывается. А ведь в то время у часовщиков не было столь качественных металлов, которые есть у нас.

— Вам часто приходилось использовать старые механизмы для современных часов?

— Когда я начинал свою карьеру, такое бывало. Но мы их не используем больше, работая на перспективу, нельзя полагаться только на то, что уже было сделано раньше. Не так уж много осталось старых механизмов, лучше строить свои, вроде калибра 216TMZ Ji-Ku, который стал основой моих призовых часов Heure Universelle Ji-Ku.

— В них вы снова отдаете дань культуре Японии?

— Моя любовь к японскому искусству началась давно. И мне повезло — в часовой школе, где я преподавал, у меня был японский студент Масаи Токаяши, а его семья знала мастера Татсуо Китамуру. Этот прекрасный художник сделал циферблат часов с помощью маркетри из золота и разноцветного перламутра с покрытием лаком. Новая модель — мост между швейцарским и японским искусством, это часы «мирового времени», потому что есть разница во времени между Японией и Швейцарией, но есть и много общего.

— Говорят, все ваши часы проданы на четыре года вперед. Вы не собираетесь расширять производство? По-прежнему не будете выпускать более 60–80 экземпляров в год?

— Я много лет мечтал делать собственные часы и делать их именно так, как мне хочется, в том темпе, который меня устраивает. Я очень благодарен моим клиентам, мне льстит их желание иметь часы с моей подписью, но именно поэтому я должен подходить к производству ответственно. Я не могу спешить.

Беседовал Алексей Тарханов