Николай Досталь и его герои

18 января ушел из жизни Николай Досталь, автор важнейшего фильма эпохи перестройки «Облако-рай» и еще двадцати с лишним работ для кино- и телеэкрана. Всю свою карьеру он снимал о человеке на фоне большой истории. Его герои не были хорошими или плохими — скорее маленькими и потерянными в водовороте времени.

Текст: Василий Степанов

Шалопай Коля (Андрей Жигалов) обходит окрестности родной панельной пятиэтажки, стоящей посреди нигде, и вдруг ни с того ни с сего от скуки жизненного рациона, чтобы разбавить воскресную дрему, брякает соседям, что решил двинуть за счастьем на другой конец страны — во Владивосток. Друзья-приятели привыкли к Колиным эскападам и поначалу не очень-то всерьез его принимают: но Коля тверд — все уже решено, отъезд назначен на вечер. Всем двором его радостно собирают в путь-дорогу.

На тусклом фоне элементарной жизни, где покупка зонтика и кастрюли — целое событие, Колин демарш против привычной действительности — подвиг масштабов космических. На пару часов Коля в зените славы, в луче внимания: будет ему чемодан (ведь какой ты человек без чемодана, «как дерево, всю жизнь на одном месте»), будет ему отвальная вечеринка с тостами и наставлениями. Даже любовь всей жизни на огонек заглянула и заплакала от скорого расставания. Коля уже и сам не рад, что брякнул, но слово вылетело — не поймаешь. И вот он в автобусе, оглядывается на толпу провожающих и видит, как неумолимо отрывается от него его неказистая и осточертевшая, но все-таки такая родная и понятная жизнь. И начинаются поиски «облака-рая». Одноименная, самая известная и значительная в фильмографии Николая Досталя работа при всей ее смешливой интонации завершается на ноте едва ли не трагической. У человека жизнь рухнула, даже если держать в уме возвращение, которое режиссер устроит своему герою 15 лет спустя («Коля — перекати поле», 2005).

Сценарий, по которому было снято «Облако-рай», назывался «Звездный час по местному времени». А время, когда вышел фильм, для многих в СССР было моментом боязливого оцепенения — как будто стрелки часов вот-вот должны были перевести, и на циферблате вот-вот будет новое время, но какое — пока еще не знает никто. Досталь на манер своего героя всматривался в залитый уходящим летним солнцем пыльный поселок городского типа, и для рубежа восьмидесятых-девяностых этот взгляд был не вполне обычным. В нем не было ни злобы, ни горечи. Досталь не равнялся на Василия Пичула, презрительно оглядывавшего провинциальный мир в «Маленькой Вере», или Владимира Хотиненко, не желавшего отпускать своих героев из мира детства в «Зеркале для героя». Героев «Облака-рая» прошлое мало занимало, а настоящее в любую секунду готово было отпустить на волю. Стоит только взять глобус в руки, крутануть и, ткнув пальцем в первую попавшуюся точку, подчиниться судьбе. Здесь все зависело от человека: «Земля круглая, да жизнь плоская!» И не беда, что проводы Коли на другой конец света (читай, на тот свет) были так похожи на поминки. Двум смертям не бывать, а одной не миновать — выдуманное путешествие превращало человека без чемодана в фигуру трагического масштаба, вознося над двором, домом и его обитателями, проще говоря, давая возможность оглядеться. «Так выпьем за масштаб!» — произносит тост Колин друг Федя, как будто не понимая, к чему дело идет, и не видя, как друга обступают бесконечное время и бесконечное пространство.

Хорошо это видел и понимал режиссер Николай Досталь. Возможно, он осознал это еще на съемках фильма «До свидания, мальчики» (1964) Михаила Калика, знаковой оттепельной картины, где 17-летний мосфильмовский мальчик, сын погибшего в 1959-м на съемках режиссера Досталя-старшего, сыграл одну из главных ролей — худенького еврейского подростка, проживающего в приморском городке 1930-х последние дни довоенного детства — и своего, и мира. Из незначительных деталей мирного времени, смешных и наивных диалогов трех мальчишек у моря, в финале «До свидания, мальчики» тоже вырастает масштаб. Зритель понимает, что этот залитый солнцем мир вот-вот накроет темной и страшной войной, в которой навсегда сгинут его обитатели. Этот трагический финал станет для Досталя своего рода камертоном — и «Облако-рай», его главный фильм, по-своему одна из его бесконечных вариаций.

Сегодня, когда Николая Досталя не стало, особенно остро чувствуешь, что наше кино потеряло автора с уникальным устройством зрения. Он по праву наследовал гуманистической оттепельной традиции, умея выхватывать маленькое на фоне большого, сиюминутное и трепетное на фоне неподъемного и необозримого. Видел человека на фоне пространства и времени. Едва ли случайно, что «Облако-рай» было снято в 1990-м и вышло в кино осенью 1991-го, когда вся страна, словно главный герой фильма, отправилась в неизвестном направлении без права на возврат.

В каждой его работе смыслообразующим было именно это соотношение размеров, масштаб, возможность рассмотреть человека на фоне истории. Как в незамеченном публикой, одном из первых антисталинских фильмов «Шура и Просвирняк» (1987) большая эпоха была представлена им в незначительной истории мелкотравчатого подлеца, ничтожного, униженного, но привычно выживающего в конце 1930-х. Как в фильме «Петя по дороге в Царствие Небесное» (2009), где жизнь послевоенного Союза отражалась в судьбе местного дурачка, решившего служить автоинспектором. Муляж пистолета в Петиной кобуре вроде бы незначителен на фоне сторожевых вышек стоящего по соседству лагеря, но он сработан из того же дерева. Да что там, разница масштабов читается даже в названии досталевской экранизации Фазиля Искандера «Маленький гигант большого секса» (1992), где сексуальную жизнь пляжного фотографа разрушает встреча с Лаврентием Берией.

В России последнего десятилетия такой подход к истории и такой взгляд на время глазами человека, совсем не похожего на героя, мягко говоря, не поощрялись. Громким был скандал вокруг сериала Досталя «Штрафбат» (2004), против которого спустя годы после выхода ополчился министр культуры и большой знаток исторических мифов Владимир Мединский. Позднее с не меньшим жаром, но уже исследователи Варлама Шаламова упрекали в постмодернистском цинизме и экстравагантной интерпретации истории поставленное по сценарию Юрия Арабова «Завещание Ленина». Другая их совместная работа — последний законченный фильм Николая Досталя «Монах и бес» (2016) — также попала под удар критики, но уже церковной. Сближение режиссуры Досталя с драматургией Арабова кажется вполне объяснимым: в написанной Арабовым «Тетралогии власти» Александра Сокурова тоже шла речь о головокружительной несопоставимости масштабов человека и истории, которую он вершит.

Для Досталя, пожалуй, только утопленный в далеком от нас XVII веке, повествующий о страшных последствиях реформ патриарха Никона «Раскол» прошел на экранах более или менее мирно. Но едва ли сам режиссер искал этих скандалов. Он не вскрывал язвы истории, а просто старался смотреть на бойцов штрафбата, Шаламова и боярыню Морозову так же, как на фланера Колю, хромого Просвирняка и любвеобильного Марата,— взглядом сочувственным и строгим, понимающим и вопросительным, в высшей степени человечным. В конце концов, все люди, и большие и маленькие, прежде всего люди. И ни один из них на самом деле не мал настолько, чтобы просочиться сквозь сито времени целым и невредимым.

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram