Как релоцировали в Казахстан главного оппозиционера

95 лет назад, 25 января 1928 года, снятый со всех постов, исключенный из ВКП(б) и высланный из Москвы Л. Д. Троцкий прибыл к месту ссылки — в Алма-Ату, причем отправить его из столицы СССР удалось только со второй попытки, применяя силу и разнообразные ухищрения.

«Отобрать у него эту расписку»

Сообщение о событиях в Москве произвело за пределами СССР настолько «ошеломляющее впечатление», что в первый момент в него даже отказывались верить. Ведь 10 января 1928 года рижский корреспондент американского агентства Universal service телеграфировал:

«Сообщают из Москвы, что Троцкий, Раковский, Радек, Зиновьев, Каменев и несколько лидеров оппозиции сосланы в отдаленные местности России и Сибири».

То, что генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин и его окружение ведет ожесточенную борьбу с внутрипартийными конкурентами, было хорошо известно. Как и то, что Л. Д. Троцкий и другие поддерживавшие его высокопоставленные руководители проиграли в этой борьбе — их лишили руководящих постов и вывели из состава ЦК и ЦКК ВКП(б). А после попытки собрать 7 ноября 1927 года, в день десятой годовщины Октябрьской революции, оппозиционно настроенных граждан на альтернативные демонстрации в Москве и Ленинграде, их исключили из партии.

Но все же очень трудно было поверить в то, что ближайших соратников В. И. Ленина, которые вместе с вождем мирового пролетариата совершили октябрьский переворот, строили советское государство и приближали мировую революцию, могут, как в царские времена, отправить в Сибирь.

Не вызвали большого доверия и появившиеся тогда же, 10 января 1928 года, сообщения берлинских газет, в которых передавалось сделанное Л. Д. Троцким заявление:

«Только силой меня смогут заставить отправиться в ссылку».

Сомнения исчезли, когда позднее в тот же день пришло подтверждение из советской столицы — от московского корреспондента германской газеты Berliner Tageblatt Пауля Шеффера, приславшего тот же список высылаемых оппозиционеров.

Следующее сообщение Пауля Шеффера из Москвы пришло только через неделю, и эта задержка была вызвана действиями советской цензуры. Из телеграмм иностранных корреспондентов в редакции цензоры вычеркивали любые упоминания о ссылке Л. Д. Троцкого и других видных оппозиционеров, и советские телеграфисты могли передавать эти корреспонденции только в таком усеченном виде. Чтобы обойти запреты, сообщения о происходящем с бывшими вождями сначала доставлялись кем-то из выезжавших из СССР иностранцев в Ригу или другие близлежащие зарубежные города, и лишь затем, оттуда их отправляли в редакции телеграммами.

«Троцкому,— говорилось в сообщении Пауля Шеффера,— в решительной форме было предложено уехать из Москвы 17 января. Раньше ему предлагалось проживать в ссылке в одном из менее глухих городов Сибири (по другой версии, в Астрахани).

После отказа Троцкого приехать в ГПУ для подписания ордера о ссылке с заявлением, что он ему был объявлен, чины ГПУ вынуждены были отобрать у него эту расписку у него на квартире».

Пауль Шеффер отмечал, что после этого место ссылки Л. Д. Троцкого было изменено на Алма-Ату. Об этом же говорилось и в других изданиях.

Однако следующее сообщение корреспондента Berliner Tageblatt, опубликованное 18 января 1928 года, в отличие от предыдущих, описывало версию отъезда Л. Д. Троцкого, значительно отличающуюся от данных из других источников.

«Собралась толпа до трех тысяч человек»

«Троцкий,— писал Пауль Шеффер,— уехал в понедельник 16 января в 9 часов 20 минут вечера… К моменту приезда его на вокзал на площади собралось более 1500 человек, которые встретили его приветственными криками и пением "Интернационала".

Троцкий приехал незадолго до отхода поезда в сопровождении нескольких агентов из ГПУ. Он был бледен, но держался с достоинством. Он не сделал попытки обратиться к демонстрантам с речью. Агенты ГПУ не трогали его и только следовали позади его. Когда поезд тронулся, провожавшая Троцкого толпа, начала кричать "Да здравствует единая компартия", "Да здравствует единый Коминтерн", "Да здравствует СССР"».

Несколько позже издания во многих странах опубликовали иную версию тех же событий, изложенную американским журналистом Максом Истменом, который жил в 1922−1924 годах в Москве и хорошо знал немало высокопоставленных советских руководителей. Он утверждал, что получил информацию от некоего находившегося в СССР французского коммуниста:

«Ссылка Троцкого была назначена на 16 января. Его должны были доставить на ближайшую станцию Перово. К назначенному часу на станции Перово собралось 10 000 рабочих. Пришлось отложить ссылку на 18-е. Рабочие не верили, осматривали поезда, оставались на вокзале и полотне ж. д. 4 часа, с целью не допустить отхода поезда.

Многие из них поехали к дому Троцкого, где ГПУ арестованы были 47 рабочих».

Сведения о том, что приверженцы Л. Д. Троцкого действительно были на железнодорожных путях, дополнила известный советский литературовед О. М. Грудцова. В той части мемуаров, где она вспоминала о своей знакомой — большевичке Антоновой, говорилось:

«Некогда она, среди других таких же одержимых, легла на рельсы, когда Троцкого "выдворяли"».

Но, судя по записям сына Л. Д. Троцкого — Л. Л. Седова, первая попытка отправить его отца в ссылку состоялась не на станции Перово, а на вокзале в Москве. И наиболее полное описание этого события давалось в шифротелеграмме, которую 17 января 1928 года секретарь ЦК ВКП(б) С. В. Косиор послал отправившемуся в поездку по Сибири И. В. Сталину:

«В связи с предполагавшимся отъездом Троцкого, вчера на вокзале собралась толпа до трех тысяч человек, преимущественно учащихся и совслужащих, среди них были Муралов, Богуславский, Грюнштейн, также много пьяных. Троцкого не было, так как в последний момент постановили, ввиду болезни жены, отложить его выезд на два дня. Толпа пыталась задержать поезд, кричала "долой жандармов", "бей жидов", "долой фашистов", избила некоторых сотрудников ОГПУ. Грюнштейн, знавший об отсрочке отъезда Троцкого, агитировал организоваться для массовых проводов в среду. Удалось мирным путем толпу оттеснить от вокзала и рассеять. Задержано 19».

Но, как оказалось, распространение информации о том, что Л. Д. Троцкий будет отправлен в Алма-Ату 18 января 1928 года, было уловкой чекистов.

«Пришлось выломать дверь»

«17-го,— пересказывал слова своего источника Макс Истмен,— агенты ГПУ явились внезапно к Троцкому и предложили ему уехать. Троцкий отказался, говоря, что ссылка назначена была на 18 и что он еще не собрал книг и вещей».

Л. Д. Троцкий, как писал его сын, вместе с членами семьи и оказавшимися в квартире знакомыми заперся в дальней комнате и потребовал телефонного разговора с руководством ОГПУ. Но ни председателя В. Р. Менжинского, ни его зама Г. Г. Ягоды якобы не было на месте. И Л. Д. Троцкий категорически отказался добровольно отпереть дверь и ехать на вокзал.

Все дальнейшие события в шифровке С. В. Косиора описывались сжато:

«Пришлось взять силой и нести на руках, так как сам идти отказался, заперся в комнате, пришлось выломать дверь».

Но просто и гладко все было только на бумаге.

«Л. Д. сносят с лестницы,— писал Л. Л. Седов.— Позже он рассказывает забавную подробность: т. к. несущих было всего трое — им было тяжело, все время невероятно пыхтели и часто останавливались отдыхать».

Затем охранники втиснулись в один легковой автомобиль с релоцируемыми:

«На дворе несколько недоуменных лиц.

В машине нас 9−10 человек, битком, друг на друге.

В окно видим машины впереди и сзади — "провожают"».

Вероятность того, что на вокзале вновь соберутся приверженцы Л. Д. Троцкого, была мизерной. Позвонить ни ему, ни членам семьи никому не дали. Но вынос бывшего вождя из квартиры сопровождался немалым шумом, так что чекисты приготовили еще один трюк.

Поезда на восток уходили с Казанского вокзала, но на Каланчевской (сейчас Комсомольской) площади машины неожиданно повернули к Ярославскому вокзалу.

«Въезжаем во двор,— вспоминал Л. Л. Седов,— кто-то вскакивает на подножку и указывает путь. Высаживаемся почти у платформы… Л. Д. ведут под руки, затем начинают нести… У платформы стоит отдельный вагон (Сев. Дор. 5493) с паровозом».

Но в поезде такого сокращенного состава путешествие продлилось недолго.

«Итак, мы едем,— писал сын Л. Д. Троцкого.— Где-то дальше нас должны прицепить к поезду "Москва—Ташкент". Едем без необходимых самых вещей, без перчаток, галош — а ведь зима. "Поезд" наш переходит с Северной дороги на Казанскую и доходит до станции Фаустово, верстах в 50-ти от Москвы. Останавливаемся саженях в 80−100 от платформы; будем дожидаться ташкентского поезда».

После присоединения вагона к поезду была составлена шифровка С. В. Косиора И. В. Сталину с главным итогом:

«Сегодня в два часа отправили Троцкого под конвоем в Алма-Ату».

Не были забыты в шифровке и пытавшиеся организовать многолюдные и запоминающиеся проводы Л. Д. Троцкого его ближайшие соратники:

«Вечером арестуем Муралова и других бывших на демонстрации. Будут приняты меры по дальнейшему изъятию наиболее активных участников и организаторов демонстрации».

Через день, 19 января 1928 года, И. В. Сталин ответил:

«Шифровку о художествах Троцкого и троцкистов получил».

После отправки Л. Д. Троцкого в Алма-Ату табу на сообщения о его ссылке и остальных ссыльных было отменено.

«Квартира отведена без отхожего места»

18 января 1928 года ТАСС распространил сообщение, в котором говорилось:

«Ввиду установления преступной антисоветской нелегальной деятельности троцкистов и сапроновцев признано необходимым применить в качестве минимальной меры обеспечения интересов пролетарского государства высылку из Москвы 30 активных участников этих "групп", в том числе Троцкого, Смирнова И. Н., Серебрякова, Радека, Муралова Н. И., Белобородова, Сапронова, Смирнова В. М., Харечко, Смилги, Вардина, Сафарова, Сосновского и др.

Ряду других лиц (Раковскому, Богуславскому, Дробнису и др.) предложено выехать из Москвы.

Что касается вышедших из оппозиционного блока Зиновьева, Каменева и др., то, как известно ТАСС, ввиду их заявления о подчинении всем решениям и условиям XV съезда ВКП(б), они направлены партийными органами на работу на местах».

О том, как живет в ссылке один из недавних высших руководителей страны, газеты не сообщали, зато появлялось все больше критических статей о Л. Д. Троцком и карикатур. А в конце января 1928 года началась волна смены названий всего, что носило его имя.

Так, город Троцк, естественно, по просьбе трудящихся был переименован в Чапаевск.

Но о положении, в котором оказался Л. Д. Троцкий, немало написал он сам. К примеру, в письме к единомышленникам, датированном 27 февраля 1928 года, рассказывалась история его поездки и обустройства в ссылке:

«В вагоне мы оказались совершенно без вещей. В результате бесконечных телеграмм вещи послали все. Нагнали нас вещи только на седьмой или восьмой день, уже в Пишпеке (Фрунзе). Ехали мы так долго вследствие снежных заносов. Из Пишпека выехали на грузовике. По дороге изрядно озябли. Через Курдайский перевал ехали на телегах, это верст тридцать. Дальше опять на автомобиле, высланном навстречу из Алма-Аты. Вещи шли следом в грузовике, причем сопровождающие умудрились потерять два чемодана с наиболее нужными вещами: погибли мои книги о Китае, Индии и прочие. Приехали мы в Алма-Ату ночью 25 января, поместили нас в гостинице.

Должен по чистой совести признать, что клопов не оказалось».

В город собиралось переехать правительство советского Казахстана, и квартиры были в дефиците, но опять с помощью многочисленных телеграмм Л. Д. Троцкий добился выделения жилплощади. Правда, квартира имела множество недостатков, о чем он тогда же, в феврале 1928 года, телеграфировал в Москву:

«По-прежнему живу семьей в гостинице. Квартира отведена без отхожего места, с разрушенной кухней, зато возле ГПУ, исключительно для удобства последнего».

Однако все бытовые трудности ничуть не мешали Л. Д. Троцкому руководить, как считали в Кремле, контрреволюционной работой троцкистов. Так что в начале 1929 года последовала следующая принудительная релокация — в Турцию. Провожали и сопровождали его с семьей только сотрудники ОГПУ. Появления толп поклонников и «одержимых» женщин, ложащихся на рельсы, не допустили.

Со временем историю с отправкой Л. Д. Троцкого в алма-атинскую ссылку основательно подзабыли, и теперь словосочетание «ложиться на рельсы», хотя и ассоциируется с кремлевским руководителем, но с совершенно другим.

Евгений Жирнов