Наталья Костарнова о том, какие проблемы год принес российским НКО и как изменились уцелевшие

Новая санкционная реальность больнее всего ударила по тем областям, о которых в первую очередь и не подумаешь. Среди них — российский некоммерческий сектор. Компании—партнеры большинства НКО ушли или релоцировались, из-за границы стало невозможно переводить деньги, сборы внутри страны тоже сократились. За год фонды потеряли миллионы рублей, а часто и вовсе возможность помогать. Например, одна из тольяттинских НКО, чтобы расплатиться по коммунальным счетам за июнь, продала автобус, на котором возила подопечных детей на реабилитацию. С другой стороны, в обществе выросла поддержка групп, которые прежде явно не были среди приоритетных: мигрантов, беженцев и военнослужащих. Сейчас именно благотворительная помощь, связанная с СВО,— самое заметное и активное социальное движение в стране.

Уже в марте 2022 года благотворительные организации в России ощутили влияние западных санкций. Большая часть пожертвований перестала поступать по техническим причинам: все подписки через Google Pay и Apple Pay исчезли, с привязанных карт не списывались деньги. Как следует из данных анализа платформы «Если быть точным» и платежного сервиса CloudPayments, за первый месяц весны количество пожертвований в российские НКО в среднем сократилось на 50%. В частности, из-за технических проблем с платежными системами только за две недели марта в фонд помощи детям с онкологическими, гематологическими и иными тяжелыми заболеваниями «Подари жизнь» не прошло 1,5 тыс. переводов на сумму 3 млн руб. За месяц организация потеряла около 10% подписок на 1,5 млн руб. А в фонде помощи хосписам «Вера» подсчитали, что из-за утраченных подписок на регулярные платежи недополучают около 900 тыс. руб. помощи ежемесячно, или 10 млн руб. в год.

Чем сильнее развивался кризис, тем ощутимее становились потери третьего сектора.

Весной с российского рынка ушли крупные международные компании, которые, как оказалось, активно поддерживали НКО.

Среди партнеров «Веры», например, были H&M, Cisco, Louis Vuitton, Blanco. Благотворительный фонд «Дом с маяком» поддерживала IKEA, а также сотрудники Google, Apple, Netflix, Western Union. В пресс-службе «Дома с маяком» рассказали, что в прошлом году выиграли грант PayPal на $20 тыс. на поддержку детского хосписа Москвы и Московской области. В фонде рассчитывали получить средства в первом квартале 2022 года через Benevity, но с 5 марта сервис временно деактивировал учетные записи российских НКО, PayPal приостановил работу в стране, и грант был отменен. «Подари жизнь», по словам его директора Екатерины Шерговой, из-за ухода иностранных благотворителей теряет около 80 млн руб. в год.

Что касается отечественного бизнеса, то часть компаний релоцировалась, часть закрылась, другие стали урезать бюджеты на социальные программы.

В фонде «Помоги ребенку.ру» «Ъ» пожаловались, что несколько партнеров, опасаясь «тумана спецоперации», даже попросили вернуть уже подаренные деньги.

В результате, как говорила президент фонда помощи детям и взрослым с нарушениями иммунитета «Подсолнух» Ирина Бакрадзе, НКО на 90% лишились корпоративных пожертвований и крупных частных дарителей. Большие некоммерческие организации смогли сдержать удар, а маленькие, прежде всего региональные, столкнулись с тяжелым выбором: например, продолжать помогать подопечным или заплатить зарплату сотрудникам.

Среди таких НКО — московский фонд «Две жизни». Организация закрыла приют для двух десятков пенсионеров, переживших насилие или оказавшихся на улице без документов. «На один только приют нужно 800 тыс. руб. в месяц. А у нас сейчас есть максимум 300 тыс. на работу всей организации»,— говорила “Ъ” ее директор Лана Журкина.

Тольяттинский социально-адаптивный центр «ВЕРА НАДЕЖДА ЛЮБОВЬ» имени В. И. Жилина свернул программу бесплатной реабилитации для 160 детей с инвалидностью. Чтобы расплатиться по коммунальным счетам за июнь, организация продала автобус, на котором возила детей на реабилитацию.

Благотворительный фонд помощи людям с боковым амиотрофическим склерозом (БАС) «Живи сейчас» в мае был вынужден уволить всех сиделок, которые помогали 25 пациентам, в том числе одиноким, мыться, убирать, готовить еду, обрабатывать маски, чистить гастростомы. По словам директора фонда Натальи Луговой, это также случилось из-за ухода крупных доноров и невозможности получать частные пожертвования из-за рубежа: россияне, живущие за границей, охотнее жертвовали на тяжелобольных взрослых потому, считает госпожа Луговая, что за границей больше говорят о БАС.

Фонды столкнулись с невозможностью купить зарубежные медизделия и лекарства, или с их значительным удорожанием, или, по крайней мере, с невозможностью эти важные товары доставить. И все это — притом что в помощи в этом году стало нуждаться еще больше людей.

Опрос фонда «Нужна помощь», проведенный в марте, показал, что у 65 из 170 НКО возросло числа подопечных. Разброс велик — от стабильного для благотворительных организаций прироста в 5–10% до увеличения количества нуждающихся в разы. Выросло в первую очередь число благополучателей в рамках направления помощи людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Логично подумать, что речь о переселенцах из Донбасса, однако это не так. Точнее, не совсем так. Например, челябинская региональная общественная организация «Солнечный день», которая помогает людям с инвалидностью и пожилым, после начала спецоперации (СВО) стала получать больше обращений от малоимущих за продуктовой помощью.

И если нуждающихся стало больше, то количество желающих помочь, по крайней мере по традиционным направлениям — дети, взрослые с тяжелыми заболеваниями, бездомные, животные,— напротив, уменьшилось. Исследование, проведенное фондом «Нужна помощь» в сентябре, показало, что всего за год доля россиян, регулярно участвующих в благотворительности, сократилось с 13,2% до 9,8%.

Чтобы выжить, российские НКО просили Минэкономики о мерах государственной поддержки — гранты, налоговые послабления и помощь сотрудникам, например, льготный проезд.

Однако пока ведомство ограничилось мораторием на проведение плановых проверок и ограничением на внеплановые, а также освободило НКО от штрафов за первое административное нарушение.

Но вот что важно: благотворительность в России, несмотря на сложности, не остановилась. И большая часть фондов, даже тех, что собирались закрыться в августе, продолжают работать. А кроме того, есть очевидный резкий рост объемов частной благотворительности в рамках нового направления, отвечающего актуальному социальному запросу,— поддержки переселенцев, а также воюющей армии и добровольцев. Цифры сборов исчисляются здесь уже сотнями миллионов рублей, число участников — десятками миллионов. Причем организуют эти сборы не только фонды — публичные персоны, блогеры, военкоры. Активные граждане собираются в городские сообщества, объединяются даже подъездами, чтобы отправлять помощь беженцам или на фронт.

То же сентябрьское исследование «Нужна помощь» показало, что до сих пор не слишком «популярные» в России направления благотворительности — помощь мигрантам и беженцам — после февраля резко подросли: численность людей, поддерживающих такие программы финансово, увеличилась втрое, с 2% в 2021 году до 6% в 2022-м. Директор Центра гуманитарных технологий и исследований «Социальная Механика» Михаил Чураков отмечал, что сегодня организаторы, активисты и участники благотворительной помощи, связанной с СВО,— самое заметное, активное и мобильное социальное движение в стране. По мнению господина Чуракова, целевая благотворительность, связанная с спецоперацией, как гражданского, так и военного направления, будет и дальше высоко активной. А ее структура будет оперативно меняться в соответствии с изменениями запросов благополучателей.

Наталья Костарнова